Страница 24 из 70
Макс постоянно вкладывал свою ману и силу магии крови в защиту, и к этому моменту уже лишился около полулитра драгоценной жидкости — и в этот момент камень вокруг него начал плавиться, обращаясь настоящей магмой. Нагрузка на защитные чары тут же возросла, но он упрямо продолжал вкладывать силы в бушующие снаружи молнии.
Одновременно с этим он решился прибегнуть к своему сильнейшему защитному заклинанию — Искажающему Вихрю. Одно из сложнейших заклятий четвёртого ранга, доступное даже не каждому мастеру, несло в себе чары нескольких стихий. Гравитация силы земли, торнадо стихии воздуха и, как ни странно, разрушительную силу стихии света. Из трёх перечисленных областей магии парень хорошо владел лишь воздухом, но выбирать не приходилось — при подобных расходах энергии он бы попросту истёк кровью, если бы всё продолжилось в таком русле.
Мрачный, серо стальной вихрь начал затягивать всю магму вражеских чар внутрь себя и раскидывать в стороны. Гравитационная мини-аномалия, которую он использовал, двигалась в такт воздушному потоку, вынуждая вращаться всё, что попадало внутрь, а элемент света попросту сжигал вражеских чар, что всё же попадали внутрь.
— Сдохни, падаль! — заорал Владимир Рязанцев и Макс ощутил смертельную опасность.
Сейчас его защитные чары не спасли бы его, и он наконец решился на свою атаку. Тысячи мелких и слабых молний, что скапливались в течении целой минуты, пока парень поддерживал кажущиеся неэффективными чары, со всех сторон разом устремились к его оппоненту — и тот, почуяв неладное, использовал какую-то защитную магию. Но было поздно…
Толстый столп электричества, около десятка метров в диаметре, ударил, нарушая все законы, снизу вверх, и в самом его центре оказался оппонент молодого колдуна. Вся тщательно скапливаемая сила юного колдуна соединилась для его сильнейшего атакующего заклинания — Столпа Грома и Молний, как выспренне называл эти чары отец Сергий, или Ярости Перуна, если пользоваться терминами волхва Доброслава.
— А-а-а-а-а-а!!! — взревел терзаемый молниями колдун из рода Рязанцевых.
В таком состоянии ни о каком поддержании активных атакующих чар речи уже не шло, и потому Макс, тяжело дыша, направился вперёд. Магма от вражеской магии быстро остывала, гравитационное поле давно исчезло — и потому он, использовав воздушное ускорение, приблизился к лежащему, съежившись на оплавленной земле противнику.
К его удивлению, тот почти сумел защититься — но именно почти, и по итогу атака парня взломала защитные чары оппонента. От скорчившейся фигуры шёл дым, и насколько понимал парень сейчас именно от него зависело, будет тот жить или нет — ведь он имел законное право добить противника.
— Не смей! — взревел со стороны зрителей Семён Рязанцев. — Не смей, сученыш, или я…
Не дожидаясь окончания фразы, Макс отвесил смачного пинка под зад лежащему в позе эмбриона противнику.
— Это за твоего тупого папашу…
Второй пинок подкинул бедолагу почти на метр и заставил болезненно взвыть, держась за лицо, от которого он на миг убрал руки.
— Это, ссука, за старых мудаков…
Третий удар раздробил колено бедолаги, совершенно потерявшего контроль над собой от боли. В резерве врага было ещё около двадцати процентов общего запаса маны, но от боли тот уже потерял всякий контроль над собой. Опытный одарённый на его месте сумел бы огрызнуться, но видимо привыкший к домашним условиями будущий гений семейства Рязанцевых никогда не бывал между жизнью и смертью…
Макс забивал того, как свинью на бойне, ещё целую минуту — мстил за пережитый страх и оскорбления, вымещал гнев на магистра, являющегося тому отцом, и просто вымещал стресс… Однако когда рыдающий, окровавленный колдун начал рыдать, он наконец опомнился и обернулся к Аристарху Железовскому:
— Бой окончен. Я оставляю ему жизнь.
И под радостные и громкие аплодисменты Шамиля и Ольги, не боящихся показать свои чувства, и хищный оскал коменданта Солнцегоска парень медленно, устало зашагал прочь с арены…