Фабий Байл. Живодер

— Срочно поднимайте в воздух звенья атмосферной обороны Браво и Эксель, код авторизации Варгас-Эпсилон. Командующий де Кальб?

— Губернатор? — в голосе де Кальба звучало больше удивления, чем уважения. За это Эмиль решил его наказать, когда все закончится. Если командующий выживет.

— Я хочу, чтобы…

Его оборвал взрыв помех, сменившийся надменным хохотом. Эмиль переключился на вторичные и третичные каналы и частоты, но тщетно. Похоже, захватчики обрушили всю связь. Варгас выругался и ударил кулаком по стене, оставив в крепком металле вмятину. Прекрасно знакомые со вспышками гнева господина пробирочники разбежались.

Плевать. Пусть сгорит вся планета, важна лишь безопасность хранилища. Но все равно происходящее выводило Эмиля из себя. Ведь именно ему придется объяснять…

Его внимание привлек неожиданно раздавшийся свист.

Он обернулся. Вдоль стен запечатанного хранилища змеились струи дыма. Что-то горело. Эмиль принюхался. Похоже, использовали инструмент для вскрытия. Возможно, дуговой плазменный резак. Значит, там кто-то был. И определенно кто-то незваный…

Эмиль подумал было позвать охранников, оставшихся снаружи схрона, но отказался от этой мысли. Ведь разве не был он одним из детей Благодателя, созданием, что превосходит любое иное существо, что когда-либо ступало или ползало по просторам Галактики? Какой бы ни была угроза, Эмиль Варгас легко расправится с ней.

Он зарычал, тихо и протяжно, и гордо шагнул к хранилищу. Эмиль лишь моргнул, когда так и оставшиеся запечатанными двери рухнули на пол и внутрь хлынули клубы дыма. Впрочем, Варгас без труда разглядел ринувшихся сквозь них худощавых созданий в покрытых шипами доспехах.

А вот они, на свою беду, его не заметили, пока не стало слишком поздно. Спустя считаные удары сердца Варгас набросился на них. С каждым взмахом под его тяжелыми кулаками раскалывалась броня, а разлетающиеся тела врезались в стены. Тех же, кто падал без чувств, он давил тяжелыми сапогами. Раздалось шипение выстрелов, и Эмиль взревел от ярости, чувствуя, как осколки жалят плоть. Слои жира защищали его не хуже панцирной брони, а двигался разгневанный новый человек столь стремительно, что ни один враг не мог выстрелить в него дважды.

Варгас разбросал чужаков, и выжившие дрогнули, бросились бежать туда, откуда пришли. Охваченный голодом Эмиль поспешил за ними. Но когда он увидел, что скрывалось внутри хранилища, то ошеломленно застыл на месте.

Ведь у дальней стены возвышались врата из мерцающей психокости, откуда опускалась металлическая рампа. За молочно-белой поверхностью портала виднелись ребристые теснины Паутины. Он видел такое лишь однажды, и тогда счел, что для охотничьих угодий лабиринт ксеносов слишком пуст.

Однако теперь путевая паутина кишела добычей. Варгас оскалился, видя, как из портала выскакивают новые друкари. Прагматизм внутри него сцепился с голодом, но победил. Он отбросил изломанное тело ксеноса и отвернулся, готовясь бежать.

— Разве так встречают гостей?

Слова были произнесены на высоком готике, но с таким необычным акцентом, что губернатор невольно оглянулся. Худая и высокая друкари, один глаз которой скрывался за причудливым позолоченным моноклем, целилась прямо в его голову из тяжелого пистолета.

Зарычав, Эмиль прыгнул.

Элегантный корабль изгибался, будто довольный кот. Его борта не были отмечены ни цветом, ни геральдикой, но преломляли свет вокруг себя, скрываясь в солнечных ветрах. То был хищник, таившийся в темных уголках Галактики, ужас, незримый для чувств своей добычи. Во всяком случае, такими мыслями тешил себя его капитан.

Архонт Пешиг развалился на троне посреди наблюдательной палубы и обмахивал себя веером. На борту «Сигилакса» всегда царила трижды проклятая жара, ведь рассеиватели тепла еще десятки лет назад перестали работать, как, впрочем, и все остальные вторичные системы крейсера. Пешиг, которому пришлось подзатянуть пояс, ненавидел разбрасываться деньгами на что-либо кроме того, что приносило ему немедленную и прямую выгоду, а именно: одежду, оружие и невольников — в таком порядке.

