Карл Смелый. Жанна д’Арк

Накануне этого дня Жанна дала новое доказательство вдохновлявшего ее духа пророчества. Когда герцог Алан- сонский вместе с сиром де Людом двинулся вперед, чтобы руководить огнем батареи, метавшей каменные ядра поверх крепостных стен, Жанна внезапно крикнула ему, чтобы он отошел назад, и, поскольку герцог не услы­шал ее, девушка подбежала к нему, схватила его за руку и заставила отступить примерно на две туазы. В это мгновение английская бомбарда выстрелила и снесла голову сиру де Люду, занявшему как раз то место, на котором только что стоял он. Герцог Алансонский уже давно полюбил Жанну и с самого начала полностью доверял ей, но с этого мига его дружеские чувства к ней усилила еще и глубокая признательность, ибо не могло быть никаких сомнений в том, что девушка только что спасла ему жизнь. К тому же, поскольку это событие произошло на глазах у всей армии, все принялись кри­чать о чуде и с усиленным рвением готовиться к сраже­нию.

В ту минуту, когда штурм вот-вот должен был начаться, граф Саффолк предложил открыть переговоры. Англи­чане были уже не теми солдатами, какие двумя месяцами ранее нападали на французов повсюду, где встречали их, даже если тех было втрое больше; теперь, напротив, ни собственная численность, ни крепостные стены, за кото­рыми они укрывались, не успокаивали их, и, насколько это было возможно, они избегали сражения.

Некоторые французские командиры высказывали мне­ние, что выслушивать парламентера не надо и следует продолжать штурм; однако Жанна и герцог заявили, что парламентер должен быть выслушан. Парламентер оста­новился между двумя армиями и от имени графа Саф­фолка предложил начать переговоры, пообещав сдать город через две недели, если к нему не придет подкре­пление. В ответ герцог сказал ему, что все, что он может предоставить гарнизону, это сохранение жизни, а знат­ные люди, помимо того, получат позволение увести с собой своих коней; однако парламентер заявил, что он не может принять такое предложение.

— Тогда мы возьмем вас штурмом, — ответила Дева. Парламентер удалился, и тогда Жанна закричала: — Вперед, благородный герцог! На штурм!..

— Но считаете ли вы, Жанна, — спросил ее герцог, — что брешь достаточна проходима? И не кажется ли вам, что мы должны были бы еще подождать?

— Не сомневайтесь, — отвечала Жанна, — и смело идите вперед; настал час, угодный Богу. Да, Господь хочет, чтобы мы пошли вперед, и он готов помочь нам.

— Тем не менее ... — все еще колебался герцог.

— Ах, благородный герцог! — прервала его Жанна. — Неужели ты боишься, забыв о том, что я обещала твоей жене привести тебя обратно целым и невредимым?

— Что ж, — сказал герцог, — пусть будет по-вашему, Жанна, если вы непременно хотите этого. — И, возвысив голос, он крикнул: — На штурм! На штурм!

Все с невероятным пылом побежали к стенам. Как и предполагал герцог, брешь находилась слишком высоко, и, чтобы добраться до нее, нужно было использовать приставные лестницы, а это было нелегко, ибо в самом доступном и, следовательно, самом удобном для атаки месте пролома стоял огромный и могучий англичанин, который был вооружен с головы до ног и выказывал чудеса ловкости, то отбиваясь от нападавших своей дуби­ной, то бросая в них каменные глыбы с такой силой, какую способна была бы развить боевая машина. Тогда герцог Алансонский, видя, какой ущерб наносит фран­цузам этот великан, подошел к старшему канониру, слы­вшему чрезвычайно умелым наводчиком, и, указав ему на англичанина, спросил, нельзя ли избавиться от этого беспокойного врага. Канонир, которого звали метром Жаном и который был действительно достоин своей славы, тотчас же зарядил кулеврину и, нацелив ее на англичанина, оказавшегося в ту минуту без всякого при­крытия, поразил его в грудь с такой страшной силой, что гиганта мгновенно отбросило на четыре или пять шагов назад, и он с высоты пролома замертво рухнул в город. Тотчас же, воспользовавшись замешательством, которое вызвал среди англичан этот меткий выстрел, Жанна спу­стилась в ров, держа в руке свое знамя, и, прислонив лестницу к тому самому месту, которое англичане защи­щали с особой яростью, поставила ногу на первую сту­пеньку, призывая и подбадривая своих соратников. В тот же миг англичане узнали ее, и один из них, схватив боль­шой камень, который ему с трудом удалось поднять, бро­сил его Жанне в голову с такой силой, что тот раскололся на мелкие куски об ее шлем и девушка, оглушенная уда­ром, вынуждена была сесть. Но почти сразу же она под­нялась на ноги и с энергией и верой еще большими, чем прежде, призвала:

— Поднимайтесь смелее, поднимайтесь! Входите в город, и вы не встретите там более сопротивления, ибо их час пробил и Господь наказал их!

