Страница 30 из 192
— А как вы полагаете, способен кардинал отравить меня? — со спокойствием, указывавшим на то, что он уже останавливался на этом предположении, спросил кардинал де Рец.
— Нет, — ответил президент, — Мазарини не кровожаден, я его знаю; но меня ужасает то, что я узнал от ваших друзей.
— И что же вы узнали?
— Что Ноайль говорил вам, будто решено действовать в отношении вас скоро и притом следуя примерам, которые уже не раз подавали соседние государства.
— Итак, — промолвил кардинал, — вы требуете, чтобы я подал в отставку?
— Нет, но я спрашиваю вас как превосходного казуиста, коим вы являетесь, обяжет ли вас к чему-нибудь прошение об отставке, если на нем будет значиться, что оно подписано в донжоне Венсенского замка?
— Нисколько, — ответил кардинал. — Вот поэтому, как вы понимаете, они и не довольствуются прошением, а требуют еще и поручителей.
— Ну а если мне удастся устроить так, — спросил Бельевр, — что от вас не будут требовать такого поручительства?
— О, тогда, — воскликнул кардинал, — я подпишу его в ту же минуту!
— Хорошо, — сказал Бельевр, — остальное я беру на себя. Вы же держитесь твердо и не соглашайтесь ни на какие другие условия, кроме самой отставки.
Рец пообещал последовать этому совету, и президент вышел от него с крайне удрученным выражением лица.
За дверью он столкнулся с Праделем.
— Ну и как? — поинтересовался тот.
— Ах, — промолвил президент, — как видите, я в отчаянии!
— Так он отказывается? — спросил Прадель.
— Да, но его удерживает не должность архиепископа, она мало его заботит, и при любых других обстоятельствах, я думаю, он легко согласился бы подать в отставку; но теперь он полагает, что сделанным ему предложением предоставить поручителей оскорбили его честь, и ни за что не согласится на него. Так что я не хочу вмешиваться более в это дело, все равно толку тут не будет.
И с этими словами он удалился.
На другой день президент Бельевр явился снова. Мазарини, опасавшийся возобновления бунтов, поскольку в его планы входило спокойно провести коронацию короля и после этого распорядиться всеми своими силами для того, чтобы отразить угрозу со стороны принца де Конде, согласился на компромиссное решение, которое устраивало всех. В обмен на семь предложенных ему аббатств кардинал де Рец соглашался на отречение; однако до тех пор, пока папа не утвердит этого отречения, кардинал должен был оставаться узником в Нанте под охраной маршала де Ла Мейре, который был родственником кардинала через свою жену и которому, по признанию самого маршала, кардинал почти спас жизнь во время волнений, случившихся по поводу ареста Брусселя. Во всяком случае, что бы ни воспоследовало из отречения кардинала, маршал де Ла Мейре с разрешения короля вручил президенту Бельевру письменное обязательство ни в коем случае не выдавать кардинала Реца в руки его величества.
О гарантиях вопрос больше не стоял.
Предложение было настолько превосходно, особенно с учетом мысленной оговорки, которой кардинал де Рец рассчитывал воспользоваться, что он даже не хотел верить тому, с чем пришел к нему посредник; но тот вынул из кармана письменное обязательство маршала ле Ла Мейре. Оно было составлено в следующих выражениях:
«Мы, герцог де Ла Мейре, пэр и маршал Франции, даем обещание г-ну кардиналу де Рецу, что во исполнение письма короля, копия которого прилагается,[8] мы предоставим г-ну кардиналу де Рецу свободу и дадим ему возможность уехать в Рим, в соответствии с тем, как это было условлено с г-ном Бельевром, первым президентом Парижского парламента; мы исполним это в то самое время, когда нам станет известно, что в римскую курию отправлено послание Парижского архиепископства об отречении вышеназванного кардинала де Реца в пользу того, кого Его Величество предложит Его Святейшеству на пост главы вышеуказанного архиепископства, или когда Его Величество получит грамоту Его Святейшества, упомянутую в депеше, причем все названное будет исполнено, не ожидая на то нового приказа Его Величества, ни даже получив противное сему».
