Страница 41 из 146
Затем, повернувшись к нему спиной, он удалился.
Монконсей немедленно отыскал Ришелье. Он рассказал ему о том, что произошло, но жребий был уже брошен. Влюбленные, чьи воспламененные сердца следовали скорее пылкости своих желаний, чем холодному спокойствию разума, прибегли к одному из самых рискованных средств, какие только можно было вообразить.
Герцог, у которого на подбородке едва пробивалась растительность, переоделся женщиной и, ведомый наперсницей принцессы, прошел через все ее покои, где было немало служанок, но ни одна из них при виде его не насторожилась. Так что он благополучно добрался до кабинета, где принцесса ждала его, ни жива ни мертва. Наперсница, которая привела герцога, осталась в передней комнате, чтобы быть настороже на тот случай, если кто-нибудь вздумает захватить их врасплох.
Герцог не стал терять время на бесполезные уверения в любви. Он поспешил сорвать цветок, который никак не мог заполучить, несмотря на все свои горячие просьбы, самый порочный из отцов. Очарованные друг другом, влюбленные обменялись обещаниями встречаться как можно чаще.
Второй визит, который не замедлил осуществиться тем же способом, окончательно скрепил их договоренность; эта, встреча, показавшаяся им невероятно короткой, на самом деле длилась столь долго, что герцогиня Орлеанская, которая не увидела свою дочь в привычный час и была осведомлена о желаниях своего мужа, заподозрила, что та оказалась заперта с ним. Она стала жаловаться на это регенту, умоляя его пощадить юную принцессу. Герцог поклялся жене, что ее подозрения ложны, и предложил доказать ей с помощью свидетелей, что все то время он находился весьма далеко от дочери и был целиком занят крайне важными делами, обсуждая их со своими министрами.
Тем не менее подозрения самого влюбленного отца не утихли, и в конце концов, благодаря откровениям наперсницы мадемуазель де Валуа, он выяснил, что произошло между ней и герцогом де Ришелье. Эта девица, довольно красивая, в свое время не могла избежать домогательств регента, которому удалось добиться ее высших милостей. И теперь она тем легче уступила обещаниям и угрозам своего бывшего любовника, что по природе своей была чрезвычайно корыстна.
Разузнав все и придя в бешенство, регент устроил страшную сцену своей дочери, упрекая ее в том, что она не уступила его любовным порывам, дабы целиком и полностью отдаться этому вероломному и распутному юнцу, этому мальчишке, который вскоре наверняка ее бросит. Несчастная принцесса, трепеща от страха, который вызывал у нее отец, и от любви, которую внушал ей Ришелье, делала все возможное, чтобы успокоить регента и убедить его, что между ней и герцогом не произошло ничего бесчестного. Чтобы подкупить его, она прибегла к самым нежным ласкам. Этот всемогущий отец угрожал уничтожить в тюремной камере своего соперника, однако ласки возлюбленной дочери сумели посеять сомнение в его воспаленном ревностью мозгу. Он вышел от нее, уже не будучи убежден, что она отдалась герцогу де Ришелье, но совершенно уверенный в том, что она питает к нему страстную любовь.
Так что на какое-то время визиты герцога де Ришелье к мадемуазель де Валуа прекратились. Но однажды, заметив, что в стене, прилегающей к одной из ее гардеробных, возле самой земли имеется небольшая лазейка, через которую, вполне возможно, герцог сумеет протиснуться, она тотчас дала ему об этом знать. Влюбленный искатель приключений не заставил повторять ему эту новость и, обладая чрезвычайно тонким телосложением, пролез, словно мышь, сквозь щель, добрался до цели своих желаний и вновь насладился несказанным счастьем находиться подле своей очаровательной принцессы, с которой он провел всю ночь.
Поскольку такой способ посещать мадемуазель де Валуа повторялся несколько раз, регент, которого и на этот раз известили о происходящем, приказал заложить дыру в стене большими камнями, хотя ему казалось невозможным, чтобы человек мог протиснуться через такую узкую щель. Так что несчастные любовники оказались в замешательстве, особенно принцесса, посредством этой дыры вкушавшая удовольствия, о которых прежде она никогда и не подозревала, ибо весьма немногих женщин Небо одарило возможностью пользоваться тем редким талантом, каким обладал герцог де Ришелье.
