Путевые впечатления. Кавказ. Часть 2

Он вскричал от радости, сказав, что это было самым заветным его желанием, но у него не хватало смелости обратиться ко мне с такой просьбой.

В итоге было решено, что он едет со мной.

Однако возникла одна помеха: ему нужен был паспорт.

Парень же был родом из Гори, и, чтобы получить паспорт, ему следовало вернуться в этот город; дорога в Гори заняла бы у него, по меньшей мере, пять дней, и еще столько же ушло бы на обратный путь, итого десять дней. Но за эти десять дней мы должны были уехать отсюда, во всяком случае, у нас была надежда, что это произойдет.

Григорий намеревался обойти это препятствие, взяв паспорт одного из своих товарищей; паспорт этот был годен только до Трапезунда, но в Трапезунде мы должны были пересесть на пароход Императорского пароходного общества, а так как в моем паспорте был указан и мой слуга, то, стоило бы только нам оказаться на борту фран­цузского парохода, дело уладилось бы само собой.

Итак, чтобы уехать отсюда, нам недоставало только одного — парохода.

Наконец утром 1 февраля поступило предупреждение о приближении парохода, и через полчаса нас известили, что «Великий князь Константин» бросил якорь в двух верстах от берега и отправится обратно около трех часов пополудни.

Небольшое паровое судно, преодолевавшее речную мель и доставлявшее пассажиров на пароход, начало разогреваться; отплыть оно должно было в полдень.

Князь Барятинский не прибыл и на этот раз.

Все это нам сообщил князь Соломон Нижарадзе; он великолепно нарядился, чтобы встретить князя Барятин­ского: вместо пятнистой черкески на нем была черная, шитая золотом.

Его оружие и кушак производили очень сильное впе­чатление на этом темном фоне.

Я поручил Григорию рассчитаться с его соотечествен­ником Иаковом за наше пребывание в гостинице. Минут через десять он вернулся, повесив нос, и со смущением протянул мне выставленный нам счет.

Счет составлял восемьдесят рублей.

Другими словами, триста четыре франка.

На что, черт побери, мы могли издержать триста четыре франка, по тридцать семь в день?

Из восьми дней, проведенных нами в Поти, шесть дней мы питались тем, что добыли на охоте и во время рыбной ловли.

Правда, одно наше проживание стоило двадцать четыре рубля. Моя комната — а вам известно, что это была за комната, — оценивалась в два рубля в день.

Это было на четыре франка дороже номера в париж­ской гостинице «Лувр»!

Поскольку Муане занимал свою комнату вместе с розовым князем, который стал теперь черным князем, побывав перед этим князем пятнистым, ему пришлось платить за нее всего лишь четыре франка.

Все прочее было в тех же самых пропорциях: мы выпили на сорок франков чая и на сто франков вина.

— Ну вот, — заметил я Григорию, — я ведь просил вас заранее условиться о цене!

Мы заплатили, а вернее, я заплатил эти восемьдесят рублей. По пути от Тифлиса до Поти мы издержали более тысячи двухсот франков.

Князь Нижарадзе заявил нам, что он уедет из Поти сразу же после нас. Он не чувствовал в себе сил в одино­честве ждать в Поти князя Барятинского, который мог приехать лишь на следующем пароходе, то есть 7 фев­раля.

Заботами Василия и под его наблюдением наши три­надцать багажных мест были перенесены из гостиницы на борт маленького парового судна, которому предстояло доставить их на пароход. Мы последовали за нашими вещами, а князь последовал за нами.

Мне редко приходилось встречать людей столь же при­ятных, красивых, сильных, живых и веселых, как этот милый князь. Не знаю, увидимся ли мы когда-нибудь снова, но я буду помнить его всю свою жизнь.

Мы расплатились с носильщиками за перенос наших вещей и после этого свободно вздохнули: в последний раз во время нашего пребывания в Поти нам пришлось опускать руку в карман, а мы заметили, что этот жест, вообще говоря, в новом городе императора Александра обходится чрезвычайно дорого.

