Страница 37 из 155
Время от времени наши мулы сворачивали с пути, оставляя то справа, то слева какую-нибудь зияющую расселину на поверхности земли — непредвиденную пропасть, оставленную каким-то давно уже забытым землетрясением. Иногда мы оглядывались и видели, что в трехстах шагах позади нас, а потом в четырехстах, в пятистах, так как мы ехали быстрее, дрожит, как блуждающий огонек, фонарь кареты: ход ее замедлял песок, в который на треть погружались ее колеса. Перевалив через небольшой холм, мы потеряли карету из виду и продолжали свой путь.
Через полчаса мул Александра резко свернул вправо. Почти треть дороги пересекала трещина, переходящая в пропасть. Мы не обратили на эту трещину особого внимания и продолжили свой путь. Еще три четверти часа мы ехали, по-прежнему смеясь, беседуя и никоим образом не вспоминая о задуманной нами трагедии. Тем не менее, пять или шесть раз я оглядывался, удивляясь тому, что не вижу достославного фонаря, торчащего словно глаз циклопа на передке нашей кареты. В конце концов я остановился. «Господа, — произнес я, — наверное, что-то случилось. Нам не попадалось никаких других складок местности, кроме того маленького пригорка, который мы преодолели три четверти часа назад, однако вот уже три четверти часа не видно фонаря. Я думаю, нам будет разумно остановиться». Мы остановились, повернув наших мулов.
Луна была сказочно безмятежной; в просторах песчаных равнин не было слышно никаких звуков, кроме отдаленного лая собаки, стерегущей какую-то уединенную ферму. Мулы с беспокойством поводили ушами и, казалось, слышали что-то недоступное нам. Вдруг с порывом ветра донесся почти неразличимый звук — будто неясное эхо человеческого голоса, теряющегося в пространстве. «Что это?» — спросил я.
Не расслышав ничего определенного, Александр и Ашар, тем не менее, тоже уловили какой-то звук. Мы замерли в молчании и неподвижности, как это делают в преддверии какого-нибудь неожиданного события. Прошло несколько секунд, и до нас донесся тот же звук, но уже более явственный и различимый. Он напоминал крик отчаяния. Мы напрягли внимание и наконец отчетливо расслышали мое имя, выкрикиваемое голосом, который становился все ближе.
«О, это вас зовут!» — воскликнул Ашар. «Кто-то из наших друзей», — добавил Александр. «Вот увидите, — подхватил я, все еще пытаясь шутить, — их захватили шесть разбойников герцога де Осуна, которые запрещают им кричать, но они все же призывают нас».
Раздался новый крик, на этот раз еще более четкий, чем два предыдущих. «Действительно, господа, зовут меня! — сказал я. — Едем на голос». Мы с Александром стали подгонять мулов, чтобы они двигались как можно быстрее. Ашар бежал сзади, стегая их тросточкой.
Не проехали мы и десяти шагов, как до нас снова донесся тот же призыв, и на этот раз в нем звучало отчаяние, в котором уже нельзя было ошибиться. «Скорее, скорее, — торопил я Ашара и Александра, пытаясь перевести мула на галоп, — определенно с ними что-то случилось! Давайте ответим! Давайте ответим!» Мы сложили руки рупором и в свою очередь крикнули трижды. Но ветер дул нам в лицо и относил звуки нашего голоса.
Снова послышался крик — прерывистый, задыхающийся и слабый, словно кричавший уже исчерпал все свои силы. Сердце мое сжалось. Мы снова попытались ответить, но тут же поняли, что с ветром бороться бесполезно. К тому же голос, продолжая звать так же жалобно и устало, заметно приближался: ясно было, что тот, кто кричит, одновременно бежит навстречу нам так быстро, как только может.
Что-то ужасное было в этом крике, повторяющемся с той же самой интонацией каждые десять секунд. Мы изо всех сил торопили мулов. «Это голос Жиро», — сказал Ашар. Голос заметно приближался. Мы знали, как трудно взволновать Жиро, и, уже не сомневаясь, что это именно он кричит с таким отчаянием, прониклись большим беспокойством, чем если бы нас звал любой другой.
Прошло еще минут десять, и сквозь прозрачную темноту этой чудной ночи мы стали различать на светлом фоне дороги тень, движущуюся нам навстречу. У нее, словно у божественного Меркурия, казалось, были крылья на пятках. Вскоре мы узнали силуэт Жиро, как прежде узнали его голос. «Что случилось?» — закричали мы все трое одновременно. «Ах, это вы! — с трудом воскликнул Жиро. — Это вы! Наконец-то!» Он добежал до нас, задыхающийся, обессиленный, почти падающий от усталости, и, чтобы удержаться на ногах, оперся одной рукой на плечо Ашара, а другой — на шею моего мула.
«Что случилось?» — переспросили мы. Но наш бедный друг, предпринявший такие усилия, чтобы добежать до нас, не в состоянии был говорить. Наконец через минуту он произнес: «Карета перевернулась». — «Куда?» — «В пропасть!» — «Боже мой, никто не ранен, надеюсь?» — «По счастью, нет».
Чисто эгоистическое чувство промелькнуло в моем сердце — я оглянулся, чтобы убедиться, что Александр в самом деле рядом со мной. «Это все или еще что-нибудь?» — спросил я, потому что у меня внезапно появилась и другая мысль. «По правде говоря, боюсь, что не все. — ответил Жиро. — Поэтому я и бежал за вами». — «Тогда садись на мула, а я пойду пешком», — предложил Александр. «Нет, я простужусь». — «В дорогу! В дорогу!» — торопил я.
