Страница 121 из 192
L. 1704 — 1709
Болезнь герцогини Бургундской. — Герцог де Фронсак. — Его женитьба. — Любовники молодой герцогини. — Нанжи. — Молеврье. — Дети герцогини Бургундской. — Военные действия. — Вильруа во Фландрии. — Поражение в битве при Рамильи. — Вандом заменяет Вильруа. — Герцог Орлеанский в Италии. — Разгром у Турина. — Герцог Орлеанский в Испании. — Странная разборчивость Людовика XIV. — Захват Лериды. — Интриги против герцога Орлеанского. — Критическое положение Филиппа V. — Захват Мадрида эрцгерцогом Карлом. — Безумные надежды герцога Орлеанского. — Униженные предложения Людовика XIV. — Жестокость его врагов. — Вандома призывают в Испанию.
Среди всех этих горестей двор увеселяли лишь шалости и остроумие юной герцогини Бургундской, сохранявшей прежнее влияние на Людовика XIV и г-жу де Ментенон. После смерти герцога Орлеанского, которого герцогиня очень сильно любила, она, к великой досаде Людовика XIV, долго выглядела печальной; затем, съев чересчур много фруктов и потом по неосторожности искупавшись в реке, она заболела, а так как дело было в августе, в период поездок в Марли, то король, чья дружеская привязанность никогда не доходила до самопринуждения, не захотел ни отложить отъезд, ни оставить больную в Версале; так что бедная принцесса, утомленная переездом, вскоре оказалась в крайне тяжелом состоянии и дважды исповедалась. Король, г-жа де Ментенон и герцог Бургундский были в отчаянии, ибо на ум всем приходило предсказание пророка из Турина, возвестившего, что принцесса умрет в молодости. Наконец, благодаря кровопусканиям и рвотному — двум лечебным средствам, в которых заключалась почти вся медицина века Людовика XIV, — герцогине стало немного лучше; но тут Людовик XIV пожелал вернуться в Версаль, не дожидаясь ее полного выздоровления, и лишь по просьбе г-жи де Ментенон и требованию врачей отъезд был отложен на неделю. По прошествии этой недели герцогиня оставалась еще настолько слаба, что ей приходилось весь день лежать в спальне, где придворные дамы и несколько близких к ней вельмож развлекали ее, играя в карты.
В то время при дворе появился Франсуа Арман, герцог де Фронсак, который позднее, под именем герцога де Ришелье, сделался образчиком аристократии века Людовика XV, как Лозен был образчиком знати века Людовика XIV.
Юный герцог, которому было от силы пятнадцать лет, только что исполнил, женившись на мадемуазель де Ноайль, договор, заключенный за несколько лет до этого между его отцом и маркизой де Ноайль, которые, вступив в брак, пообещали друг другу соединить брачными узами своих детей. Это в известной степени придавало юному Фронсаку, вовсе не любившему свою жену и употребившему все возможные средства, чтобы не жениться на ней, вид жертвы, что в сочетании с прилюдно произнесенным обещанием никогда не быть ее супругом в действительности, накладывало на начало его жизненного пути отпечаток своеобразия, с годами лишь усиливавшегося. Впрочем, обладая прекрасной внешностью, остроумием и свободой, предоставленной ему с юных лет отцом, он с первых дней своего появления при дворе снискал всеобщее расположение, а особенного успеха добился у герцогини Бургундской.
Предпочтение, которое принцесса оказывала юному герцогу, не было для него тайной, ибо г-жа де Ментенон писала герцогу де Ришелье, своему старому другу:
«Мне чрезвычайно приятно слышать похвалы г-ну де Фронсаку и уведомить об этом Вас. Вы без труда поверите мне, ибо знаете, что я не умею льстить. Госпожа герцогиня Бургундская оказывает большое внимание Вашему сыну».
Это большое внимание совершенно не нравилось герцогу Бургундскому, и он пожаловался Людовику XIV. И в самом деле, в Версале начали ходить слухи, что юный Фронсак ухаживает за герцогиней и что она не остается равнодушной к этому первому проявлению сердечной привязанности молодого человека, которому предстояло позднее приобрести благодаря своим любовным приключениям такую огромную известность. Господину де Фронсаку было приказано обратить эту любовную страсть, вызывавшую такой скандал, на жену. Фронсак ответил, что его жена ему вовсе не жена, что он поклялся, что она ею никогда не будет, и что он чересчур честный человек для того, чтобы не сдержать свою клятву.
