Страница 36 из 146
Тем временем один из тех людей, кто принес более всего зла Франции, умер в Виндзоре. Мы имеем в виду Джона Черчилля, герцога Мальборо. Ему отомстила за нас песенка, из страшного имени сделав имя смешное.
Между тем подошло время, назначенное для коронации, и эта торжественная церемония состоялась 25 октября.
Шесть светских пэров Франции были представлены на ней шестью принцами крови, чего прежде никогда не бывало: герцог Орлеанский выполнял роль герцога Бургундии, герцог Шартрский замещал герцога Нормандии, герцог Бурбонский — герцога Аквитании, граф де Шароле — графа Тулузы, граф де Клермон — графа Фландрии, а принц де Конти — графа Шампани.
Маршал де Виллар выполнял роль коннетабля Франции, а принц де Роган — главного распорядителя королевского двора.
Когда на короля возложили корону, он, вместо того чтобы оставить царственный венец на голове, снял его и положил на алтарь. Ему заметили, что по церемониалу коронования так делать нельзя, но юный государь ответил, что предпочитает нарушить церемониал и воздать за свою корону почести тому, кто ему даровал ее.
На обратном пути из Реймса король остановился на какое-то время в Виллер-Котре, где герцог Орлеанский устроил в его честь великолепные празднества; оттуда он переехал в Шантийи, к герцогу Бурбонскому, потратившему целый миллион на то, чтобы принять короля.
Видя такое роскошество, Канийяк заметил:
— Как видно, тут протекала река Миссисипи.
Именно во время своего пребывания в Виллер-Котре и Шантийи король впервые испытал удовольствие от охоты, и это развлечение стало впоследствии его страстью.
По возвращении в Париж герцог Орлеанский отбыл в Испанию, сопровождаемый герцогиней де Дюрас, шевалье Орлеанским и мадемуазель де Божоле, своей дочерью, брачный контракт которой с инфантом доном Карлосом был подписан 26 ноября.
Однако этот брак так и не был заключен.
Спустя неделю после подписания брачного контракта умерла принцесса Пфальцская, мать регента.
Все театральные зрелища были отменены на неделю, и траур длился четыре месяца.
Редко случалось, чтобы столь важные события не вызывали поэтического вдохновения у сочинителей эпиграмм.
Для покойной была предложена следующая эпитафия:
ЗДЕСЬ ПОКОИТСЯ ПРАЗДНОСТЬ.
Вспомним старую пословицу, гласящую: «Праздность — мать всех пороков».
Наряду с известным землетрясением в Португалии, побудившим метра Андре сочинить трагедию, смерть принцессы Пфальцской стала последним событием уходящего 1722 года.
XIV
Совершеннолетие короля. — Госпожа де При. — Госпожа де Пленёф. — Господин де При, посол в Турине. — Возвращение. — Опала Ле Блана и г-на де Бель-Иля. — Болезнь Дюбуа. — Его смерть. — Смерть регента. — Заключение.
Можно сказать, что 1723 год начался с совершеннолетия короля. 16 февраля Людовик XV вступил в четырнадцатый год своей жизни.
В тот день герцог Орлеанский присутствовал на утреннем выходе короля, засвидетельствовал ему свое почтение и попросил его дать распоряжения относительно будущего управления государством.
Двадцать второго февраля король присутствовал на торжественном заседании Парламента и объявил там, что, в соответствии с законами государства, ему угодно взять впредь управление Францией в свои руки; затем, повернувшись к герцогу Орлеанскому, его величество поблагодарил его за проявленные им заботы о государственных делах, попросил его продолжить эти заботы и утвердил кардинала Дюбуа в должности первого министра.
На этом заседании три человека были возведены в звание герцога и пэра: Бирон, Леви и Лавальер.
Возвращение Биронам их герцогства-пэрства явилось великим актом справедливости со стороны герцога Орлеанского. Это герцогство-пэрство было отнято у Шарля де Бирона, виновного в оскорблении величества. Оно было отдано его потомку, не виновному ни в чем. По данному поводу кое-кто высказал замечание герцогу, но он ответил:
— Справедливо, когда семья, погубившая себя своими проступками, может восстать из пепла благодаря своим заслугам.
