Страница 98 из 136
20. Накчи поккым
— Тут понимаете, Гарик, какое дело. Мы с Варькой эти, как их… — Евгения замялась.
— Стервозы ведьмущие, — подсказала Варвара. — Не приживаемся мы нигде. Вон, по старым годам, пытались работать устраиваться — и в Нижнем, и в той же Вязьме, где Тамара сейчас, и в Руссе, и даже в пансионате одном под Питером три года протрубили, и чего? Да ничего.
— Но почему? — удивился Гарик. — Вы же прекрасно готовите.
— То-то и оно, что прекрасно, — вздохнула Евгения. — Так ведь не надо никому, чтобы прекрасно. Надо… чтобы как все.
Эта спонтанная вечеринка у поварих в доме получилась настолько неожиданной и необычной, что и Гарик, и братья вскоре позабыли, что ещё недавно думали о ночёвке в Старой Руссе. Дом, в котором жили Евгения и Варвара, стоял на отшибе, на самом краю деревни, и выглядел, вопреки ожиданиям, ухоженным, насколько возможно, и крепким, не смотря на его немалый возраст. Варвара рассказала, что дом они купили «после бабушки одной»; как смогли, привели в порядок, что записан он на Женьку, а сама она, Варя, прописана где-то в Нижнем, в коммуналке, но и да хрен бы с ней, с пропиской этой, ей, Варе, уже и без разницы, где доживать. Пенсия? Да сколько там будет той пенсии. Слёзы чистые. А тут ничего, приспособились. Огород, работа, какая-никакая, с подработок, пусть и не очень больших, тоже копейка какая-то капает порой. Конечно, в ту же Руссу они выбираются нечасто, продукты для кухни берут под заказ, раз в неделю машина приходит. С компанией, которая занимается торфом, работают по договору, рабочих кормят по талонам, а на копеечку за пирожки и прочую лабудень начальство смотрит сквозь пальцы. Ну, подработают бабы себе в карман чего, и ладно. Не воруют же. Не на казенных продуктах подрабатывают, на своих.
— Так почему вы уходили с прежних работ? — спросил Тим. Он сидел за столом рядом с братом, и с интересом смотрел на Варвару.
— Вот вы заметили, что у нас маркировки на емкостя́х, да? — спросила та в ответ. Тим кивнул. — Да потому что тухляком людей кормить — отстой полный, Тимош. Подло это, да и травануть можно. А там, где мы работали, на ту же маркировку либо забивали, либо переклеивали. Почему? Так экономия! В помойку ведь всё пойдёт, если списать — а оно им выгодно? Дальше понятно. И ведь мало что тухляк, так еще и по кругу его пускай, повар, экономь в хозяйский карман, да побольше. Было мясо тушеное в меню, например? Было. Сошло со срока? Сошло. В помойку его? Как же! Промой водой получше, в марганцовке подержи, лучку нажарь побольше, перца от души насыпь, чеснока, и прокрути эту историю пару раз, чтобы фарш получился из вареного мяса. Дальше ясно, куда его. Часть в блины, часть в макароны, типа по-флотски. Нормально это? Кому-то, может, и нормально, но не нам. Или вот сыр в закупке. В техноложке что прописано? Ну, допустим, сыр голландский, шестьсот грамм. Но он же дорогой, голландский! Они чего делают? В закупку тот сыр берут, который из молока молодой пальмы, а в чеке что? Настоящая Голландия, как же. Тот по восемьсот был сыр, а этот по двести пятьдесят, ну и разницу куда? Ясно, без хозяина не останется. А в блюда́ её как, пальму эту свежедоенную? Это ж не сыр! Это ж пластилин высшей пробы, хоть статую из него лепи!
— А кондитерка? — подхватила Евгения. — Тоже пальма, она же не только доится, она же ещё и масло давать умеет. Высшей пробы масло, прям полусинтетика, хоть в машину заливай, работать будет на ура. А в техноложке какое? Сливочное. Вот потому мы и уходили, мальчики. Совесть потому что. Срались с ними, орали, ругались, подставляли нас… ну, мы ноги в руки, и вперед. А слава, она впереди нас бежала. Скандалистки, де, недоучки косорукие. Жопы друг другу моем, одним полотенцем вытираем. Или это было, тоже хорошее — что, мол, за нас мужик готовил, а мы его готовку за свою выдавали. Случай такой вышел, до сих пор не знаем, смеяться с него, или плакать…
— Это как раз в пансионате том, — вздохнула Варвара. — Мы ещё молодые тогда… сколько нам, по тридцатнику с копейками было вроде, да? Ну, когда поэты эти приезжали, или писатели, корюшку противнями им жарили. Вот мы на той корюшке и стояли. Ты поди, зачисти в четыре руки шестьдесят кило рыбы, да запанируй, да к сроку зажарь, как надо, и подай, там вроде банкета делали что-то. Пьянющие они ходили, вспомнить страшно… Ну, в общем, там вроде как их начальник заявил, что это он самолично всё жарил, да на всю толпу. И поверили! Ему поверили, а нам, когда мы за расчетом пришли, фигу показали, ещё и начальник столовки отчитал, что, мол, известный писатель, или кто он там, за нас нашу же работу делал, рыбу жарил, изломался весь. Вот как бывает, мальчики. Ну, мы на следующий день манатки свои подхватили, да убрались оттуда. Не жили, как говорится, богато, нечего и начинать.
— А здесь хорошо, — Евгения улыбнулась. — Хоть и болото, зато сами себе хозяйки. И расчет делаем правильный на неделю, и если что к сроку подошло, ну, сутки остались, мы большой пирог ставим, и за копейки по кускам продаем, чтобы сразу съели, и не пропало ничего. Зимой тут работы поменьше, но зато праздники опять же, подработка. Мы оборудование своё сюда перетаскиваем, какое можно, и тут уже торты, пирожки, свадьбы, да поминки катаем. Кто сам приедет, а кому и отвозим. Так и живём.
— Неужели вас не звали куда-то работать? — удивленно спросил Гарик.
— Звали, — улыбнулась Евгения. — А нам не надо. Нам и тут хорошо.
Самым удивительным было то, что общий язык обе женщины и компания нашли удивительно быстро, и вскоре Гарик, а следом и братья, обнаружили, что возраст, точнее, разница в возрасте, практически не ощущается — видимо, потому что говорили они на одном языке. Кроме того, внешне обе женщины старухами отнюдь не выглядели, и Евгения, и Варвара обладали на удивление приятными лицами, улыбались, шутили; было в них что-то уютное, бесконечно к себе располагающее. Немногим позже Гарик обратил внимание, что у Евгении, оказывается, красивые чёрные волосы — до этого волосы были плотно подколоты в пучок, но дома она этот пучок распустила — и выяснилось, что Евгения обладает роскошными густыми волосами, почти без блеска, и что сейчас он видит редкое сочетание, которое у женщин до того ни разу не наблюдал — светло-серые глаза, и чёрные волосы. Внешность Варвары была попроще, но она брала другим — убойной харизмой, улыбкой, и обаянием. Задорная, сказал позже Рэм. Боевая, задорная, и прямодушная — если что не по ней, сразу правду-матку режет, никаких экивоков и намеков разводить не будет.