Карл Смелый. Жанна д’Арк

Тем не менее герцог решил вести с королем игру по всем правилам. Он направил к нему большое посольство. Людовик прекрасно принял его и забавлялся тем, что пытался привлечь на свою сторону главу посольства; но в один прекрасный день, когда король решил, что тот уже подкуплен им, он узнал, что послы отбыли, прихва­тив с собой его брата, герцога Беррийского.

В те времена было принято воевать со старшим бра­том, пользуясь помощью его младшего брата; к тому же, это был наилучший вариант, когда нельзя было вести войну с отцом, прибегая к помощи его сына.

И вот 22 марта герцог Бретонский объявил себя вра­гом всякого, кто будет врагом герцога Бургундского, «не исключая и его величество короля».

Против Людовика XI выступили три армии:

бургундская и фламандская армии под командованием Карла;

бретонская армия под командованием герцога Бретон­ского;

армия недовольных под командованием герцога Бурбонского.

Это вполне могло бы устрашить даже более великого воина, чем Людовик XI, но, возможно как раз потому, что он не был великим воином, его это вовсе не устра­шило.

Заметьте, что из двадцати семи провинций королев­ства он владел лишь четырнадцатью.

Однако в его распоряжении было значительное коли­чество вольных лучников, несколько надежных ордонан­совых рот и прекрасная, сильная артиллерия.

Быть может, у него недоставало денег?

Ба! У такого гениального человека, как Людовик XI, деньги были всегда! У Людовика XI могло не хватить денег на покупку новой шапки, но он нашел двести тысяч экю, чтобы выкупить города на Сомме.

Разве не мог он рассчитывать на своих добрых друзей за границей, на купцов из Венеции и банкиров из Фло­ренции? Или вы полагаете, что он безвозмездно позво­лил Пьеро деи Медичи, своему другу и преданному советчику, добавить к его гербу три геральдические лилии Франции?

Кроме того, добрый король Людовик уже давно вына­шивал в голове идею, которую ему хотелось осуще­ствить.

И вот представился подходящий момент.

Идея заключалась в учреждении почтовой службы, которая основывалась на использовании сменных лоша­дей и, естественно, позволяла доставлять письма. Это было подражание древней почте, существовавшей в Рим­ской империи; однако Людовик XI, подобно Мольеру, брал свое добро там, где он его находил.

Через каждые четыре льё были устроены почтовые станции, где предоставлялись лошади для королевских курьеров — и ни для кого другого, под стра­хом смерти.

Король платил огромную по тем временам сумму в десять су за лошадь за каждый перегон, то есть за каж­дый отрезок пути длиной в четыре льё.

На этот раз, Людовик XI действительно стал настоя­щим пауком в центре своей паутины: новости шли от периферии к центру, а приказы лучами расходились к периферии.

Помимо этого, он заключил союз с Богемией и Вене­цией.

Венеция предоставила ему галеры, а Богемия напала на Люксембург.

Прочие его союзники, которые на удивление у него были, тоже не изменили ему.

Сфорца направил своего собственного сына Галеаццо в Дофине с восьмьюстами тяжеловооруженными конни­ками и тремя или четырьмя тысячами пехотинцев. Бастард Фердинанд, крейсируя на своих судах вдоль мор­ского побережья, держал в тревоге провансальцев. Граф де Фуа предоставил басков.

Король выступил в поход. Его намерение состояло в том, чтобы быстро перебросить войска из одного конца Франции в другой и разбить врагов поодиночке.

Позднее эта тактика была применена Наполеоном.

Французская армия была немногочисленной, однако хорошо организованной, настолько хорошо, что никто, кроме противника, не боялся ее увидеть; оказавшись рядом с ней, землепашцы, духовные лица и купцы чув­ствовали себя в такой же безопасности, как если бы они находились в Париже.

«Никогда и никто, — пишет современник, — не видел столь вежливой войны».

Людовик двинулся прямо в Бурбонне. Он оставил позади Бурж, не потревожив ни город, ни его гарни­зон, — то была тактика, которой также придерживался современный гений. В течение трех дней он захватил Сент-Аман, Монрон, Монлюсон. Сансер, видя, как мягко обращаются с пленными, сдался сам.

