Страница 69 из 141
Мадемуазель Ла Герр, о которой шла речь в песенке, приведенной нами выше, была еще более решительной и смелой; красотка обладала круглым и румяным, словно роза, личиком, и с ней, или ради нее — как установил умирающий Малерб, можно выразиться и так и этак, — герцог де Буйон промотал восемьсот тысяч франков за три месяца.
Мадемуазель Дюте имела столь же громкую славу к концу года 1774-го от Рождества Христова. Вероятно, никакое описание ее примет не будет точнее того, что мы отыскали в шуточной заметке под названием «Диковинки Сен-Жерменской ярмарки»:
«Механизм № 6. — Весьма привлекательный и любопытный автомат (мадемуазель Дюте). Он изображает красивую женщину, которая совершает все физические действия: ест, пьет, танцует, поет и двигается, как настоящий человек, как одушевленное тело, наделенное разумом. Постороннего обирает подчистую. Вы были бы обольщены, заставив его говорить; знатоки от этого отказываются, а любители предпочитают заставлять его двигаться».
Господин де Дюрфор, как это понятно из песенки, был любителем, который на время обладал правом заставлять механизм № 6 двигаться.
Мадемуазель Дюте вначале была обычной танцовщицей кордебалета и звалась Розали; своим успехом она была обязана счастливому обстоятельству: герцог Орлеанский выбрал ее для того, чтобы она дала брачные уроки его сыну герцогу Шартрскому, Филиппу Эгалите в годы Революции. Удовлетворенный тем, как она исполнила свои обязанности наставницы супружеских отношений, герцог Орлеанский дал ей сто тысяч ливров и своими заслуженными похвалами ввел ее в моду. После этого к ней пристрастился граф д’Артуа, отчего стали злословить, что, заработав несварение желудка от сухого печенья из Савойи,[20 - Незадолго до этого граф д’Артуа женился на принцессе Марии Терезе Савойской, умершей в 1805 году. (Примеч. автора.)] он приехал отведать горячего чайку в Париж. После этих двух морганатических браков она, вероятно, возомнила себя принцессой крови и явилась на прогулку в Лоншан в карете, запряженной шестеркой лошадей; однако публика была до того возмущена подобным бесстыдством, что не только освистала куртизанку, но и помешала ее карете занять место в веренице экипажей.
Что же касается Ла Прери, то, как утверждает скандальная хроника того времени, эта особа чертовски напоминала зеленую трясину, на что и указывало ее имя. Она была любовницей принца де Субиза, который не перегружал ее работой, оставляя ей время вести кое-какие дела с аббатом Терре и другими.
Одной из самых известных дам этого рода вскоре предстояло оказаться на короткое время изолированной от общества и дать Людовику XVI возможность принять решение, достойное Суда Соломона.
Речь идет о мадемуазель Гранвиль.
Мадемуазель Гранвиль состояла на содержании у парламентского докладчика Шайона де Жонвиля и, в свой черед, содержала какого-то военного, пожертвовать которым парламентский докладчик не раз ее призывал. Мадемуазель Гранвиль каждый раз обещала ему выполнить его требование, но тайком продолжала принимать своего сердечного друга. И вот однажды, извещенный своими шпионами, г-н Шайон де Жонвиль явился к ней в неурочный час и застал нимфу вместе с ее любовником. Однако, вместо того чтобы испугаться этого неожиданного нападения, они объединили свои усилия, схватили судейского, втолкнули его в соседнюю комнату и дали ему возможность наблюдать через стеклянную дверь этой комнаты, как они возобновили свое занятие там, где оно было прервано. Затем, когда, по словам Мольера, «дело продвинулось так далеко, как это только было возможно», несчастного парламентского докладчика освободили из заключения и выставили за порог, посоветовав ему быть в следующий раз менее бестактным.