Бедняжка Валуа чахла от любви, в то время как ее любовнику представилось немало случаев смягчить боль разлуки с ней и утешиться; ей же приходилось каждый день сносить упреки и даже приступы ярости своего отца, который не мог простить дочери, что ей вздумалось отказать ему в блаженстве по той единственной причине, что она принесла его в жертву любви, испытываемой ею к герцогу. Однажды, подчиняясь скорее жестокой страсти, чем подлинной любви, и не имея более сил сопротивляться желаниям, которые пожирали его, Филипп дошел до того, что пообещал ей, если она согласится удовлетворить его любовные порывы, предоставить ей все возможности видеться с Ришелье сколько угодно, причем так, что об этом никто не будет знать.
— Поразмыслите, — сказал он ей, — и завтра вы будете принадлежать мне или ваш любовник умрет!
Едва он ушел, принцесса поспешила обратиться к своему любовнику за советом по поводу решения, которое ей предстояло принять. Герцог, не слишком щепетильный и весьма влюбленный, понял, что у него нет иной возможности спокойно вкушать наслаждение со своей любовницей, и призвал ее согласиться на эту сделку, но всегда держать в голове мысль об узнике и ничего не давать даром. Так и было исполнено, и регент честно сдержал свое слово.
В дворцовых кухнях была комнатка, имевшая общую стену с гардеробной мадемуазель де Валуа. Регент велел выселить оттуда повара и пробить в стене проем, достаточно большой для того, чтобы повесить в нем дверь. В этот проем поместили стенной шкаф, створки которого могли открываться как со стороны принцессы, так и из комнатки повара. Герцог стал хозяином комнаты, а принцесса получила во владение шкаф и имела право открывать его герцогу в те часы, какие она ему указывала. Благодаря этой выдумке регент не только предоставил дочери все те возможности, какие он обещал ей дать, но и надеялся скрыть от людских глаз любовную связь, которая его бесчестила.
Как только ключи от шкафа оказались в руках принцессы, ее благодарность стала безграничной; она удовлетворяла все желания своего преступного отца.
У регента, находившегося на вершине блаженства, доставало великодушия не заставлять ждать своего соперника, томившегося, как ему было известно, в комнате повара. Он позволял ему наслаждаться счастьем проводить большую часть ночи с принцессой, а порой и ужинать наедине с ней, причем на стол им подавала лишь та самая девица, которая была их главной наперсницей и чье предательство в конечном счете привело их к счастью.
Почти каждый раз, когда герцог являлся к ней, он покидал ее за несколько минут до рассвета. Узнав о его уходе, регент входил через ту же самую дверь, от которой у него был ключ, и занимал освободившееся место…
Как-то раз вечером они явились к принцессе оба в одно и то же время…
Однако извращенная любовь регента к мадемуазель де Валуа немало умерялась той любовью, какую он питал к герцогине Беррийской, продолжая видеться с ней; он предоставлял ей огромные суммы, чтобы устраивать у нее ужины, сдобренные всякого рода невообразимым развратом. Новая любовная страсть регента окончательно побудила его вторую дочь, мадемуазель Орлеанскую, постричься в монахини. В том же году она вступила в Шельский монастырь и сделалась его аббатисой, заняв место г-жи де Виллар, которая удалилась в другую обитель, получив пенсион в двенадцать тысяч ливров. Мы оставим госпожу аббатису порхать от наслаждения к наслаждению и удовлетворять свои порочные наклонности, не отказывая при этом ни в чем порочным наклонностям своего отца, который время от времени навещал ее и с легкостью давал ей все, что она у него просила; а поскольку вознаграждали ее хорошо, она изыскала возможность вложить два миллиона в городские ценные бумаги для получения пожизненной ренты, что сделало ее весьма богатой. Она напускала на себя скромный вид и регулярно появлялась на клиросе, но порой у нее вырывались кое-какие слова, позволявшие понять, какую жизнь она вела в монастыре… Регент сохранил связь с ней до конца своей жизни, равно как и связь с герцогиней Беррийской, г-жой де Парабер и г-жой д’Аверн и пр., однако его истинной любовью, длившейся до самой его смерти, любовью, которая беспрестанно сжигала его и которую он не мог погасить, была страсть, испытываемая им к мадемуазель де Валуа, которую на известных условиях уступил ему герцог де Ришелье".