После этого король отправил Фронсака в Бастилию. Именно во время этого первого пребывания в королевской тюрьме, куда ему предстояло возвращаться еще четыре раза, он впервые познакомился с жизнью узника.
Впрочем, это были не первые толки, ходившие о молодой герцогине Бургундской. Господин де Нанжи, который позднее стал маршалом Франции, а в то время был, по выражению Сен-Симона, «цветущим щеголем» и обладал миловидным лицом, в котором не было ничего исключительного, и хорошим телосложением, в котором не было ничего сверхъестественного, Нанжи, еще в ранней молодости вступивший в свет и с юности предававшийся волокитству, был тогда одним из самых модных молодых людей. Еще ребенком он имел под своим командованием полк; рано обнаружив силу воли, усердие и мужество, он, покровительствуемый женщинами, стал пользоваться вниманием при дворе герцога Бургундского, который был примерно одного с ним возраста, но, к несчастью для него, не был столь хорошо сложен, как Нанжи. Тем не менее принцесса так достойно отвечала на любовь своего супруга, что, хотя у него могли быть подозрения, что другие заглядываются на его жену, он никогда не подозревал ее в том, что она обращает свои взоры на кого-нибудь, кроме него. Однако один из взоров юной герцогини упал на г-на де Нанжи. К несчастью, а может быть, и к счастью для Нанжи, он имел в любовницах г-жу де Ла Врийер, дочь г-жи де Майи, придворной дамы герцогини Бургундской. Осведомленная обо всем, что происходит при дворе, г-жа де Ла Врийер очень быстро заметила намерение своего любовника изменить ей. Но, вместо того чтобы уступить его принцессе, она заявила Нанжи, что собирается бороться и, если потребуется, делать это с большим шумом.
Подобная угроза была весьма опасной: в то время король весьма плохо относился к скандалам, да и герцог Бургундский явно не был расположен играть роль снисходительного мужа. В итоге Нанжи не сумел или не посмел воспользоваться надеждами, которые подавала ему герцогиня Бургундская, и позволил проскользнуть между ним и принцессой сопернику, оказавшемуся смелее его. Этим соперником был г-н де Молеврье, сын брата Кольбера.
В отличие от Нанжи, Молеврье не отличался красотой и имел вполне заурядное лицо; но, поскольку он был умен, чрезвычайно изобретателен по части тайных интриг и обладал непомерным честолюбием, ему пришло в голову, что хорошо иметь покровителем человека, которому герцогиня Бургундская ни в чем не может отказать. В итоге он женился на дочери маршала де Тессе, участвовавшего в переговорах о мире, вследствие которого принцесса Савойская приехала во Францию, чтобы выйти замуж за герцога Бургундского. В память об этих переговорах жена Молеврье получила право ездить в каретах герцогини Бургундской, есть за ее столом и бывать в Марли. Молеврье, естественно, принимали у герцогини как зятя маршала де Тессе, а скорее даже как племянника великого Кольбера. Одним из первых заметив то, что произошло в отношении Нанжи, он начал весьма часто бывать у герцогини, затем, побуждаемый его примером, принялся вздыхать, а когда ему надоело, что его вздохи не слышат, стал писать ей письма. Его дерзости сопутствовал успех: одна придворная дама, близкая подруга маршала де Тессе, передавала принцессе эти записки, полагая, что они исходят от маршала, и Молеврье точно так же, причем без всякой задержки, получал ответы на имя своего тестя.
Между тем встал вопрос о необходимости отправиться в армию. Молеврье состоял на военной службе и не мог уклониться от участия в походе; однако он придумал выход, который, как мы скоро увидим, позволил ему достичь сразу двух целей. Он притворился, что у него началась чахотка, стал кашлять, принялся пить молоко ослицы, но ничто не помогало, и вскоре он полностью потерял голос.