Две Дианы

— Нужно сделать трепанацию черепа.

— Трепанацию черепа — королю? — в ужасе воскликнули все трое.

— А в чем она состоит? — спросил герцог де Гиз.

— Эта операция еще малоизвестна, ваша светлость, — ответил Амбруаз. — Дело в том, чтобы неким инструментом проделать в боковой части черепной коробки небольшое отверстие, величиной с мелкую монету.

— Боже милосердный! — с негодованием воскликнула Екатерина Медичи. — И вы осмелитесь занести нож над головой короля?!

— Осмелюсь, государыня!

— Но это же убийство! — продолжала Екатерина.

— Государыня, — доказывал Амбруаз, — пробуравить череп осторожно, по правилам науки, — это не то, что раздробить его тяжелым палашом! А разве мы не умеем залечивать раны!

— Но можете ли вы, мэтр, ручаться за жизнь короля? — спросил кардинал.

— Один Бог волен в жизни и смерти нашей. Вы это, господин кардинал, знаете лучше меня. Я могу вас заверить в другом: иного выхода нет! Это единственная возможность, но она, конечно, только возможность.

— Однако вы говорите, что ваша операция может пройти удачно! Не так ли, Амбруаз! — обратился к нему герцог де Гиз. — Скажите, вам уже приходилось делать ее? И с каким успехом?

— Да, ваша светлость. Совсем недавно я оперировал так господина де ла Бретеша, что проживает по улице Гарпий, под Красной Розой, а если угодно вашей светлости вспомнить, такую же операцию я сделал господину де Пьенну во время осады Кале…

— А ведь и в самом деле… — сказал герцог де Гиз. — Ну что ж, теперь я уже не могу колебаться… На операцию я согласен!

— И я, — заявила Мария Стюарт.

— Но только не я! — воскликнула Екатерина.

— Государыня, но ведь вам говорят, что это последняя возможность! — возразила ей Мария.

— А кто говорит? — переспросила Екатерина. — Амбруаз Парэ — еретик! Другие врачи так не думают!

— Вот именно, государыня, — подтвердил Шапелен, — мы все возражаем против предложения мэтра Парэ.

— Вот видите! — торжествовала Екатерина.

Тоща герцог де Гиз, вне себя от бешенства, подошел к Екатерине, отвел ее в сторону и сдавленным шепотом сказал ей:

— Слушайте, государыня, ведь вы хотите, чтобы ваш сын умер и чтобы уцелел ваш принц Конде! Вы столковались с Бурбонами, с Монморанси! Сделка состоялась! Я знаю все! Берегитесь!

Но Екатерина была не из тех, кого можно запугать. Герцог де Гиз просчитался. Она поняла, что тут нужна решительность, если уж герцог стал играть в открытую. Она бросила на него испепеляющий взгляд, затем метнулась к двери и распахнула ее настежь:

— Канцлер, сюда!

Канцлер л’Опиталь, согласно приказанию, ожидал в соседней зале; при нем были все сторонники Екатерины Медичи, каких ему удалось собрать.

Услышав возглас Екатерины, он двинулся вперед. У открытой двери столпились любопытные придворные.

— Господин канцлер, — повысила голос Екатерина, — над особой короля желают произвести операцию, тяжелую и безнадежную. Мэтр Парэ намеревается просверлить ему голову каким-то инструментом. Я, мать короля, и со мной три врача… Мы не допустим этого преступления. Учтите это, господин канцлер!

— Закрыть дверь! — крикнул герцог де Гиз.

Несмотря на ропот придворных, Габриэль все же захлопнул дверь. Канцлер остался в королевской спальне.

— Господин канцлер, — обратился к нему герцог де Гиз, — примите к сведению, что операция эта необходима и что мы, — королева и я, ручаемся если не за исход ее, то за мастерство хирурга.

— А я, — воскликнул Амбруаз Парэ, — беру на себя всю ответственность, какая падет на меня! Да, я отдам свою жизнь, если не сумею спасти жизнь короля! Но время проходит! Посмотрите на короля!

И в самом деле, Франциск II лежал бледный, неподвижный. Казалось, что он уже ничего не видит, ничего не слышит. Он даже не отвечал на слова Марии, обращенные к нему.

— Так поторопитесь же, — сказала Мария Амбруазу, — поторопитесь во имя Господа! Попытайтесь спасти жизнь короля!

Канцлер невозмутимо заявил:

— Я не могу вам препятствовать, но мой долг велит мне учесть пожелание королевы Екатерины.

— Господин л’Опиталь, вы больше не канцлер, — холодно произнес герцог де Гиз и обратился к хирургу: — Действуйте, Амбруаз!