С этими словами она, подавая пример, первой подня­лась по лестнице, и, действительно, стоило французам предпринять последнее усилие, как ничто уже не могло противостоять им, и англичане бросились бежать. Напа­давшие преследовали их по пятам, и граф Саффолк, только что видевший гибель своего брата, Александра де Ла Поля, бежал вместе со всеми, как вдруг, видя, что его вот-вот догонит дворянин по имени Гильом Реньо, бежавший следом за ним и призывавший его сдаться, он обернулся.

— Дворянин ли ты? — спросил граф своего врага.

— Да, — ответил тот.

— Рыцарь ли ты? — снова спросил граф.

— Нет, но достоин того, чтобы быть им, ибо сам граф Саффолк бежит от меня, — ответил Гильом.

— Что ж! — воскликнул граф. — Клянусь, ты станешь им, и к тому же от моей руки ... На колени!

Гильом Реньо подчинился и опустился перед графом на колени; тогда тот нанес ему по плечу три удара мечом, повернутым плашмя, и произнес: «Во имя Бога и святого Георгия я посвящаю тебя в рыцари». После этого граф сразу же вручил ему тот самый меч, которым он только что посвящал его в это звание.

Добрая весть о победе была тотчас же передана королю Карлу, в то время как французская армия, оставив в Жаржо гарнизон, вернулась в Орлеан, рассчитывая от­дохнуть там и подкрепиться. Король, обрадованный столь богатой добычей, горячо возблагодарил Господа мессами и крестными ходами, а затем объявил новый призыв знати и латников, и поскольку теперь, когда к Карлу вернулась удача, к нему со всех сторон прибывали подкрепления, он всех их, как только они появлялись, отправлял в Орлеан, где, как мы уже говорили, находи­лись герцог Алансонский и Дева; главными среди ново­прибывших были сеньор де Рец, сеньор де Шовиньи, сир де Лоэак, его брат Ги де Лаваль и сеньор де Ла Тур д'Овернь.

Как только герцог Алансонский получил новые под­крепления, он принял решение развить успех, начатый захватом Жаржо. Он направился к городу Мён-на-Луаре, обороной которого командовал лорд Скейлс; однако тот, считая свои силы недостаточными для сопротивления, покинул город и укрылся в цитадели. Тогда французы продолжили свой поход на Божанси, где командовал лорд Тальбот, но он, как и лорд Скейлс, не решился защищать город и, оставив в крепости небольшой гарни­зон, отправился на соединение с отрядом латников, которых вел из Парижа сэр Джон Фальстаф и которые, прибыв слишком поздно, не успели оказать помощь Жаржо.

Так что герцог Алансонский стоял перед Божанси, когда до него дошла весть о том, что на соединение с ним идет вместе со своей армией граф Артур де Ришмон, коннетабль Франции, которого возросшее влияния сира де Ла Тремуйля отдалило от короля. И действительно, коннетабль, который был молод и храбр и к тому же являлся французом до мозга костей, томился от вынуж­денной праздности, в которой его удерживала дворцовая интрига, в то время как рядом совершались столь гран­диозные события; и потому он вместе со многими дворя­нами из самых знатных семей Бретани выехал из Партене для того, чтобы, как сообщили герцогу Алансонскому, отдать свой украшенный геральдическими лилиями меч на службу королю и, если понадобится, служить Карлу VII даже вопреки его желанию.

Положение герцога Алансонского оказалось весьма затруднительным: он имел четкое распоряжение короля не принимать помощи от коннетабля, а тот, уже прибыв в Амбуаз, отправил сира де Ростренена и сира де Кер- муазана для того, чтобы заранее нанять жилье, где могли бы остановиться он сам и его люди, в тот самый город, где находился герцог. Очутившись между двумя крайно­стями — не подчиниться королю или превратить конне­табля, которого он высоко ценил, в своего врага, — гер­цог Алансонский уже готов был уехать из города. Что же касается Жанны, которая совершенно не представляла себе, кем был на самом деле граф де Ришмон, и из-за волнения, поднявшегося во французской армии при его приближении, приняла его за врага, то она вначале пред­ложила выступить против него и разгромить его войско. Но это предложение вызвало сильный ропот против нее, и многие рыцари, даже Ла Гир, который был одним из ее лучших друзей, во всеуслышание заявили, что если она выступит против Артура де Ришмона, то ей не придется рассчитывать на них, ибо они предпочитают коннетабля всем девственницам королевства.