Страница 57 из 146
Сохранился очаровательный портрет маркизы, написанный Ван Лоо и гравированный Шеро-младшим; художник изобразил ее держащей на пальце канарейку, которую она учит говорить.
Что же касается г-на де При, то он всегда делал вид, будто не знает о связи своей жены с герцогом Бурбонским, связи, от которой, впрочем, сам он не получил никакой пользы. Когда маркиза была отправлена в ссылку одновременно с принцем, он то и дело останавливал своих друзей, чтобы сказать им:
— Госпожа де При оказалась вовлечена в опалу герцога Бурбонского! Вы что-нибудь в этом понимаете? Что общего, черт побери, между моей женой и герцогом Бурбонским, я вас спрашиваю?
Тем не менее, каким бы полным ни было его неведение или какой бы бесстыдной ни была его наглость, несчастный маркиз был вынужден однажды понять, хотя и вопреки собственной воле, что его супружеская честь чем-то чрезвычайно задета. Находясь в спальне короля и опираясь на стол, к которому он стоял спиной, маркиз откинул голову настолько близко к свече, что его парик загорелся; к счастью, он стоял перед зеркалом и одним из первых заметил, что произошло. Он поспешно сорвал с себя парик, а затем, ногами сбив с него огонь, тотчас снова надел его на голову. Но, каким бы коротким ни был этот пожар, по комнате распространился очень сильный запах. Ровно в эту минуту туда вошел король.
— Ну и ну! — воскликнул он. — Да тут скверно пахнет! Какая мерзкая вонь, господа, словно от паленых рогов.
Услышав подобное замечание, присутствующие, при всей своей внешней серьезности, не удержались от смеха: они принялись хохотать, а несчастный маркиз смог укрыться от этого обескураживающего веселья, лишь бросившись бежать со всех ног.
III
Флёри становится государственным министром. — Всеобщий мир в Европе. — Череда смертей. — Герцог Вандомский, великий приор. — Вольтер и г-н де Роган-Шабо. — Доктор Изе.
Кардинал Мазарини, умирая, дал Людовику XIV совет не иметь более первого министра; г-н де Флёри, вероятно, придерживался мнения Мазарини, ибо, хотя после небольшого государственного переворота, о котором мы только рассказали, ему было очень легко занять эту должность, принадлежавшую прежде герцогу Бурбонскому, он удовольствовался правом заседать в королевском совете и званием государственного министра.
В то самое время, когда все ясно осознали приход г-на де Флёри к власти, для Франции, да и для всей Европы начинается период мира, похожего скорее на оцепенение, чем на покой; и тогда историки начинают отмечать ряд малозначительных событий, которые, по всей видимости, нарушают жизнь народов.
Это землетрясение в Палермо, пожар в лесу Фонтенбло, северное сияние в Париже, моровая язва в Константинополе и череда смертей.
Герцогиня Орлеанская, урожденная принцесса Баден-Баденская, умирает после родов на двадцать первом году жизни.
София Доротея, единственная дочь Георга Вильгельма, герцога Брауншвейг-Целльского, королева Великобритании, умирает в Альденском замке.
Герцог Пармский, Франческо Фарнезе, умирает бездетным в возрасте сорока девяти лет; ему наследует его родной брат.
Луи Арман Бурбонский, принц де Конти, о котором мы не раз говорили, умирает в возрасте тридцати одного года.
Наконец, герцог Вандомский, великий приор Франции, умирает в возрасте семидесяти одного года.
Скажем несколько слов об этом человеке, в лице которого пресекся род Сезара де Вандома, внебрачного сына Генриха IV и Габриель д'Эстре, герцогини де Бофор.
Великий приор был братом того прославленного герцога Вандомского, который с такой легкостью являл свое лицо врагам и свой зад — друзьям. Боевое крещение он прошел в сражениях с турками в Кандии под начальством своего дяди — того героя времен регентства Анны Австрийской, того короля Рынка времен Фронды, который бежал из Венсена, чтобы предпринять бесполезную экспедицию в Джиджелли и умереть столь таинственным образом в Кандии.
