Страница 62 из 146
И граф Саксонский, нуждавшийся в этот момент в деньгах и собравший все свои личные средства и все средства своих друзей, не только принял от своей любовницы этот дар, но и рассказывал в самых знатных домах о ее преданности.
К несчастью для Адриенны, затея графа не увенчалась успехом.
Вынужденный покинуть Курляндию в 1727 году, граф Саксонский, этот несостоявшийся герцог, вернулся в Париж и снова вступил в связь с принцессой, чье королевство, при всей его эфемерности, было куда прочнее его герцогства.
До сих пор были только факты; приведем теперь догадки и предположения.
Месяца за два до смерти Адриенны Лекуврёр герцогиня Луиза Анриетта Франсуаза Лотарингская, четвертая жена Эмманюэля Теодора де Ла Тур д’Оверня, герцога Буйонского, влюбилась в графа Саксонского.
Герцогиня Буйонская, в то время дама двадцати трех лет, была натурой горячей, вспыльчивой, капризной, а главное, необычайно падкой до мужчин. Скандальная хроника утверждает, что ее любовные пристрастия не имели границ и простирались от принцев до комедиантов.
И вот, как уже было сказано, герцогиню охватила любовь к графу Саксонскому; однако он, непонятно почему, строил из себя Ипполита и не желал откликнуться на эту причуду, но вовсе не потому, что притязал на верность Адриенне, а, несомненно, из прихоти, похожей на ту, какая влекла к нему герцогиню Буйонскую.
Отвергнутая женщина всегда ищет как можно менее унизительную причину проявленного к ней безразличия; та, на которой остановилась герцогиня Буйонская, заключалась, по ее мнению, в том, что привязанность графа Саксонского к Адриенне не позволяла ему иметь другую любовницу.
И потому она сочла Адриенну препятствием, мешающим графу Саксонскому ответить на ее любовь, и решила отомстить за обиду, отделавшись от соперницы.
Мы не из тех авторов, кто верит в виновность принцев по одной-единственной причине, что, будучи принцами, они обязаны быть виновными. Нет, мы из тех, кто отмечает все звучавшие слухи, и, следовательно, лишь повторяем то, что говорилось в те времена, но действуем при этом не по образцу общественного обвинителя, а по образцу простого рассказчика.
"Разоблаченная Бастилия" упоминает в числе прочих лиц, заключенных в 1730 году под стражу, об аббате Буре, арестованном "по делу герцогини Буйонской и комедиантки Лекуврёр".
Вот существо дела, вследствие которого аббат Буре был заключен в тюрьму. Все эти подробности мы заимствуем из письма мадемуазель Аиссе к г-же Каландрини. Письмо датировано мартом 1730 года. Так что содержавшиеся в нем новости были совершенно свежими, ибо мадемуазель Лекуврёр умерла 20 марта.
Решив уничтожить преграду, стоявшую на ее пути, герцогиня Буйонская приказала изготовить отравленные пастилки; затем, поскольку надо было отыскать средство подложить эти пастилки мадемуазель Лекуврёр, она избрала одного молодого аббата, имевшего славу неплохого художника, орудием своей мести.
Аббат был беден, и, когда однажды он прогуливался по саду Тюильри, не зная, удастся ли ему в этот день пообедать, к нему подошли двое неизвестных, которые после довольно продолжительного разговора предложили ему средство вытащить его из нищеты: средство это состояло в том, чтобы под прикрытием своего таланта художника проникнуть в дом Лекуврёр и дать ей отведать пастилок, которые заранее будут ему вручены. Бедный аббат отказывался и, приводя в качестве возражения чудовищность подобного преступления, изо всех сил противостоял настояниям, которые становились все более упорными; однако незнакомцы отвечали ему, что, поскольку он посвящен в тайну, у него уже нет возможности идти на попятную и, если он не исполнит то, чего от него ждут, ему несдобровать.
Испугавшись, аббат пообещал все исполнить.
Тогда его привели к герцогине Буйонской, которая повторила те же посулы и угрозы и вручила ему пастилки; аббат взялся привести ее замысел в исполнение в течение недели.
