Страница 139 из 145
— Это было бы не слишком законно, но вполне реально.
И Карл Лотарингский горячо подхватил:
— Тоща, брат, вам нечего здесь делать, а отдохнуть вам необходимо. Скоро пробьет два часа. Идите! Я попытаю счастья!
— Что вы затеяли? — спросил герцог. — Вы, любезнейший братец, не делайте ничего непоправимого, не посоветовавшись со мной.
— Не беспокойтесь! Если я добьюсь своего, то еще до света разбужу вас, чтобы все уладить!
— В час добрый, — произнес герцог. — Если вы так обещаете, я, пожалуй, пойду, потому что действительно чертовски устал. Но будьте осторожны!
И на сей раз, обратившись к Марии Стюарт, произнес несколько соболезнующих слов и вышел, стараясь ступать как можно тише.
Тем временем кардинал, подсев к столу, снял копию с судебного приговора, встал и направился к постели короля.
Но Мария Стюарт стала перед ним и остановила его жестом.
— Куда вы идете? — тихо и властно спросила она.
— Государыня, необходимо, чтобы король подписал вот эту бумагу…
— Единственное, что необходимо, — это дать покой королю!
— Требуется только его имя на бумаге, и я не стану его больше тревожить.
— Но для этого вам придется его разбудить, а этого я не допущу!.. Притом в таком состоянии он не удержит пера в руке.
— Я подержу перо за него!
Но Мария Стюарт властно оборвала:
— Я уже сказала: я не позволю!
Кардинал был поражен: такого препятствия он никак не предвидел, но тем не менее вкрадчиво продолжал:
— Выслушайте меня, государыня. Тут дело идет о вашей и нашей жизни! Слушайте хорошенько: нужно, чтобы эта бумага была подписана королем до восхода солнца, иначе мы все погибнем!
Но Мария спокойно возразила:
— Это меня не касается.
— Наоборот! Наша гибель — это ваша гибель, поймите же!
— Не все ли мне равно? Ваши честолюбивые расчеты меня не волнуют! У меня один расчет: спасти того, кого я люблю! Мэтр Парэ доверил мне охранять покой короля, и я запрещаю вам его нарушать! Я запрещаю! Пока в короле теплится еще дыхание, я буду оберегать его последний вздох от ваших коварных придворных интриг! Я содействовала укреплению вашей власти, дядюшка, пока Франциск был на ногах, но я готова лишить вас этой власти теперь, когда нужно беречь его покой. И никто в мире ни под каким предлогом не лишит его благодатного отдыха!
— Но если основания столь важны…
— Нет на свете такого предлога, чтобы нарушить сон короля!
— И все-таки нужно! — воскликнул Карл Лотарингский. Ему стало в конце концов досадно тратить столько времени на препирательства со своей юной племянницей. — Интересы государства превыше вашей чувствительности, мне нужна подпись короля незамедлительно, и я ее получу!
— Вы ее не получите, кардинал!
Кардинал сделал еще один шаг к постели короля, и тоща Мария Стюарт стала перед ним вплотную, преграждая дорогу.
Охваченные гневом, королева и министр смотрели друг другу в глаза.
— Я пойду, — глухо бросил Карл Лотарингский.
— И вы осмелитесь поднять руку на меня?!
— Но вы моя племянница!
— Я не ваша племянница! Я ваша королева!
Это было сказано так твердо, с таким достоинством, что подавленный кардинал отступил.
— Да, ваша королева, — повторила Мария, — и если вы посмеете сделать хоть шаг, хоть движение, я тут же позову стражу, и вы, дядя, будете по моему приказу арестованы! Я, королева, обвиню вас в оскорблении величества!
— Какой позор! — пробормотал потрясенный кардинал.
— А кто из нас тому виной?
Огненный взгляд, раздутые ноздри, прерывистое дыхание Марии — все показывало, что она приведет свою угрозу в исполнение.
Но вместе с тем она была так прекрасна, так благородна и в то же время так трогательна, что даже каменное сердце кардинала дрогнуло.
Государственные интересы были сломлены голосом сердца. Кардинал глубоко вздохнул.
— Ну что ж, я подожду, когда он проснется.
— Благодарю вас, — грустно сказала Мария.
