Сперонара

Оба войска столкнулись, скрестив штыки, и перешли к рукопашному бою; пушки форта Санта Барбара замолчали, ибо французы и англичане до такой степени перемешались, что нельзя было стрелять в одних, в то же время не стреляя в других. Бой продолжался три часа; в течение трех часов противники наносили друг другу удары в упор. По прошествии трех часов полковник Хаузел был убит, и пятьсот англичан пали вместе с ним; остальные были окружены. Целый полк сдался французам: то был Мальтийский королевский полк. Таким образом, девятьсот человек были взяты в плен войском из тысячи ста солдат. Англичан разоружили; их сабли и ружья бросили в море; триста человек остались стеречь пленных; остальные восемьсот пошли в наступление на форт.

Теперь у них даже не было лестниц. К счастью, стены форта оказались низкими; участники штурма взбирались друг другу на плечи. После двухчасовой обороны форт был взят; пленных ввели на его территорию и заперли там.

Любопытная, жадная до зрелищ толпа продолжала наводнять набережные, балконы и террасы Неаполя, несмотря на мрак; она видела, как гора вспыхнула в темноте, точно вулкан; однако в два часа ночи огни погасли, а люди так и не смогли узнать, кто победитель и кто побежденный. И тут беспокойство подействовало на собравшихся не хуже любопытства: они остались бодрствовать до рассвета; на рассвете все увидели над фортом Санта Барбара неаполитанское знамя. Из уст четырехсот тысяч человек грянул оглушительный возглас одобрения, который разнесся от Сорренто до Мизены, и пушка замка Сант'Эльмо, перекрыв своим бронзовым голосом все человеческие голоса, донесла до Ламарка первые изъявления благодарности его короля.

Однако дело было сделано лишь наполовину; после восхождения предстояло сойти вниз, и эта вторая операция оказалась не менее трудной, чем первая. Из всех тропинок, которые вели из Анакапри в Капри, Гудсон Лоу оставил только лестницу, уже упоминавшуюся нами; а ведь эта лестница, к которой повсюду прилегают пропасти, настолько узка, что два человека едва могут спуститься по ней бок о бок, и ее четыреста восемьдесят ступеней находились в пределах досягаемости двенадцати тридцатишестифунтовых пушек и двадцати канонерских лодок.

Тем не менее нельзя было терять время; на этот раз Ламарк не мог дожидаться наступления темноты; на горизонте уже показался весь английский флот, привлеченный из гавани острова Понца грохотом пушек. Необходимо было овладеть селением до прибытия этого флота, грозившего высадить на остров втрое больше людей, чем было у тех, кто пришел его захватить; победителям, вынужденным перед лицом столь превосходящих сил укрыться в форте Санта Барбара, следовало тогда сдаться либо умереть с голоду.

Генерал оставил сто солдат гарнизона в форте Санта Барбара и предпринял спуск вместе с оставшейся у него тысячей солдат. Было десять часов утра. Ламарк не имел никакой возможности что-либо утаить от неприятеля; в заключение, как и сначала, оставалось надеяться лишь на отвагу. Генерал разделил свое маленькое войско на три части и, возглавив первую из них, вверил вторую аджюдан-генералу Тома и третью — командиру эскадрона Ливрону; затем ускоренным шагом, под бой барабана, он начал спускаться.

Наверное, жутко было смотреть на то, как эта людская лавина хлынула на лестницу, шедшую над бездной, причем все это происходило под обстрелом шестидесяти, а то и восьмидесяти пушек. Двести солдат, которые, вероятно, были только ранены, оказались низвергнуты в пропасть и разбились в результате падения; восемьсот человек спустились вниз и рассеялись по так называемой Марина Гранде. Там они оказались защищенными от огня, но все надо было начинать заново, а точнее, ничто еще не было завершено: предстояло взять Капри, главную крепость, а также форты Сан Микеле и Сан Сальваторе.

И тут за уроком мужества последовал урок терпения: четыреста человек приступили к работе. Они начали рыть перед термами Тиберия, мощные руины которых заслоняли их от огня, маленькую гавань, в то время как четыреста остальных солдат, обнаружив в амбразурах вражеские пушки, стали поворачивать одни из них в сторону города и готовить брешь-батареи, а другие — поворачивать в сторону кораблей, которые подплывали к острову, борясь со встречным ветром, и готовить раскаленные ядра.