Наконец наше маленького паровое судно пришло в движение; именно оно в летнее время, когда уровень Риона поднимается благодаря таянию снегов, ходит от Марани в Поти и обратно.

Оно плоскодонное и не может плавать по морю.

Через полчаса мы уже были на борту парохода «Вели­кий князь Константин» и вперед оплатили наш проезд до Трапезунда; издержки на этот раз оказались небольшими, так как цены были божескими: по три рубля с нас и рубль за Василия.

Благодаря тому, что у Василия был паспорт до Трапе­зунда, не составило никакого труда провести парня на борт пароход, и, пока мы устраивались на корме судна, он расположился в его носовой части.

К нам пришел капитан судна, немного говоривший по-французски. Это был очень милый человек лет два­дцати восьми или тридцати, у которого из-за ранения, полученного им в Севастополе, на Мачтовом бастионе, был тик: он беспрестанно моргал; однако существуют люди, которым везет: этот тик придавал взгляду капи­тана чрезвычайно одухотворенное выражение.

Следовало думать, однако, что нечто подобное было присуще ему и прежде и что такое чудо было порождено не только осколком нашего снаряда.

Мы прибыли на пароход в половине первого, а должны были сняться с якоря лишь в три часа. У нас еще остава­лось время разместить на борту наши тринадцать багаж­ных мест и разместиться на нем самим; впрочем, наше пребывание здесь не должно было продлиться долго: через день, то ли ночью, то ли на рассвете, нам пред­стояло прибыть в Трапезунд.

Я уже целый час находился на борту и разговаривал в кают-компании с помощником капитана, как вдруг мне дали знать, что к пароходу только что пристала лодка с дюжиной русских солдат под командой офицера и что офицер требует выдать ему Василия как российского подданного, без паспорта покидающего Россию.

На бедного Василия донес какой-то его приятель, позавидовавший его удаче.

Нельзя было бороться против русских законов, осо­бенно на борту русского парохода. Василий был выдан без всякого противодействия.

Однако, спускаясь в лодку, он произнес слова, кото­рые меня тронули:

— Через четыре дня у меня будет паспорт, а через месяц я снова присоединюсь к вам в Париже.

Я попросил офицера позволить мне помочь славному малому в исполнении этого похвального решения.

Я еще недостаточно знал Василия, чтобы оставить ему необходимую для путешествия сумму; пятьсот—шестьсот франков могли соблазнить его и навредить ему: вора делает случай.

К тому же, я был еще достаточно богат, чтобы взять его с собой, но все же не настолько, чтобы оставить парню сумму, которая позволила бы ему добираться одному.

Прежде всего я снабдил его запиской к полковнику Романову: она должна была помочь ему в получении паспорта.

Затем я дал ему бумагу следующего содержания:

«Рекомендую грузина Василия, поступившего ко мне в услужение в Поти и вынужденного задержаться из-за отсутствия паспорта, всем, к кому он будет обра­щаться, в особенности господам командирам пароходов Императорского пароходного общества и господам секре­тарям консульств.

Требования о возмещении издержек, понесенных в связи с этим, можно направлять мне по адресу: Париж, Амстердамская улица, дом № 77.

Алекс. Дюма.

Поти, 1 февраля по русскому стилю, 13 февраля по французскому».

Я вручил Василию две эти бумаги, сказав ему:

— Ступай, и если ты настолько сметлив, как я пола­гаю, то с этим ты сумеешь добраться до Парижа.

Вполне уверовав в будущее и в эти бумаги, Василий отдался в руки офицера и солдат.

Увозившая его лодка была еще видна, когда «Великий князь Константин» поднял якорь и мы, со своей сто­роны, направились к Трапезунду.

«Великий князь Константин», превосходный пароход, управлявшийся, как я уже говорил, чрезвычайно милым капитаном, шел очень быстро; всюду на нем царила французская, а скорее даже голландская чистота.

Капитан, имевший в своем распоряжении две каюты — одну на верхней палубе, другую на нижней, на корме, — предоставил мне эту вторую каюту как более удобную для меня на тот случай, если бы я захотел поработать.