— Но лишь только он проснется… — начал было Карл Лотарингский.
— Если он сможет выслушать и отвечать вам, дядюшка, я не стану противиться.
Кардиналу пришлось удовольствоваться этим обещанием. Он ждал, она надеялась.
В течение всей ночи Франциск ни разу не проснулся. Амбруаз Парэ не обманул. Первый раз за время болезни король провел всю ночь в глубоком и спокойном сне. Правда, время от времени он ворочался, жалобно стонал, бормотал что-то и снова впадал в забытье… Кардинал каждый раз торопливо поднимался с места и каждый раз разочарованно усаживался в кресло. И, сжимая в руке бесполезный приговор, он смотрел, как тускнеют и догорают свечи, как холодный декабрьский рассвет уже белеет в окнах.
Наконец, когда пробило восемь часов, король очнулся, открыл глаза и позвал:
— Мари? Ты здесь, Мари?
— Я здесь, — ответила Мария.
Карл Лотарингский подошел с бумагой в руке.
Время еще было: долго ли поставить эшафот? Но в это же время вошла в королевскую спальню Екатерина Медичи.
"Слишком поздно! — подумал кардинал. — Судьба от нас отвернулась! Теперь, если Амбруаз не спасет короля, нам смерть!"
XXXIII
СМЕРТНЫЙ ОДР КОРОЛЕЙ
Екатерина Медичи тоже в эту ночь не тратила даром времени. Она отправила к королю Наваррскому кардинала Турнонского и заключила с Бурбонами письменное соглашение.
Затем до рассвета она приняла канцлера л’Опиталя, который сообщил ей о предстоящем приезде в Орлеан ее союзника — коннетабля. Она рассказала л’Опиталю все, что происходило в спальне короля, и тот обещал ей к девяти часам прибыть в большой зал ратуши, находившийся рядом с королевскими покоями, и привести с собой сторонников Екатерины. Наконец, она вызвала к половине девятого Шапелена и еще двух-трех королевских врачей, которые в силу собственной их посредственности ненавидели гениального Амбруаза Парэ.
Когда все предосторожности были приняты, она раньше всех появилась в комнате короля, который только что проснулся. Она сначала подошла к постели сына, постояла несколько мгновений, поникнув головой, как и подобает скорбящей матери, поцеловала его повисшую руку, уронила несколько слезинок и села в кресло с таким расчетом, чтобы не спускать с него глаз.
Герцог де Гиз вошел сразу же за ней. Обменявшись несколькими словами с Марией, он подошел к брату и спросил:
— Вы успели что-нибудь сделать?
— Увы, я ничего не добился.
— Счастье против нас. Сегодня с утра в приемной Антуана Наваррского толпится народ.
— Что слышно о Монморанси?
— Ничего. Очевидно, он подходит к городским воротам.
— Если Амбруазу Парэ не удастся операция, прощай наше счастье, — уныло заметил Карл Лотарингский.
В это время появились врачи, приглашенные Екатериной Медичи.
Екатерина самолично подвела их к постели больного, у которого возобновились боли. Врачи один за другим обследовали больного, а потом отошли в угол комнаты посоветоваться между собой. Шапелен предлагал некую припарку, чтобы вытянуть гной наружу, двое других настаивали на том, чтобы влить в ухо какую-то микстуру.
Они как раз собирались остановиться на последнем средстве, когда вошел в сопровождении герцога де Гиза Амбруаз Парэ.
Обследовав состояние больного, Парэ присоединился к своим коллегам.
Амбруаз Парэ был личным врачом герцога де Гиза, его научная слава уже упрочилась, и с таким авторитетом, как у него, нельзя было не считаться. Врачи ему сообщили о своем решении.
— Тут лекарства бесполезны, — громко заявил Амбруаз Парэ, — надо спешить, ибо гной вот-вот проникнет в мозг.
— Так поторопитесь же, ради всего святого! — воскликнула Мария Стюарт, расслышав его слова.
Екатерина Медичи и оба брата Лотарингские подошли к врачам и включились в разговор. Шапелен обратился к Парэ:
— Можете ли вы предложить, мэтр, другие средства? Более верные, чем наши?
— Могу.
— Какие именно?