По прошествии месяца все было бы кончено в Берри, если бы войско герцога Бурбонского не удерживало Бурж, а также в Бурбонне, если бы маршал Бургундский не удерживал Мулен.

Помимо прочего, Людовик рассчитывал на семью, для которой он сделал необычайно много: речь идет об Арма­ньяках.

Он написал графу, что ждет его и его сыновей, и д'Арманьяк ответил, что их семья всегда верно служила французскому королевскому дому и никогда не подведет короля, которому она стольким обязана.

И в самом деле, в течение пятнадцати лет, непонятно по какой причине, Людовик осыпал милостями бастарда

д'Арманьяка: он даровал ему Комменж, а также губерна­торства Гиень и Дофине, прикрепив, если можно так выразиться, к перевязи его меча ключи от Альп и Пире­неев.

Этот бастард д'Арманьяк был презренным негодяем, осужденным за убийство и подлог и женатым на своей собственной сестре!

Наконец, король сделал его герцогом Немурским, дал ему огромные поместья около Парижа, в епархиях Мо, Шалона и Санса. Более того, он возвел дарованное им владение в достоинство герцогства-пэрства и предоста­вил носителю титула герцога Немурского почетное место между герцогом Бургундским и герцогом Бретонским.

И вот однажды утром Людовика XI известили, что гер­цог Немурский наконец-то прибыл, но остановился в отдалении, и, к великому удивлению короля, просит для себя охранную грамоту.

На самом деле, у посланца герцога было еще одно поручение: связаться с епископом Байё, который нахо­дился при королевской армии, имея целью выдать Людо­вика XI принцам; как только коронованный борец за нововведения оказался бы в руках принцев, он был бы принужден согласиться на создание опекунского совета над ним, в составе двух епископов, одним из которых стал бы епископ Байё, восьми государственных советни­ков и двенадцати рыцарей.

Людовик XI раскрыл заговор. Немур перешел на сто­рону принцев, а граф д'Арманьяк привел им шесть тысяч гасконцев, которых он обещал предоставить королю Франции.

Все полагали, что Людовик погиб или, по меньшей мере, пал духом.

Но не тут-то было! Король превосходно знал свою страну: это была та самая страна, где он некогда воевал с собственным отцом; необходимо было ошеломить принцев быстротой маневров: он двинулся на Вернёй, взял его и стер с лица земли, а затем приказал маршалу де Комменжу, Салазару, Жирему и Гильому Кузино ата­ковать на глазах у него город Ганна. За четыре часа город был взят приступом; пока захватывали замок, король проглотил яйцо, которое он велел принести ему вместо обеда, а затем отправился ночевать в Эгперс. Наутро его армия заняла деревни Мозак и Марса и вызвала на бой войско принцев.

Принцы не рискнули принять вызов. Герцог Бургунд­ский укрылся в Мулене. Герцог Немурский бросился к королю, и тот по странной слабости, которую он питал к нему, выслушал его уверения и заключил с ним переми­рие, распространявшееся на Овернь, Бурбонне, Берри и даже пограничные области Бургундии, при условии, что бургундцы воздержатся от враждебных действий.

Со своей стороны, принцы поклялись служить королю и защищать его от всех и вся как своего верховного пове­лителя.

Эта кампания была выиграна исключительно благо­даря блистательной стратегии. Впрочем, завершилась эта кампания вовремя: граф де Шароле был всего лишь в десяти льё от Парижа, тогда как король находился при­мерно в ста льё от него; потеряв свою столицу, король рисковал потерять все королевство, и он это прекрасно понимал.

Однако он предусмотрел все, чтобы Париж был долж­ным образом подготовлен к обороне: он оставил там Шарля де Мелёна, одного из самых опытных и, как ему казалось, одного из самых верных его военачальников, которому оказывал содействие метр Жан Ла Балю, неза­долго до этого назначенный епископом Эврё и надея­вшийся получить вскоре с помощью короля кардиналь­скую шапку.