Не мой подарок

— Краснеешь. — Шепчет, чуть ухмыльнувшись.

Сердце ухает ещё больше, пока прикусываю себе губу и просто киваю, как дурочка, заставляя себе же отказывать в единственном вспыхивающем импульсе "Коснуться сейчас же". Где там кнопка отмены? Где там перезагрузка?

— Ты забыла про кашу.

Кашу? Какую… кашу!

Тут же вскакиваю, каким-то чудом не стукнувшись с ним лбами. Андрей делает шаг назад, сцепляя руки за своей спиной. И мне лучше не думать, чего он в таком виде и зачем на нём эти синие шорты. Нет, не так… Почему на нём только эти синие шорты.

Каша, Ричи, ка-ша!

Прячу взгляд и наконец отхожу к плите, закрывая горящую щеку ладонью. Тихонько выдыхаю, надеясь, что Андрей ничего не заметил. Это так неловко… Рядом отключается чайник, и почти тут же в мою грешную ногу натыкается пылесос, пощекотав пятку ворсинками. Тот наконец понимает, что меня пока не стоит отсюда увозить, и успевает уехать прежде, чем я оступлюсь.

Мешаю ложкой чуть пригоревшую кашу и вдруг вздрагиваю, когда этот мужчина встаёт позади и притягивает за талию, заставляя сделать маленький шаг назад. И не думает отпускать…

— Чуть не подгорела, — произношу хоть что-то.

— Задумалась?

Киваю, вся напрягаясь от дыхания, коснувшегося плеча. Он легонько целует маленькой россыпью, едва касаясь, создавая невидимую сеть из разных ip-ишников. Это незаконно… За такое должны наказывать.

Наверное, поэтому я дотягиваюсь до мерцающей красным кнопочки, разрешая прекратить нагрев. Наверное, поэтому я оборачиваюсь, так и не вырвавшись из его рук, и просто задерживаю дыхание, смотря в чуть расширенные зрачки. Он горячий… Очень. И это плохо, но…

Обвиваю руками шею, чуть притягиваю к себе, опираясь о край столешницы. Будет очень смешно, если я каким-то чудом обожгусь, торкнувшись спиной о кипятошный край кастрюльки, но Андрей не даёт отдалиться, отвечая и опять притягивая к себе. Он вдруг упирается ладонью в край за моей спиной, будто выстраивая между мной и опасностью незримую стену, и чуть рычит, когда я тяну его вниз. На пол.

Это безумно.

Это нелогично.

Это, коня побери, неудобно. Но тот даёт мне упасть и тут же нависает надо мной. Я упираюсь головой в дверцу дорогущего фирменного шкафа и чуть улыбаюсь, трепетно дыша. Мамочки…

— Маш…

Закрываю глаза, чуть приоткрывая губы. Мне очень хочется заболеть, наверное. Мне очень хочется натворить дел, наверное! Мне очень хочется с ума не сойти, позволяя такому происходить.

Андрей тут же касается, нежно целуя уголки губ, чуть смакует нижнюю и проникает внутрь, ещё глубже, будто боясь, что я исчезну. Забываю, как там дышать, обвивая его руками. И только тогда, когда он бережно разворачивает, укладывая тут же на пол и подставляя под мою макушку ладошку, не давая мне стукнуться, только тогда, когда его поцелуи начинают от губ спускаться ниже. Когда его ладонь сцепляются с моими, приподнятыми над головой. Только тогда, когда он второй проводит линию по моему животу я чуть вздрагиваю, не в силах удержать бьющий в каждой клеточке ритм.

Он приподнимает края футболки, коснувшись моей кожи. И следом чуть опускает вниз линию джинсов, касаясь впадинки таза. Его нога раздвигает мои задрожавшие, пока этот мучитель снова склоняется и целует.

Я боюсь сейчас, кажется.

Хочется найти тысячу оправданий и сбежать отсюда, но сердце так бьётся. Конище троянский, как всё это прекратить? И надо ли прекращать? Он болеет, Ри-чи. Болеет! И у него температура! Температура, блин! И у меня будет температура… И тут пылесос этот. И Ян может обратно приехать, а мы тут… И вообще!

Я кусаю его губы, пугаясь исходящего жара ещё больше. Но почему же так хорошо, а? Он расцепляет мне руки, чтобы тут же коснуться моих щёк и провести нежно линию к шее.

С ним точно что-то не то сейчас. Андрей же тут вырубится. Выгорит, как испорченный системник. Просто вспыхнет и рухнет, если мы продолжим дальше… Да?