Гавань была закончена около двух часов пополудни; и тогда в виду острова показались суда, отосланные накануне: они приближались от оконечности мыса Кампанелла, возвращаясь с грузом провизии, боеприпасов и артиллерийских орудий. Генерал Ламарк отобрал двенадцать двадцатичетырехфунтовых пушек; четыреста человек впряглись в их лафеты и потащили их через камни, по дорогам, проложенным ими втайне от неприятеля, на вершину горы Соларо, господствующей над городом и обоими фортами. Вечером, в шесть часов, эти двенадцать орудий были на огневой позиции. Человек шестьдесят—восемьдесят остались, чтобы их обслуживать; остальные спустились вниз и присоединились к своим товарищам.

Однако тем временем произошло нечто чрезвычайное. Несмотря на встречный ветер, английский флот подошел на расстояние пушечного выстрела и открыл огонь. Шесть фрегатов, пять бригов, двенадцать бомбард и шестнадцать канонерских лодок осаждали осаждающих, которые оборонялись от вражеского флота и в то же время атаковали город. Между тем стемнело, и бой пришлось прервать; неаполитанцы тщетно напрягали зрение: в эту ночь вулкан потух или отдыхал.

Невзирая на волны, невзирая на шторм, невзирая на ветер, англичане сумели в течение ночи высадить на остров двести канониров и пятьсот пехотинцев. Таким образом, численность осажденных уже почти на треть превышала количество осаждавших.

Настало утро: на рассвете возобновилась артиллерийская перестрелка между флотом и берегом, а также между берегом и сушей. Три форта отвечали изо всех сил на этот натиск, который, будучи разрозненным, оставался для них не столь опасным, как вдруг точно гроза разразилась над головами осажденных: железный дождь сокрушил канониров у их орудий. То были загрохотавшие одновременно двенадцать двадцатичетырехфунтовых пушек.

Менее чем через час огонь из трех фортов прекратился; по прошествии двух часов береговая батарея пробила брешь. Генерал Ламарк оставил сто солдат обслуживать орудия, которые должны были не подпускать близко флот, а сам возглавил отряд из шестисот солдат и дал приказ идти на штурм.

В тот же миг над крепостью был поднят белый флаг: Гудсон Лоу пожелал капитулировать. Тысяча триста человек, которых поддерживал флот из сорока или сорока пяти судов, были готовы сдаться семистам солдатам, оставляя за собой лишь право на отступление с оружием и возимым имуществом. Кроме того, Гудсон Лоу обязался добиться возвращения английского флота в гавань острова Понца. Условия капитуляции были слишком выгодными, чтобы от нее отказываться; девятьсот пленников из форта Санта Барбара были присоединены к тысяче тремстам их товарищей. В полдень две тысячи двести солдат Гудсона Лоу покинули остров, оставив Ламарку и его восьмистам солдатам крепость, форты, артиллерию и боеприпасы.

Двенадцать лет спустя Гудсон Лоу командовал на другом острове, но на этот раз уже не как комендант, а как тюремщик, и его узник бросал ему в лицо, словно оскорбление, призванное отплатить за все мучения, каким тот его подвергал, напоминание об этой позорной капитуляции на Капрее.

Во время своей прогулки я осмотрел откос и лестницу, то есть место, по которому полторы тысячи человек поднялись и тысяча — спустились; от одного взгляда туда начинает кружиться голова; на каждой ступени лестницы до сих пор видны следы картечин.

Я совершил всю эту прогулку один. Жаден нашел какой-то вид, достойный зарисовки, и остановился на трети подъема. Я присоединился к нему на спуске, и мы вместе вернулись в порт. Там нас окружили двадцать пять лодочников, которые принялись тянуть каждого из нас в свою сторону: это были проводники по Лазурному гроту. Поскольку нельзя побывать на Капрее и не увидеть Лазурного грота, я остановил свой выбор на одном из лодочников, а Жаден — на другом, ибо каждому путешественнику необходимы отдельная лодка и отдельный лодочник: вход в грот настолько низок и узок, что попасть туда можно лишь на очень маленьком челноке.