Страница 99 из 136
Стол приготовили все вместе, очень простой, и при этом — невероятно вкусный. Гарик с большим удивлением понял, что женщины держат дома огромное множество приправ, и с приправами этими управляются мастерски, причем далеко не всегда используют их по канону, а позволяют себе делать смелые и необычные сочетания. Он напросился следом за Евгенией в кладовку, и вышел оттуда в легком изумлении, потому что ящички с приправами занимали в этой кладовке целую стену. Одной только зиры он насчитал четыре вида, а потом послушал рассказ Евгении о том, что та списывается с некоей Хадижей, которая раз в год ей эту самую зиру присылает, причем ручного сбора, дикую. А иранская? спросил он. Есть, пожала плечами Евгения, только она называется не иранская, а персидская, и она на запах грубовата, мы её на что попроще берем, и нечасто. Вот кирманская черная зира — это да, это тема.
На ужин приготовили большущую сковороду жареной картошки, не меньших размеров сковороду жареного мяса, салат «из чего в магазине было», а так же женщины открыли свои закрутки, и комната, в которой сейчас сидели, мгновенно наполнилась ароматами изысканных солений. Достали так же бутылочку какой-то настойки, но Евгения сразу предупредила, что они обе пить не будут, потому что завтра работать, а повар с бодуна — пальцы в минус, да и какое питьё в будний день. Гарик и Тим с Рэмом согласно закивали, в результате вся компания решила обойтись чаем.
— Так как же вы так про начинки-то угадываете? — спросил Гарик. — Это было очень похоже на волшебство.
— Интуичим, — усмехнулась Варвара. — Ну, как сказать… словно в глазах что-то у человека читается. Женя вон так и вообще будто картинку видит, да, Жень? А я вроде дорогу ощущаю, по которой человек идёт, и… ну, на что он смотрит, пока идёт. На что-то посмотрел, запомнил.
— Я не просто так ко мне поближе подойти прошу, — подхватила Евгения. — Мне надо человеку в глаза заглянуть. Вот на вас, Гарик, поглядела — и увидела… рассказать, что? Не засмущаю?
— Нет, — покачал головой Гарик. — Рассказывайте, конечно.
— Зал такой, как в кафе, что ли. Стены деревом обшитые, шторы синие, тёмные, в пол. Семья за столом сидит — женщина нарядная, надушенная, мужчина в костюме, девочка-подросток, недовольная немножко, и мальчик, который очень боится, но вида не подаёт. Он прямо так сидит, спинку держит, руки перед собой положил. И перед ним тарелку ставят, он чуть наклоняется, и слышит запах… — Евгения прикрыла глаза. — Он никогда такого запаха не слышал, и он растерялся. Потому что он не понимает, чем пахнет — вроде вкусно, но что же это? Как бы огурчик, и брынза, и сметанка, и травка душистая какая-то… и в этот момент для мальчика всё вместе сливается воедино. И зал, и та добрая женщина, и девочка, которая в этот момент рассмеялась, наконец, перестала сердиться, и мужчина, который улыбается, и красивая нарядная тарелка, и запахи огурчика, брынзы, и той зеленюшки, и это всё срастается во что-то целое, единое, и что-то в этот момент происходит…
— Я в тот вечер впервые назвал маму — мамой, — беззвучно произнес Гарик. — Вот это… произошло. Детям после детдома это бывает сложно.
— Ну, простите, разбередила всё-таки, — Евгения вздохнула. — Оно у нас всегда так получается. Вы же поэтому такой себе псевдоним взяли — Рестик? Мама это слово сказала, да?
— Наверное, — кивнул Гарик. — Я не очень помню. И давайте уже перейдём на «ты». После таких откровений «вы» как-то не в тему.
— Давай, — тут же согласилась Евгения. — Вы как, ребята?
— Только «за», — ответил Рэм. — Слушайте, а про торты ваши не расскажете? Что за торты, чего можно в таких условиях вообще испечь?
— Сладкоежка, — тут же поставила ему диагноз Варвара. — Ну, что сладкоежки оба, сразу признала. На лбах крупными буквами написано. Так еще и везучие сладкоежки, потому что не полнеете, да? Не прилипает?
— Ну, немного прилипает всё-таки, — признался Тим. — Но мы на спорте, поэтому и не видно особо, наверное. А так вообще да, любим сладкое, есть такой грех. И тоже с детства.
— Вкусы у вас троих хорошие, — неожиданно произнесла Варвара. — Нам понравились. Вот, знаете, бывает так — приходит человек новый, те же мужики ну подначивать, мол, покажите, девки, фокус, состряпайте ему блин под вкус, и всё в таком духе. Смотришь в него, а там… — она скривилась. — Водка одна, например. Или такое, что даже вслух произносить неохота. Ну, с водкой ясно, там обычно закуску любимую видать, её и накидываешь, и всем весело, и человек счастлив. А один был — кровь ему свежая нравилась. Мы потом с Женькой с большой опаской его наблюдали, обрадовались, когда уехал.
— А что вы ему дали в блине? — удивленно спросил Гарик.
— Печенку свежую припустили чуть, и соуса острого докинули, — пожала плечами Варвара. — Сошлось, кстати. Хорошо ещё, что печенка у нас была куриная в тот день.
— Так что на счёт тортов? — решил увести разговор от неприятной темы Рэм. — Ну расскажите, интересно же…
— О, расхождение наметилось, — хмыкнул Скрипач. — Ты у нас, гений, больше по борщу со шкварками был когда-то. А сейчас, гляжу, на рыбу переквалифицировался. Но вот про огурцы и брынзу я у тебя что-то ничего не припомню.
— Ну, это личное, видимо, — пожал плечами Ри. — Жизненный опыт именно Гарика. Вы тоже по сладкому вроде были не очень.
— Не очень?! — в один голос произнесли синхронно Ит и Скрипач.
— А разве очень? — с опаской спросил Ри. Синхронность эта его, кажется, слегка напугала.
— У нас есть семейный квест, который называет «Пятый, Ит, и банка сгущенки», — сказал Скрипач. — Если кто-то откуда-то привозит сгущенку, причем настоящую, я намерено забываю одну банку на столе, на кухне. Так вот, через десять минут банки обычно уже нет. А потом кто-то стыдливо подкидывает пустую банку в общий мусор, как будто оно так сделалось само. Пока не было Пятого, сгущенку всегда пёр этот вот, — Скрипач ткнул пальцем в бок Иту. — Когда появился Пятый, у них образовалось что-то вроде соревнования, в котором Ит выигрывает далеко не всегда. Нет, про любовь к сгущенке мне всё ясно, но почему её надо жрать в одно лицо, причем за домом, в кустах, я до сих пор так и не понял.
— В чём квест? — не понял Ри.
— В том, кто успеет первый, — пожал плечами Скрипач. — Конечно, это нечасто бывает, потому что собираемся все вместе мы редко, но ведь бывает же! И я понимаю, почему Пятый её ворует, у него это на уровне рефлексов, они сколько лет голодали, но почему её ворует этот вот, — он снова ткнул Ита в бок, — я понять не могу.
Ит сердито глянул на Скрипача, и тот в ответ показал ему кулак.