Вскоре после этого мадемуазель Лекуврёр получает анонимное письмо; в нем ее настоятельно просят прийти одной или с какой-нибудь особой, в которой она уверена, как в самой себе, в Люксембургский сад. Там у пятого дерева на одной из аллей, указанной в письме, она обнаружит человека, который должен сообщить ей нечто крайне важное. Поскольку письмо пришло, а точнее говоря, было получено — ибо мадемуазель Лекуврёр, выехав из дома утром, вернулась к себе с одним своим другом и мадемуазель Ламот, своей приятельницей, довольно поздно — так вот, повторяем, поскольку письмо было получено в самый час свидания, она тотчас села в карету вместе с двумя сопровождавшими ее лицами и велела кучеру ехать к Люксембургскому саду.
Войдя в сад, она нашла означенную аллею и у подножия пятого дерева действительно увидела мужчину, который приблизился к актрисе и рассказал ей о возложенном на него гнусном поручении, заявив при этом, что он неспособен на подобное злодеяние, но добавив, что непременно будет убит, если не совершит его.
Адриенна поблагодарила молодого человека и сказала ему, что раз уж он решил вести себя достойно, то, по ее мнению, ему надо довести дело до конца и немедленно донести о готовящемся преступлении начальнику полиции. Аббат ответил, что вначале у него было такое намерение, однако его остановило могущество врагов, которых он нажил себе; но, поскольку она сама подала ему совет, находящийся в согласии с его первоначальными побуждениями, он готов вернуться к своему прежнему намерению и последовать ее подсказке.
Адриенна пользуется этой решимостью аббата, предоставляет ему место в своей карете и привозит его к г-ну Эро, тогдашнему начальнику полиции.
Господину Эро излагают причину этого визита.
Начальник полиции спрашивает аббата, с собой ли у него те пастилки, какие ему дали; вместо ответа аббат вынимает их из своего кармана и вручает г-ну Эро.
Подзывают собаку, дают ей одну из этих пастилок, и через четверть часа собака подыхает.
— Которая из двух принцесс Буйонских вручила вам эти пастилки? — спросил аббата начальник полиции.
— Герцогиня, — ответил аббат.[18]
— Это меня не удивляет… А когда она сделала вам это предложение? — продолжал расспрашивать его г-н Эро.
— Позавчера.
— Где?
— В саду Тюильри.
— Через кого?
— Через двух людей, которых я не знаю.
— И они сказали, что говорят с вами от имени герцогини Буйонской?
— Более того, они отвели меня к ней.
— И герцогиня подтвердила вам все то, что эти два человека вам говорили?
— От слова до слова.
— Достанет ли у вас смелости отстаивать свои показания?
— Прикажите посадить меня в тюрьму и устройте мне очную ставку с герцогиней Буйонской.
Начальник полиции задумался на минуту.
— Нет, — сказал он, — всегда будет время прибегнуть к этому.
Затем, спросив у аббата его адрес, он велел ему ехать домой, а мадемуазель Лекуврёр сказал те привычные слова, какие присущи всем начальникам полиции в прошлом, настоящем и будущем:
— Будьте спокойны, я позабочусь о вашей безопасности.
Едва мадемуазель Лекуврёр и аббат Буре удалились, начальник полиции уведомил кардинала об этом происшествии. Кардинал пришел в бешенство и вначале настаивал на гласном расследовании, но друзья и родственники Буйонов были против того, чтобы выставлять на свет эту постыдную историю. Тем не менее через некоторое время, непонятно через кого и каким образом, она выплыла наружу и наделала ужасный шум.
Деверь герцогини Буйонской поговорил с братом об этих толках и сказал ему, что его жене следует во что бы то ни стало очиститься от подобного подозрения, а для этого надо добиться именного указа об аресте, чтобы упрятать аббата в тюрьму. Выхлопотать именной указ было нетрудно. Несчастного аббата арестовали и препроводили в Бастилию. Там его стали допрашивать, но в ответ он лишь повторял то, что сказал прежде. Ему угрожали, но он настаивал на своем показании. Ему сулили золотые горы, но он не дал себя подкупить.