Карл Смелый. Жанна д’Арк

Они застали Жанну за молитвой; кюре и капитан вошли в ее комнату и открыли дверь, чтобы каждый мог видеть то, что там произойдет. Жанна по-прежнему про­должала молиться, и тогда священник показал ей распя­тие и стал заклинать ее удалиться прочь, если она бесно­ватая; но Жанна, напротив, на коленях подползла к священнику, потом поцеловала обе полы его епитрахили и раны на боку, руках и ногах Христа, изображенного на распятии, и все это делалось с такой верой и таким рве­нием, что кюре заявил, что девушка, возможно, и безу­мна, но уж наверняка не одержима дьяволом.

Так что сир де Бодрикур удалился, успокоившись по поводу чародейства, но этого было недостаточно, чтобы заставить его исполнить то, о чем просила Жанна. Она не была одержима дьяволом, это правда, но, как сказал кюре, она могла быть безумной, и к тому же, что скажут о воине, носящем копье и меч, который посылает своему королю женщину, чтобы та его защищала? Жанна побе­дила сомнение, но ей еще оставалось победить гор­дость.

На следующий день, поскольку слава о ее набожности распространилась не только по городу Вокулёру, но и по соседним деревням, Рене Анжуйский, герцог Барский, который уже давно был болен и которого врачи не могли излечить, послал за ней, чтобы спросить у нее совета по поводу своего недуга.

Жанна поспешила отправиться к нему, как она это делала в отношении любого страждущего, призывавшего ее, но, явившись к герцогу, заявила, что ей дана небом лишь одна миссия — снять осаду Орлеана и отвести Карла VII короноваться в Реймс. Впрочем, она посове­товала герцогу набраться мужества и не давать своим подданным повод к возмущению, живя в разладе со своей женой, как он это делал; затем, посоветовав ему пребы­вать в страхе Божьем, она попрощалась с ним, пообещав ему молиться о его выздоровлении. Герцог дал ей четыре франка, которые она раздала бедным, выйдя от него.

Возвращаясь в Вокулёр, она встретила рыцаря Жана де Новелонпона, прогуливавшегося по улицам вместе с дру­гим достойным человеком по имени Бертран де Пуланжи. Жан де Новелонпон, узнав девушку, подошел к ней и, поскольку она произвела на него сильное впечатление, а каждый день приходили все более печальные новости об осаде Орлеана, сказал:

— Ах, Жанна, скоро мы дойдем до того, что увидим изгнанного из Франции короля, а нас превратят в англи­чан!

— О! — воскликнула Жанна. — Ничего этого не про­изойдет, тем не менее, если мне захотят поверить; но, к несчастью, сир де Бодрикур не обращает внимания ни на меня, ни на мои слова, тем самым заставляя нас терять драгоценное время; и все же необходимо, чтобы я оказа­лась рядом с монсеньором дофином еще до Средопостья; пусть я сотру себе ноги до колен, но все-таки попаду к королю, ибо никто в мире, ни один император, король или герцог, ни дочь короля Шотландии, ни кто-либо дру­гой, не может освободить Французское королевство — только от меня придет ему помощь. И все же я предпочла бы остаться дома и прясть подле своей бедной матери, ибо мне полагается заниматься другим; но я должна идти и должна это делать, ибо этого желает мой Господь.

Сеньор де Новелонпон пристально посмотрел на Жанну и, увидев веру и уверенность, сверкавшие в ее глазах, сказал:

— Послушайте, Жанна, я не знаю, откуда это ко мне пришло, и горе вам, если из ада, но я чувствую себя убежденным в истинности того, что вы говорите; даю вам слово, что если Бодрикур будет продолжать упор­ствовать, то я сам под водительством Господа отведу вас к королю.

И он вложил свою руку в ее ладони в знак принятого им обязательства.

— О, сделайте это, сделайте это! — воскликнула Жанна, сжимая эту верную руку. — Но только поспешите, ибо как раз сегодня наш славный дофин понес огромные потери под Орлеаном и ему угрожают еще большие потери, если вы как можно скорее не отведете или не отправите меня к нему.

Мессир Бертран де Пуланжи, слышавший всю эту беседу, одновременно с сиром Жаном де Новелонпоном ощутил, что его растрогала вера девушки, и, протянув ей в свою очередь руку, он тоже поклялся Жанне, что не покинет ее и, как и его друг, будет сопровождать ее повсюду, куда ей будет угодно направиться.

