Страница 51 из 146
Глаза у герцога блестят — вот взор горячий! —
Хотя всего один из них, по правде, зрячий.
Другой — вставной, наверно из эмали,
Чтоб лживостью светить, ему хирурги дали:
Для должности министра глаз такой походит.
Ну а вторым он в поисках наживы всюду водит.
Все сказанное относится к внешнему облику герцога Бурбонского; что же касается его нравственных качеств, то это был учтивый человек, умевший со вкусом жить и обладавший величием, не очень умный и не очень образованный, но весьма склонный к интриганству и крайне скупой. На равных паях со своей матерью, открыто жившей с Лассе, он заработал на спекуляциях более двухсот пятидесяти миллионов ливров.
Как-то раз он показал Бранкасу пачку акций компании Миссисипи, полагая разжечь таким образом его алчность.
— Монсеньор, — промолвил Бранкас, — любая акция вашего прадеда стоит больше, чем все эти бумажки.
Этим прадедом был Великий Конде.
Герцог Бурбонский отличался чрезвычайной пылкостью: он был безумно влюблен в г-жу де Нель, которая сменила его на принца де Субиза. Герцог впал в отчаяние, и толки, которые вызывало это отчаяние, дошли до ушей нового любовника.
— Какого черта герцог Бурбонский жалуется? — удивился принц де Субиз. — Ведь я разрешил госпоже де Нель спать с ним, когда ему это заблагорассудится. По месту и почет.
Однако это разрешение нисколько не утешило герцога Бурбонского, и, чтобы заставить его забыть о любви, которую внушала ему г-жа де Нель, понадобилась невероятная любовь, которую внушила ему г-жа де При.
Герцог Бурбонский был женат, причем женат по воле Людовика XIV. В один прекрасный день Людовик XIV распорядился о браке герцога с мадемуазель де Конти, а принца де Конти — со старшей дочерью герцогини Бурбонской. Это распоряжение встретило энергичное противодействие со стороны обеих матерей, но, как известно, если Людовик XIV чего-либо желал, желание его было твердым. Он повелевал самовластно. Принцессе де Конти и герцогине Бурбонской пришлось склонить голову перед королевской волей. Впрочем, это обошлось королю в 500 000 ливров: по 150 000 ливров он дал каждому из принцев и по 100 000 ливров — каждой из принцесс.
Обе принцессы, еще до вступления в брак их детей, ненавидели друг друга, но после заключения этих брачных союзов они стали испытывать друг к другу омерзение.
Несколько песенок, сочиненных герцогиней Бурбонской в ответ на оскорбления со стороны принцессы де Конти, удостоверяют эту ненависть.
Герцогиня Бурбонская нередко напивалась пьяной: то была привычка, усвоенная принцессами двора Людовика XIV. Принцесса де Конти назвала герцогиню Винным Бурдюком.
Герцогиня дала ей отпор своим обычным ответным действием, то есть песенкой.
Вот она:
Зачем упреки мне бросать,
Любезная принцесса?
Зачем упреки мне бросать?
Любви я не пыталась вас лишать,
Когда к вам бравый воспылал повеса!
Зачем упреки мне бросать,
Любезная принцесса?
Зачем упреки мне бросать?
Ужель вино, что я привыкла смаковать,
Не стоит вашего избранника-балбеса?
Зачем упреки мне бросать,
Любезная принцесса?
Зачем упреки мне бросать?
Кроме того, желая сполна отплатить кузине той же монетой, она назвала ее Мешком Тряпья.
И, наконец, в довершение всего, она добавила следующий куплет к тем, какие мы только что привели:
Видать, мадам, свои утратили вы чары
И оттого намного стали злей.
Еще бы: тяжело сносить судьбы удары,
Когда гнушаются все сморщенных грудей.
Куда скромнее вам теперь придется быть:
Клермона держите еще вы мертвой хваткой,
Но вот Комменжа след давно успел простыть.
Пора, мадам, забыть о жизни сладкой!
И без слов ясно, что Комменж покинул г-жу де Конти, заменившую его Клермоном.
Кстати сказать, герцогиня Бурбонская славилась своим даром сочинять сатирические песенки, и этот дар, доставлявший радость Людовику XIV, был ужасом для всех, кто окружал ее. Каждому при дворе она сочинила по песенке: своя была у Данжо, своя — у г-на де Бово; даже у г-жи де Монтеспан была своя песенка, заканчивавшаяся весьма странным в устах дочери припевом:
Мамаша там,
Мамаша тут,
Мамаша — потаскуха!
Когда она сочинила песенку по поводу Данжо, достойный дворянин едва не умер от огорчения, а его дочь — от ярости. И было от чего печалиться, судите сами:
Дочь у Данжо
Похожа на Данжо,
А сам Данжо
Мою напоминает жо…
Отсюда можно заключить:
Мадмуазель Данжо
Мою напоминает жо…
Нельзя никак их различить.
Песенка, посвященная г-ну де Бово, была не менее логичной, ибо следует заметить, что песенки герцогини Бурбонской блистали логикой и она доводила в них умозаключения до их крайних пределов.
Вот песенка о г-не де Бово:
Когда б месье Дево
Чуть красоты придать,
Пусть даже у месье Бово
Ее чуток занять,
Тотчас месье Дево
Телком красивым будет зваться,
Ну а месье Бово
Телком обычным оставаться.
Принцесса Пфальцская всегда утверждала, что герцогиня Бурбонская была дочерью не Людовика XIV, а маршала де Ноайля, и ссылалась при этом на свидетельство одного из гвардейских капралов, некоего Беттендорфа, который, стоя в карауле в Версале, видел, как под покровом ночи маршал де Ноайль вошел к маркизе де Монтеспан. Войдя к маркизе вечером, маршал вышел от нее только на другое утро, и ровно девять месяцев спустя, день в день, по словам принцессы Пфальцской, г-жа де Монтеспан родила дочь, будущую герцогиню Бурбонскую.
Кстати сказать, в ту эпоху, которую мы описываем, любовные дела принцесс находились в следующем состоянии.
Супруга герцога Бурбонского, которой пренебрегал муж, открыто живший с г-жой де При, утешалась, со своей стороны, с Дю Шела.
Принцесса де Конти, дочь короля, хотя и была изрядной ханжой, жила со своим племянником Лавальером.
Молодая принцесса де Конти, несмотря на ревность мужа и его угрозы, раздиралась между Ла Фаром и Клер-моном.
Мадемуазель де Шароле преследовала герцога де Ришелье до самой Бастилии.