В обмен на это обязательство кардинал де Рец написал чуть ниже следующее:
«Мы, кардинал де Рец, удостоверяем, что не желаем от г-на герцога де Ла Мейре ничего другого, кроме исполнения изложенного выше обещания в означенное время и при означенных условиях.
Дано 28 марта 1654 года».
На другой день, в соответствии с обязательствами, принятыми обеими сторонами, кардинал выехал из Вен-сена в сопровождении отряда легкой кавалерии, мушкетеров и гвардейцев его преосвященства.
Президент Бельевр сопровождал пленника до Порт-а-л’Англе, где он простился с ним, чтобы вернуться в Париж, а кардинал продолжил путь в Нант. В Божанси была произведена смена конвоя и осуществлена посадка на суда.
Прадель, который должен был сопровождать кардинала до Нанта, сел на одно судно с ним вместе со своим знаменщиком Морелем, а рота гвардейского полка разместилась на другом корабле и следовала бок о бок с ними. После прибытия в Нант капитан Прадель и гвардейцы задержались там на один день, а затем вернулись в Париж, и пленник остался под надзором одного лишь маршала де Ла Мейре.
Принц де Конде узнал об освобождении кардинала де Реца из Венсена, находясь в Брюсселе. Хотя они расстались почти в ссоре, принц рассудил, что настал момент помириться с ним. И потому он написал маркизу де Нуармутье, одному из самых близких друзей кардинала, следующее поздравительное письмо:
«Брюссель, 7 апреля 1654 года.
Сударь!
Я с вполне понятной радостью узнал об освобождении кардинала де Реца из Венсенской крепости и умоляю Вас засвидетельствовать ему то участие, какое я принимаю в нем. Если бы я знал, что он совершенно свободен, то не преминул бы написать ему самому, но в том положении, в каком он находится, я опасаюсь повредить ему. Я сделаю это незамедлительно, как только Вы уведомите меня, что ему можно писать. Стало быть, я прошу Вас руководить мною в этом вопросе и обещаю всегда и во всем свидетельствовать Вам, что я являюсь, сударь, Вашим любящим кузеном и преданным слугой. Луи Бурбон».
Впрочем, положение Гонди изменилось к лучшему, и, если верить тому, что говорит он сам, оно стало вполне терпимым. Маршал де Ла Мейре не только принял его с совершенной учтивостью, но и, как только его узника поместили в Нантскую крепость, постарался доставить ему всевозможные удовольствия: днем все могли навещать его и почти каждый вечер для него устраивали театральные представления; все дамы из Нанта и даже из его окрестностей присутствовали на этих спектаклях. Однако вся эта предупредительность и все эти старания быть приятными в глазах прославленного узника, нисколько не вредили мерам предосторожности, принятым в отношении его охраны; с него ни на минуту не спускали глаз, когда он выходил из своей комнаты; в его пользовании находился небольшой сад, разбитый на бастионе, подножие которого омывалось рекой, но, как только он вступал в этот в сад, его стражники располагалась на террасе, откуда можно было видеть каждое движение узника, а когда он возвращался в свою комнату, то ее единственную дверь охраняли шесть солдат; что же касается окна его комнаты, то оно было не только очень высоко и к тому же забрано железной решеткой, но еще и выходило во двор, где всегда стоял караул.
Вскоре из Рима пришло известие, ожидавшееся с таким нетерпением: папа отказался утвердить отречение кардинала.
Этот отказ сильно раздосадовал узника. Основываясь на сделанной им мысленной оговорке, он по-прежнему полагал, что согласие папы не узаконило бы отречение, подписанное в тюремных стенах; к несчастью для него, папа, видимо, считал иначе.
Кардинал послал в Рим одного из своих доверенных лиц, Мальклера, чтобы попытаться склонить его святейшество подписать грамоту о назначении ему преемника, имя которого не будет в ней проставлено.