Карл Смелый. Жанна д’Арк

Жанна еще стояла на коленях, когда она услышала, что ее кто-то зовет. В тот же миг все птицы, распевавшие на дереве, улетели. Жанна обернулась и увидела своего дядю Дюрана Лаксара. Она поняла, что это и есть тот защитник, которого ей пообещали голоса, и, тотчас же поднявшись, направилась прямо к нему, преисполненная доверия и спокойствия, хотя невольные слезы, вызван­ные предстоящим уходом, все еще дрожали на ее длин­ных ресницах.

— Это ты, Жаннетта? — промолвил папаша Дюран. — Что ты здесь делаешь, дитя мое, в то время как отец и мать ищут тебя повсюду?

— Увы, дядя, — отвечала девушка, сокрушенно пока­чивая головой, — они еще долго будут звать меня и искать, ибо я только что покинула их и, возможно, навсегда.

— И куда же ты идешь, Жаннетта?

— Я иду, дядюшка, туда, куда меня посылает Бог, и мои голоса только что сказали мне, что я могу рассчиты­вать на вас и вы пойдете со мной туда, куда я иду.

— Послушай, Жаннетта, — начал папаша Дюран, — если бы сегодня утром ты сделала мне подобное пред­ложение, то я взял бы тебя за руку и отвел бы к твоему отцу, посоветовав ему присматривать за тобой получше, чем он это делал прежде; но после того, что я видел соб­ственными глазами и слышал собственными ушами, я всецело расположен помочь тебе, даже если речь пойдет о том, чтобы совершить какое-нибудь безрассудство. Поведай мне, что с тобой произошло, скажи, чем я могу быть тебе полезен, и рассчитывай на меня.

Вместе с дядей Жанна зашагала по дороге, ведущей в Нёшато, где он жил, и за время пути поведала ему то, о чем мы уже рассказали; так что, когда они подошли к двери его дома, уже г-н Дюран Лаксар, в силу перемены в настроении, столь естественной для недоверчивых людей, ободрял Жанну и поддерживал ее. Тем не менее он счел уместным внести небольшие изменения в заду­манный девушкой план: согласно его замыслу, он должен был раньше нее прийти в Вокулёр и предупредить капи­тана Робера де Бодрикура о предстоящем визите. Поскольку Жанна сильнее всего боялась явиться туда одной, она с признательностью приняла предложение дяди.

Папаша Дюран ушел на следующий день, но прием, оказанный ему капитаном де Бодрикуром, был далек от того, которого он ожидал. Некая женщина по имени Мари Давиньон, ссылаясь на пророчество Мерлина, уже потребовала чести быть представленной королю, утверж­дая, что она может сообщить ему нечто важное; но, ока­завшись в его присутствии, она ничего не смогла рас­сказать ему, за исключением того, что однажды ей явился ангел и показал ей доспехи, вид которых вызвал у нее такой испуг, что небесный посланец поспешил заверить ее, что эти доспехи предназначены не для нее, а для дру­гой женщины, которой предстоит спасти Францию. И, поскольку капитан де Бодрикур опасался, что ему при­дется иметь дело с какой-нибудь авантюристкой такого же рода, он ответил папаше Дюрану, что его племянница сошла с ума, и посоветовал ему отвезти ее к отцу с мате­рью, предварительно хорошенько надавав ей по щекам.

Папаша Дюран передал этот ответ племяннице, кото­рая тотчас же принялась за молитву, призывая голоса так, как она это обычно делала; на этот раз, как и пре­жде, на ее зов явились архангел и обе святых. Жанна поведала им о своей неудаче, и голос сказал ей: «Ты сомневалась, Жанна, в то время как Богу угодны сердца, преисполненные веры; Бог повелел тебе пойти самой, а ты послала другого, и этот другой не достиг цели, поскольку лишь тебя одну Бог наделил даром убеждать. Иди же, ибо все еще можно исправить; если же ты будешь медлить, все будет потеряно».

Жанна поняла, что пребывать в нерешительности более нельзя, и отправилась в город в пятницу после праздника Царей-волхвов 1429 года от Рождества Хри­стова; она пришла в Вокулёр ночью, и сопровождавший ее дядя постучал в дверь к каретнику, который предоста­вил им кров. Жена каретника хотела разделить свое ложе с Жанной, но девушка отказалась и всю ночь, до самого рассвета, провела в молитве.