Однако по прошествии нескольких дней, видя, как иссякают воды той благодатной реки, из которой она привыкла пить и которая зовется Пактолом, куртизанка спокойно поразмыслила, явилась к своему официальному любовнику, признала свою вину, бросилась ему в ноги и попросила у него прощения. По ее словам, она не по собственному побуждению нанесла подобное оскорбление столь почтенному человеку: у нее были опасения, что вспыльчивый военный, каким она знала того, кто оказался у нее дома, может причинить какой-нибудь страшный вред безоружному и беззащитному сопернику. Такое не повторится. Она осведомлена о великих заслугах советника и недостойных поступках солдата. Ее объятия открыты для советника, ее двери закрыты для солдата.
Это случилось как нельзя кстати; парламентский докладчик уже давно замыслил месть и, пребывая в убеждении, что мадемуазель Гранвиль, несмотря на все свои уверения, по-прежнему обманывает его, решил привести эту месть в исполнение. Метр Шайон де Жонвиль был человек весьма образованный и где-то вычитал, что один судейский вроде него, метр Ферон, за три столетия до этого жестоко наказал Франциска I за похожее оскорбление. Он прибегнул к тому же источнику, из какого адвокат Фрерон добыл такой же товар, и приготовился уступить свое приобретение целиком или частично мадемуазель Гранвиль.
К несчастью для парламентского докладчика, порочная красавица была вовремя предупреждена, и, когда он явился к ней, чтобы привести свою месть в исполнение, она, встретив его, изложила ему во всех подробностях задуманный им план и предупредила его, что весь Париж уже знает о том, какой он омерзительный человек.
Однако мадемуазель Гранвиль, хотя она и водила знакомство с судейскими, знала их еще недостаточно хорошо. Разгневанный советник отправляется к начальнику полиции, заявляет там, что мадемуазель Гранвиль наградила его тем, чем он сам намеревался одарить ее, и требует возврата двадцати тысяч франков банковскими билетами, которые за месяц до этого он дал куртизанке.
Начальник полиции не решается взять на себя расследование подобного правонарушения. Он докладывает о нем королю, который объявляет, что банковские билеты приобретены мадемуазель Гранвиль добросовестным путем, однако приказывает заключить ее в монастырь Сент-Пел ажи.
Другими известными куртизанками были: мадемуазель Дюбуа из Комеди-Франсез, которая исправно вела свою бухгалтерию и, по ее подсчетам, к 18 сентября 1775 года имела уже шесть тысяч пятьсот двадцать семь любовников;[21 - «Английский шпион», издательство Леопольда Коллена, 1809. (Примеч. автора.)] Фанни, Окар, Юрбен, Фельма, Фанфан, Ренар, Жюли, Лолотта, Кенси, Лилия и Мире, очаровательная певица, так настойчиво заставлявшая петь своего последнего любовника, что он умер и на его надгробии написали музыкальную фразу: «Ля-ми-ре-ля-ми-ля».
Все это стремительно разрушало устои общества, подобно тому, как черви разрушают подводную часть судна, впиваясь в него, истачивая его и сверля до тех пор, пока каждый из них не проделает свою лазейку и судно, набрав воды, не пойдет ко дну и не утонет.
Впрочем, распутство короля, принцев, знати, духовенства и судейского сословия докатилось и до низших классов; у них тоже появились свои малые покои, разместившиеся в Пале-Рояле; они почитывали сборник похабных песенок XVIII века, именовавшийся «Сквернословом»; они покупали брошюрки грязных писак, ремесло которых состояло в том, чтобы собирать порочащие сведения о сильных мира сего и, под страхом разоблачить их поведение, вымогать у них деньги; наконец, они листали непристойные книжки, в огромном количестве разложенные на прилавках букинистов.
И в самом деле, только с 1760 по 1774 годы вышли в свет:
«Сатурнин, или Привратник картезианского монастыря», опубликованный без указания имени автора в 1760 году;
«Современный Аретино», сочинение аббата Дюлорана, который, опубликовав «Современного Аретино» в 1763 году, с указанием Рима в качестве места издания, уже трудился над «Кумом Матьё»;
«Фелиция, или Мои проказы», сочинение шевалье де Нерсиа, опубликованное в 1770 году, с указанием Амстердама в качестве места издания;
«Венера в течке, или Жизнь знаменитой распутницы», опубликованная в 1771 году;
«Школа дам», подражание «Алоизии» Мерсиуса, трижды переизданная;