И мы отправились в путь, возвращаясь обратно с такой скоростью, на какую только способны были Карбонара и Атаманша. Я все время пытался заставить Жиро говорить, но на все мои вопросы он лишь повторял: «Сам увидишь, сам увидишь!» Это «сам увидишь» звучало отнюдь не успокаивающе, видно было, что Жиро к чему-то нас готовит.
Мы двигались с полчаса, даже не предполагая, что нам предстоит такой длинный путь. Наконец, взобравшись на небольшой холм, о котором уже шла речь, мы увидели свет, колыхавшийся из стороны в сторону в двухстах шагах от нас, а вокруг него — тени, колыхавшиеся еще сильнее, чем озарявший их свет. В последний раз подстегнув мулов, мы прибыли на место происшествия.
«Ах, это вы! — воскликнули наши друзья. — Черт побери! Мы еще счастливо отделались!» Я окинул всех быстрым взглядом. «А где Дебароль и Буланже? — закричал я. — Где они?» Оба высунули головы из дверцы кареты. «Мы здесь, здесь!» Они занимались спасением багажа. Маке принимал у них из рук вещи и ставил их на землю. Майорал и сагал распрягали мулов, все еще удерживаемых постромками. Дон Риего сидел на краю обочины и жаловался, что у него сломано много ребер.
«А теперь подойдите и полюбуйтесь пейзажем!» — сказал Жиро, подводя меня к краю пропасти. Я невольно отшатнулся и почувствовал, как на лбу у меня выступил холодный пот. «Да, это просто чудо!» — пробормотал я.
Они опрокинулись в ту самую расщелину, о которой нам дал знать мул Александра, отскочив от нее в сторону. Скала, торчащая в ней словно единственный зуб в гигантской челюсти, задержала карету. Империал кареты, полностью перевернувшейся, упирался в скалу. Если бы не это, они полетели бы в пропасть глубиной в сто футов.
Ашар и Александр в свою очередь приблизились к краю и испытали такое же головокружение, как и я. «Но как же все это произошло?» — задал я вопрос, повернувшись к Маке. «Спрашивайте Жиро, я и четырех слов не могу произнести, так как задыхаюсь».
«Подумать только, ведь это он из-за меня в таком состоянии!» — промолвил Жиро. «Почему из-за тебя?» — «Я вдавил ему в грудь свою голову» — «Не говоря уж о том, что нога дона Риего лежала на моей шее», — добавил Маке. «Но все же, как это случилось?» — «О, все произошло очень быстро! Мы беседовали о военных и любовных подвигах, как говаривал господин Аннибал де Коконас; Де-бароль спал, дон Риего похрапывал. Я было потянулся, чтобы надавить пальцем на нос Дебароля, как вдруг карета наклонилась. "Э, по-моему, мы вот-вот перевернем-ся!" — воскликнул Буланже. "А по-моему, мы уже переворачиваемся!" — добавил Маке. "А по-моему, мы уже перевернулись", — заметил я. Действительно, карета очень медленно легла на бок. Но вдруг, словно в этом положении ей оказалось неудобно, она еще раз перевернулась, и пол ушел у нас из-под ног. Головы наши были внизу, ноги — вверху, и мы барахтались среди ружей и охотничьих ножей. Маке очутился подо всеми, я — на нем, дон Риего — на мне. Все остальное пространство было нашпиговано телами Буланже и Дебароля. "Господа, спокойствие! — призвал нас Буланже. — Я полагаю, что мы находимся в пропасти, которую я успел разглядеть, когда карета начала падать; поэтому, чем меньше движений мы будем делать, тем больше у нас шансов выкрутиться из этой истории". Совет был хорош, и мы ему последовали. Но тут Маке с присущим ему хладнокровием объявил: "Делайте все как надо, но только помните, что я задыхаюсь и, если такое продлится хотя бы пять минут, умру". Ты понимаешь, какое действие оказало подобное наставление. Дебароль, окончательно проснувшийся и единственный из всех нас стоящий на ногах — поистине, у спящих свой особый Бог! — начал стучать в окошко дверцы и кричать, чтобы майорал ее открыл. Майорал тем временем распрягал мулов, не обращая на нас никакого внимания, как будто нас и не было. "Откройте! — кричал Дебароль. — Иначе я разломаю вашу дверцу!" На этот раз майорал услышал и открыл карету. Дебароль выбрался первым, держа в руках карабин. Нам стало чуть посвободнее, и дон Риего смог снять свою ногу с шеи Маке. Тот воспользовался этим и наполнил легкие воздухом. Дебароль, оказавшись снаружи, тут же потянул на себя дона Риего. После нескольких неимоверных попыток ему это удалось, и дон Риего оказался рядом с Дебаролем. Нам стало совсем просторно, и Буланже в свою очередь начал свое восхождение наверх. Теперь речь шла о том, чтобы выбраться самому и вытащить Маке, уже почти лишившегося сознания. С помощью Буланже и Дебароля мне удалось достичь цели; что касается дона Риего, то он как сел, так и сидит там, где ты его видишь. Оставался Маке. Он пострадал сильнее всех нас и поэтому был самым рассвирепевшим. В итоге, как только Маке оказался на ногах, он прежде всего с кулаками кинулся на майорала и поколотил его».