Эта молитва придала ей столь сильную уверенность, что, когда, по ее мнению, настал час предстать перед сиром де Бодрикуром, она отказалась от помощи своего дяди, заявив, что голоса повелели ей идти одной; и дей­ствительно, около девяти часов утра она явилась к капи­тану. Поскольку было еще очень рано, этот визит весьма позабавил латников, и они тотчас же провели девушку к своему командиру, хотя в эту минуту он был занят бесе­дой с отважным рыцарем по имени Жан де Новелонпон, который только что прибыл из Жьена на Луаре и привез сиру де Бодрикуру известие о смерти графа Солсбери.

Жанна вошла и приблизилась к капитану.

— Мессир Робер, — начала она, — знайте, что мой Господин уже давно повелел мне отправиться к славному дофину, который должен быть, который есть и который будет единственным настоящим королем Франции.

— А кто он, этот господин, моя милая? — с улыбкой спросил сир де Бодрикур.

— Царь Небесный, — ответила Жанна.

— И что произойдет после того, как вы окажетесь подле дофина?

— Дофин даст мне латников, и я сниму осаду Орлеана, а после того, как осада будет снята, я поведу его короно­ваться в Реймс.

Рыцари переглянулись и разразились смехом.

— Не сомневайтесь, — сказала Жанна с тем серьезным и спокойным видом, какой ей был присущ, — ибо, кля­нусь, я говорю вам истинную правду.

— Но мне кажется, что я вижу вас уже не в первый раз, — сказал сир де Бодрикур, вглядываясь в Жанну,

— Это я, — отвечала девушка, — в праздник Царей- волхвов сообщила вам в Домреми о смерти графа Сол­сбери, что вам сейчас подтвердил, — она повернулась к Жану де Новелонпону, — этот благородной рыцарь.

Рыцарь вздрогнул, ибо он прибыл ночью и ни с кем не говорил о привезенной им новости; да и сам капитан был поколеблен в своем сомнении.

— Однако, — обратился он к девушке, — если ты раньше всех знала о кончине благородного графа, ты должна знать также и о том, как он скончался?

— Да, несомненно, — отвечала Жанна. — Он стоял у окна башни и смотрел оттуда на добрый и верный город Орлеан, когда Господь, который знает, оценивает и воз­награждает людей по их заслугам, попустил, чтобы оско­лок каменного ядра выбил графу глаз, отчего спустя два дня тот скончался.

Рыцари удивленно переглянулись, ибо все эти подроб­ности были совершенно точными. Тем не менее, поскольку такие откровения могли равным образом исходить как с Небес, так и из ада, мессир де Бодрикур отпустил Жанну, ничего ей не пообещав.

Жанна вернулась в дом каретника, не слишком обе­скураженная холодным приемом, которого она была удо­стоена, ибо ее голоса говорили ей, что какое-то время в ней будут сомневаться, но в конце концов Бог даст ей дар убеждения. Она обосновалась в доме каретника, ста­раясь занимать как можно меньше места у этих славных людей, чтобы не стеснять их, и проводила все свои дни в церкви, непрестанно исповедуясь, предаваясь посту и причащаясь и без конца повторяя, что ее надо отвести к благородному дофину и что, прибыв к нему, она поведет его короноваться в Реймс, сняв перед этим осаду Орле­ана. Она была столь молода, столь красива и с ее губ срывались столь кроткие и целомудренные слова, что бедняки, всегда более склонные к надежде, чем знать, поскольку, чем человек несчастнее, тем он доверчивее, следовали за ней, когда она выходила из дома, сопрово­ждали ее своими молитвами и говорили, что она и вправду святая женщина и если ее отвергнут, то несча­стья, которые угрожают Французскому королевству, обрушатся и на тех, кто ее оттолкнет.

Этот всеобщий хор похвал дошел до слуха сира де Бодрикура, и тот, уже и сам взволнованный происходя­щим, отправился к кюре Вокулёра и рассказал ему все, что знал. Кюре минуту подумал, а затем, разделяя опасе­ния капитана насчет чародейства, заявил ему, что есть лишь одно средство удостовериться, от Бога или от Сатаны исходит ее дар прорицания, и средство это — изгнание бесов. Сир де Бодрикур согласился с этим предложением; кюре облачился в епитрахиль, взял рас­пятие и вместе с капитаном направился к дому, где жила Жанна.