Жанна поблагодарила обоих; девушка была так обра­дована, что поцеловала им колени; она хотела ехать немедленно, не ожидая больше ничего, но рыцари отве­тили ей, что из соображений учтивости им следует испро­сить согласия на эту поездку у сира Робера.

— А если сир Робер откажет вам? — с дрожью в голосе спросила девушка.

— Если сир Робер откажет нам, — отвечали оба рыцаря, — то мы все же поступим по своей воле; но, по крайней мере, мы сделаем все так, как велит нам долг.

— Тогда прощайте и да хранит вас Господь! — сказала Жанна.

Затем, вернувшись к каретнику, она стала молиться в ожидании рыцарей.

Как мы говорили выше, мессир Робер был уже более чем наполовину убежден в необходимости помочь Жанне, но его сдерживал страх прослыть смешным; и потому он был чрезвычайно обрадован, когда столь славные рыцари, как Жан де Новелонпон и Бертран де Пуланжи, оградили его от такой опасности, взяв ответственность на себя. Так что он согласился на все и велел им привести к нему Жанну, чтобы вместе обсудить все приготовления к отъезду.

Оба рыцаря отправились за Жанной, которая с вели­кой радостью узнала, какое в отношении нее было при­нято решение; она тотчас же поднялась и вместе с ними отправилась к мессиру Роберу де Бодрикуру. Капитан спросил у нее, что ей нужно из вещей, чтобы отправиться в дорогу. Жанна ответила ему, что голоса повелели ей надеть мужскую одежду, а во всем остальном она полага­ется на него. Ей немедленно заказали одежду, и через день та была готова; Жанна надела ее с такой легкостью и непринужденностью, словно не носила другой всю свою жизнь: она поправила капюшон, натянула сапоги и прикрепила к ним шпоры. Сир Робер хотел дать ей меч, но она отказалась от него, заявив, что меч, которым ей предстоит пользоваться, не этот, а совсем иной. Тогда рыцари спросили ее, какой дорогой им следует ехать к королю, находившемуся в то время в Шиноне.

— Самой короткой, — ответила Жанна.

— Но если мы поедем самой короткой дорогой, — воз­разили они, — то столкнемся с английскими войсками, которые преградят нам путь.

— Во имя Господа, — вскричала Жанна, — делайте то, что я говорю! И, если только вы повезете меня к монсе­ньору дофину, будьте спокойны, мы не встретим никаких препятствий на своем пути.

Убежденные ее уверенным тоном, рыцари не стали высказывать больше никаких возражений и последовали за девушкой, исполненные доверия и веры.

Подойдя к двери, она простилась со своим дядей, нежно обняла его, умоляя извиниться за нее перед роди­телями и передать им, что она отправилась бы в путь с большей радостью, если бы уезжала, получив их благо­словение, но она надеется, что придет время, когда они похвалят ее за то, что она подчинилась воле Господа.

Прекрасный черный конь, купленный мессиром Робе­ром, уже ждал Жанну; она хотела тотчас сесть на него, но конь стал так сильно беситься, что это оказалось невозможно. Тогда Жанна сказала: «Отведите его к кре­сту, стоящему у придорожной церкви». Слуга, державший повод, повиновался, и, как только красавец-скакун ока­зался перед крестом, он сразу же стал кротким, как ягне­нок, и Жанна без всякого труда взобралась на него посреди толпы, восхищенной уверенностью и сноровкой юной девушки и кричавшей «Ноэль! Ноэль!».

И тогда Робер де Бодрикур, приняв от Жана де Нове- лонпона и Бертрана де Пуланжи клятву сопроводить Жанну к королю, повернулся к девушке и в последний раз махнул ей на прощание рукой.

— Поезжайте, — сказал он, — и будь, что будет.

Жанна тотчас же обернулась к священникам и церков­никам, наблюдавшим за ней с верхних ступенек паперти, и сказала им:

— А вы, священники и церковники, устройте крест­ный ход и молитесь Господу.

Затем, пришпорив коня так, как это сделал бы самый смелый и ловкий всадник, девушка воскликнула:

— Вперед, вперед!