Великому приору было всего лишь семнадцать лет, когда он вернулся из этого крестового похода; затем он отличился в ходе вторжения в Голландию, был ранен в сражении при Марсалье и произведен в генерал-лейтенанты в 1693 году; он служил вместе со своим братом, иногда под его командованием, но только до 1705 года, будучи столь же храбрым, как он, но менее ленивым, чем он, и, возможно, более распутным.
И в самом деле, по милости одной дамы он не участвовал в сражении при Кассано и вследствие этого проступка впал в немилость к королю; тогда он уехал в Рим и несколько лет провел в путешествиях. Король, негодуя на его беззаботное поведение, пригрозил лишить его бенефициев. Однако приор тотчас же отказался от них сам, сохранив за собой только пенсион. Захваченный в плен имперцами во время проезда через Гризон, он вернулся во Францию лишь в 1712 году, то есть в тот самый год, когда его брат умер от несварения желудка, находясь в Винаросе, в Испании.
После этой кончины великий приор оказался последним в роду Вандомов, который его брат, прославленный воин, никоим образом не позаботился продолжить; что же касается самого великого приора, то он еще в юности вступил в Мальтийский орден и, следовательно, не мог иметь детей.
В 1715 году он был назначен главнокомандующим войсками своего ордена, с тем чтобы оборонять Мальту, осадить которую угрожали турки. Однако великий приор напрасно проделал путь на Мальту, ибо она так и не была осаждена; так что г-н де Вандом возвратился во Францию, дабы спокойно завершить ту превосходную жизнь, какую он вел в своем восхитительном уединении в Тампле.
Там великий приор жил среди литераторов, составив из них обычную свою компанию. Шольё и Ла Фар ежедневно были его сотрапезниками; Вольтер шутливо называл его светлейшим сочинителем песен, и как раз во время одного из таких вечерних приемов у него вырвалась прелестная острота:
— Так кто мы тут все, принцы или поэты?
Великий приор умер среди этих тамплиеров, как он обычно называл своих друзей, 24 января 1727 года.
Поскольку мы упомянули сейчас имя Вольтера, скажем, по какой причине он покинул Францию и отправился путешествовать по Англии.
Вольтер, следует сказать, состоял в дружеских отношениях не только с великим приором, но и с принцем де Конти, герцогом де Сюлли и многими другими.
Обедая однажды у герцога де Сюлли, он вступил в ссору с г-ном де Роган-Шабо, что вынудило его покинуть Францию.
В ходе разговора г-н де Роган высказал какое-то суждение, которое Вольтер, с привычной ему вольностью, тотчас оспорил; удивленный тем, что ему возражает человек, которого он вовсе не знал и который явно не принадлежал к его кругу, г-н де Роган презрительным тоном спросил, кто этот молодой человек, позволяющий себе говорить столь громко.
— Этот молодой человек, — ответил ему поэт, — первый в роду, тогда как вы — последний.
Тогда тем дело и кончилось.
Однако неделю спустя, когда Вольтер снова обедал у герцога, ему доложили, что какой-то человек ждет его у дверей, чтобы поговорить с ним о весьма важном деле. Вольтер спустился вниз.
У дверей он увидел карету с открытой дверцей и опущенной подножкой. Но едва он собрался сесть в карету, как находившийся в ней человек внезапно схватил его за ворот, не давая ему возможности защищаться, в то время как другой принялся бить его палкой.
Между тем г-н де Роган-Шабо, стоявший в нескольких шагах от кареты, кричал своим слугам:
— Не забывайте, что это Вольтер! Не бейте его по голове, из нее еще может выйти что-нибудь дельное!
Это издевательство продолжалось до тех пор, пока г-н де Роган не произнес:
— Довольно!
Вольтер, вне себя от ярости, вернулся к г-ну Сюлли и стал просить его помочь ему отомстить за оскорбление, касавшееся и самого герцога, поскольку Вольтер был его гостем в то время, как он был позван вниз. Однако г-н де Сюлли отказался исполнить просьбу поэта.
Вольтер отомстил ему за это тем, что вычеркнул из "Генриады" имя его предка.