Глава 45 — Одиннадцать "друзей" того актёра

Ричи.

— Мне нужно будет… — говорю, скорее заставляя себя, чем реально веря, что именно это сейчас меня волнует, — нужно будет уехать домой.

Андрей отрывается от ключицы и поднимает ко мне лицо.

— Что?

— Завтра на работу и…

— Кто сказал? Ты на пятедневке, Маш. И вообще занята очень важным проектом, до которого мы когда-нибудь доберёмся.

— Ну, Андрей… — прикусываю раскрасневшиеся зудящие губы, — Константинович!

Тот хмыкает и улыбается, подмигнув. Тут же чуть приближается, выдохнув в губы:

— Не спорь с начальником, Мария Алексеевна.

— И мочалок командир…

— Мойдодыр, Маш?

— Тиран.

Снова тихонько смеётся, заглядывая в глаза. Знаю… нет. Не так. Мы оба знаем, что я струсила. Хотя эти поцелуи, конечно, — что-то потрясающее.

— Или ты думаешь, что ребята без тебя не справятся?

Выпаливаю в его почти коснувшиеся меня губы, цепляясь за предложенный им же ответ.

— Да!

— Тогда мне стоит их уволить?

— Чего?

— Раз они не справляется сами.

— Ну, Андрей…

Он смотрит в глаза, не давая мне спрятаться. Долго… чуть перебирая мои растрепавшиеся волосы и не прекращая поглаживать правой щеку.

— Ты так сильно меня боишься?

Я… теряюсь, выдыхаю и ломано тяну:

— Я не боюсь… тебя.

— Да? — Продолжает ободряюще улыбаться, но взгляд чуть прищурился.

Я знаю, что сейчас он включает того самого начальника, умеющего распознавать ложь об отсутствии сбоя настроек.

— В чём дело, Маш?

"Тебя слишком много"? Молчу, пожимая плечами. Если бы дома была хоть какая-то живность, а так даже на цветочки или рыбок же не сошлёшься.

— Говори.

И только по глазам — требовательно. Я прикусываю губу и всё же решаюсь, упираясь ему в грудь и умоляя чуть отдалиться. Он даёт мне вырваться и сесть рядом, поджав к себе ноги. Я закрываю ладошками лицо, потираю то, выдыхаю и только после решаюсь начать:

— Понимаешь, дело не в тебе.

— Ммм, начало так себе, Ричи. — Садится рядом, вдруг чуть сгорбившись и положив голову на моё плечо. Вытянул ноги свои красивые, зевнув.

— Да, я… понимаю. — Выдох. — Просто… как это сказать?

— Как есть, Маш.

Он убирает одну ладошку от моего лица и просто гладит её, рисуя узоры по венкам.

— Мне страшно, да. — Поджимаю губы, чуть пожимая плечами и будто извиняясь за себя саму.

— Чего?

— Не знаю…

Вижу его улыбку, он продолжает рассматривать руку, только чуть поменяв угол наклона головы.

— Знаешь.

— Как у Вас всё просто, Андрей Константинович.

Кивает, ожидая, что я скажу дальше.

— Доверять страшно. — Выдыхаю, отворачивая голову, будто сама не при чём. — И вообще… я не влюблялась никогда… так…

— А как ты влюблялась?

Поворачиваюсь к нему, тот повторяет тоже.

— Ты про своего сына? Да?

Он кивает, а я юркаю в свой воображаемый домик, начиная рассказ:

— Мне просто нужно было в кого-то безответно влюбиться, Андрей.

— Зачем?

— Ну… чтобы дальше заботиться о Ксюше, например. Чтобы моя потенциальная семья не мешала мне её… воспитывать?

Молчит…

— Звучит тоже "так себе"?

Он снова рассматривает мою ладонь, поэтому прошу:

— Андрей…

— Я уже говорил, ты просто взяла на себя чужую роль. Это из-за смерти родителей?

Киваю, стукаясь затылком о стенку всё того же шкафа. Просто смотрю на потолок, думая, что сказать на это.

— Мне жаль, что так вышло.

— Но я не должна так делать?

— Ты, наверное, не могла поступить иначе, верно?

Сжимаю губы, чуть проморгавшись. Нахожу силы только кивнуть.

— Пора с этой сцены уходить, Маш. Твой ребёнок вырос… — вдруг смеётся, резко поднося к своим губам ладошку. Целует и только после заканчивает, — да и мой тоже. Ладно, сдаюсь! Не учу тебя…

Ловит мою малюсенькую улыбку и снова обжигает ладошку жаром.