К тому же времени следует отнести и опалу Ле Блана и г-на де Бель-Иля, давшую знать о начале влияния г-жи де При.
Госпожа де При была дочерью Вертело де Пленёфа, богатого финансиста, одного из старших служащих канцлера Вуазена; он составил себе огромное состояние и держал открытым превосходный дом, в котором его жена с великим радушием принимала гостей, выказывая при этом любезность и блестящее остроумие. Среди своих детей г-жа де Пленёф выделяла, желая сделать ее предметом самой нежной своей привязанности, малышку Агнессу, которой предстояло позднее стать г-жой де При; но, по мере того как дочь взрослела, становясь юной девушкой и в конце концов все больше нравясь другим, она начала все меньше нравиться своей матери; через какое-то время глубочайшая любовь матери обратилась в сильную и открытую ненависть соперницы. И потому было решено как можно скорее выдать мадемуазель де Пленёф замуж, чтобы, благодаря ее отсутствию в доме несчастного откупщика, вернуть туда доброе согласие, которое изгнало оттуда ее присутствие.
Нашлось несколько искателей ее руки, среди которых был и маркиз де При.
Маркиз де При, происходивший из знатной семьи, был крестным отцом короля и входил в окружение г-жи де Вантадур; правда, он не имел никакого состояния и затянувшийся мир остановил его карьеру офицера, но состояние было у Пленёфа, а вместо того чтобы продолжать военную карьеру, маркиз де При мог броситься на поприще дипломатии. Так что была заключена сделка, и брак состоялся. Госпожу де При представили королю, она пустила в ход все свое обольстительное остроумие, а оно было огромно, когда ей этого хотелось, и в итоге г-н де При был назначен послом в Турине.
Там г-жа де При повидала высший свет и приобрела те аристократические манеры, какие сделали ее одной из самых опасных, но одновременно и самых элегантных женщин эпохи, в которую мы только что вступили.
В 1719 году г-жа де При вернулась в Париж. Это была уже женщина в полном смысле этого слова, женщина, пьянящая, словно вино; прелести в ее очаровательном лице было еще больше, чем красоты, она была наделена живым и проницательным умом, талантами, честолюбием и ветреностью; вместе с тем она обладала огромным присутствием духа и самой благопристойной внешностью.
Герцог Бурбонский увидел г-жу де При и влюбился в нее; она поняла важность этой победы и не заставила его чахнуть от любви. Вначале их любовная связь была тайной; в их распоряжении был небольшой дом на улице Святой Аполлинии и неприметный экипаж без гербов, изнутри напоминавший великолепный будуар, а снаружи — наемную карету. Герцог Бурбонский был ревнив, как и полагается влюбленному во время медового месяца, и г-н д’Аленкур, сын маршала де Вильруа, занимавший до принца то же место подле г-жи де При, получил отставку.
Женщины с задатками г-жи де При ничего не делают даром; маркиза имела, или полагала, что имеет, основания жаловаться на Ле Блана и графа де Бель-Иля, внука Фуке; чтобы погубить Ле Блана, она воспользовалась подвернувшимся случаем — банкротством Ла Жоншера, казначея чрезвычайных военных расходов, которого заключили в Бастилию; а поскольку Ла Жоншер был ставленником Ле Блана, она обвинила Ле Блана в том, что он запускал руку в его кассу и таким образом предопределил это банкротство. Герцог Бурбонский, побуждаемый г-жой де При, обратился к герцогу Орлеанскому, требуя навести в этом деле порядок. Герцог Орлеанский отослал его к Дюбуа. Дюбуа не имел никаких причин поддерживать Ле Блана, который не был его приверженцем, зато у него имелись обязательства перед г-ном де Бретёем, так ловко вырвавшим страницу из приходского реестра, что после ее исчезновения аббат сделался холостяком; в итоге Ле Блан и г-н де Бель-Иль были отправлены в Бастилию, Королевская палата Арсенала получила приказ провести следствие по их делу, а военное ведомство было отдано Бретёю.