— Тоща мы, врачи, удаляемся, — сказал Шапелен.

— Пусть так, — отвечал Амбруаз. — Но теперь я требую абсолютной тишины. С вашего позволения, господа, лучше бы всем вам выйти. Если я здесь хозяин, мне одному за все и отвечать.

За эти минуты Екатерина Медичи не проронила ни слова. Она неподвижно стояла у окна и смотрела на двор ратуши, откуда доносился какой-то шум. Но в комнате на этот шум никто не обратил внимания.

Все напряженно следили за Амбуазом Парэ, который с завидным самообладанием готовил инструменты.

Но едва он наклонился над постелью Франциска, шум снаружи усилился и докатился до соседнего зала. Злобная, торжествующая улыбка пробежала по бледным устам Екатерины. Дверь с силой распахнулась, и коннетабль Монморанси в полном вооружении показался на пороге.

— Вовремя! — вскричал он.

— Что это значит? — произнес герцог де Гиз, хватаясь за клинок.

Амбруаз Парэ поднял голову и остановился. Двадцать дворян, сопровождавших Монморанси, ворвались вместе с ним в королевскую спальню. Вполне понятно, что в этих условиях удалить их из комнаты было просто невозможно.

— Если так, — с досадой буркнул Амбруаз Парэ, — я отказываюсь от операции!

— Мэтр Парэ! — вскричала Мария Стюарт. — Я королева! Я вам приказываю подготовить операцию!

— Государыня, я уже говорил: основное условие — полная тишина, а здесь сейчас… — и хирург указал на коннетабля с его свитой.

— Господин Шапелен, — потребовал коннетабль, — применяйте ваше средство.

— Сию минуту, — засуетился Шапелен. — У меня все готово.

И с помощью двух своих собратьев он немедленно влил микстуру в ухо королю.

Мария Стюарт, Гизы, Габриэль, Амбруаз ничего не смогли поделать. Растерянные, окаменевшие от ужаса и собственного бессилия, они молчали. Зато заговорил коннетабль:

— Вот и хорошо! И подумать только: без меня вы успели бы раскроить череп королю! Нет уж, предоставьте королям Франции умирать на полях сражений и пусть разит их меч врага, но только не нож хирурга!

Потом, упиваясь смятением герцога де Гиза, он добавил:

— Я прибыл, благодаря Господу, как раз вовремя! Вы хотели, как мне сказали, отрубить голову принцу Конде, моему милейшему племяннику! Но вы разбудили старого льва в его логовище — и вот я здесь! Я освободил принца, договорился с запуганными вами Генеральными штатами и, как коннетабль, снял часовых, которых вы поставили у ворот Орлеана! С каких это пор’охраняют у нас короля от его верноподданных!

— О каком короле вы говорите? — спросил Амбруаз Парэ. — Скоро у нас будет другой король — Карл Девятый! Посмотрите, господа, — обратился он к врачам, — несмотря на вашу знаменитую микстуру, гной прорвался внутрь и теперь проникает в мозг…

По скорбному виду Амбруаза Екатерина поняла: все кончено.

— Вот и конец вашему царствованию! — не сдержавшись, сказала она герцогу де Гизу.

Франциск II в это мгновение резко привстал, широко открыл испуганные глаза, беззвучно произнес чье-то имя и тяжело рухнул на подушку.

Он был мертв.

Горестный жест Амбруаза Парэ подтвердил это.

— Это вы, государыня, убили свое дитя! — В ужасе и отчаянии Мария Стюарт бросилась к Екатерине.

Но та, впившись в свою невестку ненавидяще-ледяным взглядом, злобно ответила:

— Вы, моя милая, не имеете больше права так разговаривать! Вы больше не королева! Ах, впрочем, вы королева Шотландии! Так мы и отправим вас туда. Царствуйте себе на здоровье среди ваших туманов.

После бурного порыва скорби силы вдруг изменили Марии, и с рыданием она упала к подножию постели, на которой покоился король.

— Госпожа де Фиеск, — совершенно спокойно приказала Екатерина, — извольте немедленно разыскать герцога Орлеанского. А вы, господа, — обратилась она к герцогу де Гизу и кардиналу, — знайте, что Генеральные штаты, которые еще четверть часа назад были на вашей стороне, сейчас стоят за нас! Мы с герцогом Бурбонским постановили: я буду правительницей, он — главнокомандующим! Господин де Гиз, поскольку вы еще в должности великого магистра, извольте исполнять ваш долг: объявите о смерти короля Франциска Второго.