— Моя рука устала, — проворчал он. Один из ошивавшихся рядом рабов тут же подхватил опахало, позволив архонту направить все свое внимание на другие дела. Пешиг лениво окинул взглядом Гексахира, владыку синода Тринадцати Шрамов, что стоял рядом в окружении сонма сгорбленных развалин, прятавших лица под масками.

Сам господин Гексахир был высоким и худым, а тело свое скрывал под мантией из содранной и выдубленной плоти. Лицо его также закрывала маска из медленно шевелящейся кожи, чьи черты менялись каждое мгновение. От укрепленного хребта тянулись щупальца, состоящие из переплетенного металла и мускульной ткани. Благодаря этим жутковатым конечностям он парил в воздухе, не касаясь пола иссохшими ногами, что были связаны обрывками шкур и качались под телом.

А рядом припал к металлу бывший питомцем гемункула — мон-кей, что молча наблюдал за операцией. Пешиг скривился, разглядывая пахнувшего мускусом и кровью зверя. То был настоящий громила, мускулистый и едва удерживаемый от следования своим жестоким порывам механизмами, которые архонт с трудом понимал. Пленник был облачен лишь в безликий железный шлем, напоминавший маску развалины, да набедренную повязку, и потому крепкие конечности и множество шрамов были видны любому.

Пока Пешиг глядел, Гексахир протянул руку, будто желая погладить тварь по голове. Та отшатнулась, словно чувствуя страх, и гемункул усмехнулся. От этого звука по спине архонта побежали мурашки. Он часто размышлял, как же так вышло, что он привлек внимание древнего знатока пыток. Конечно, Тринадцать Шрамов не были самым могущественным ковеном гемункулов в Комморре, но все равно обладали несравненно большим влиянием, чем его крошечный кабал… Однако Гексахир, похоже, предпочитал иметь дела с десятками меньших банд, чем с великими и известными.

Может быть, все дело в том, что их было легко стравливать. И менять, когда те исчерпывали свою полезность в качестве покровителей. Какой бы ни была причина, архонт чувствовал благодарность, пусть и смешанную с опаской. Ведь без сделки со старым чудовищем его кабал, Кровавый Расцвет, оказался бы обречен на гибель, а теперь экспедиция может принести им достаточно богатств. Если повезет, вскоре он даже сможет выбирать, с каким гемункулом сотрудничать…

А пока же стоило быть гостеприимным хозяином. Он прокашлялся.

— Налет идет хорошо. Взрывов много, а значит, Салар наслаждается собой.

— Пускай, пока твой приятель-архонт следует стратегии, которую разработал я, — ответил Гексахир. Голос был хриплым рыком, он будто жевал сломанное стекло. — Вы запустили бомбардировщики?

— «Пустотные вороны» вылетели. Они вот-вот войдут в тропосферу. — Пешиг подался вперед и махнул рукой воину, стоявшему у вычислительного помоста. — Фенниш, будь добр, подключи поток данных из бомбардировщика Клукса. Наш гость хочет увидеть, сработают ли его творения.

Пешиг гордился своим небольшим воздушным флотом, пусть тот и состоял лишь из горстки «Воронов» да сопровождавших их реактивных «Острокрылов».

— Я и так знаю, что сработают, ведь это я их создал, — фыркнул гемункул. — Вопрос в том, сможет ли их применить должным образом беспутное отребье, что слывет у вас пилотами.

Пешиг улыбнулся, не обижаясь. Пилоты и были отребьем, вдобавок на редкость буйным. Каждый из них отличался благородным происхождением и привычкой предаваться дорожайшим порокам, отчего требовал невероятно высокую плату за свои услуги. И Клукс, самый породистый и тупой, не разбиравшийся ни в чем, кроме полетов, являлся худшим среди них. Но в воздухе он определенно стоил всей когда-либо вызванной им у Пешига головной боли.

— Клукс, мальчик мой, ты меня слышишь? — спросил архонт.

— Я занят, Пешиг. — Голос пилота эхом разнесся по палубе.

— Для тебя архонт Пешиг, Клукс. Разве ты забыл нашу беседу об уважении? Уверен, что нет, дебаты ведь были так… остры. Кстати, как новая почка?