Страница 75 из 83
— И обойдусь, если со мной будешь ты! — Единственный обращенный ко мне глаз Хельги сверкнул голубым льдом. — Одно слово князя Горчакова сейчас стоит немногим меньше целой армии — и даже Георг с Павлом не станут спорить, если ты потребуешь…
— Оружие Рейха? — догадался я. — Хочешь, чтобы я раздобыл для тебя игрушку Каприви?
— Для нас, Горчаков. — Хельга оторвала одну руку от штурвала и коснулась моих пальцев. — Мы вместе обеспечим союз наших стран — и я лишь хочу, чтобы это был союз равных. Через несколько месяцев у Павла будет сильнейшая в Европе армия. Георг получит Бельгию, а Жозеф — Лотарингию и Эльзас… Оставь мне хотя бы оружие — и клянусь, я никогда не поверну его против России!
— Клятвы порой забывают. Если не сами отцы и матери — то их дети. — Я чуть сильнее стиснул пальцы на изящных плечах под кожаной курткой. — Неужели ты думаешь, что я предам своего императора?
— Я думаю, что ты заслуживаешь большего, чем всю жизнь быть мальчиком на побегушках у Павла! — прошипела Хельга. — А я дам тебе то, о чем не может мечтать даже первый из князей — титул короля и венгерскую корону!
Пожалуй, стоило почаще слушать деда: старик в очередной раз предвидел все куда лучше меня самого.
— Даже не знаю, что возмущает меня больше, — задумчиво проговорил я. — То, что ты решила меня можно купить — или что предложила так мало.
— Хочешь еще и корону Богемии и саму меня в придачу? Да пожалуйста! — Хельга явно не собиралась сдаваться. — На Венском престоле рядом со мной ты будешь первым — а в России тебе не позволят стать даже вторым.
— Какая разница, фрайин? — Я пожал плечами. — Я все равно служу и буду служить только своему народу и своей стране.
А не короне, которую — как не раз говорил дед — может примерить любой дурак. И не так уж важно, что эта самая корона мне в конце концов предложит.
Я даже не почувствовал ни злости, ни даже какого-то особенного разочарования. Скорее наоборот — все случилось именно так, как и должно было случиться. Хельга уже успела просчитать все наперед — и не могла не предложить. Как и я — не мог не отказаться. Мы просто родились по разную сторону границы, разделяющую Россию и Священный германский Рейх — вот и все.
Ничего больше.
Хельга смолкла — то ли уже поняла, что от таких разговоров будет куда больше вреда, чем пользы, то ли мы уже уже подлетали к Вене, и ей следовало сосредоточиться на штурвале. Примерно через четверть часа она снова взялась за руль высоты — и “Илья Муромец” тут же клюнул носом и принялся набирать скорость.
— Пролетим прямо над Дунаем с северо-запада — на реке наверняка почти нет укреплений. — Хельга размяла плечи и снова сжала штурвал обеими руками. — А дальше — постараюсь свалиться из туч прямо на Хофбург раньше, чем нас заметят.
— Я в тебя верю, фрайин, — отозвался. — Уже пора готовиться?
— Да… Нет! Подожди!
Хельга на мгновение повернулась ко мне — и тут же снова впилась взглядом то ли в приборную доску, то ли в серую хмарь за стеклом кабины. И только когда десантники и даже командир убрались ближе к хвосту аэроплана — снова заговорила.
— Забудь про все, Горчаков. К черту! — Хельга шумно выдохнула через нос. — К черту корону, к черту все железки Каприви вместе взятые. Плевать я хотела на Георга, Жозефа и Павла. Вместе взятых! Главное — это ты… Останься живым, ладно?
— Постараюсь, — вздохнул я, поправляя ремень с подсумками. — Умирать в мои планы точно не входит.
— А ну стой!
Хельга вдруг снова повернулась, обхватила меня одной рукой за шею, притянула к себе — и поцеловала. Неуклюже, резко, не отрывая взгляда от штурвала. Так быстро, что слегка прикусила мне губу — и тут же снова склонилась над приборами, будто пыталась разглядеть сквозь тучи хоть что-то.
И, пожалуй, даже разглядела.
А мне оставалось только подхватить винтовку и идти к остальным. Пробираться через весь салон к двери оказалось непросто — и не только из-за тесноты: нырнув в тучи, “Илья Муромец” снова принялся дрожать и подпрыгивать, как машина на плохой дороге. Но не сбивался с курса и только набирал скорость — будто сам спешил поскорее избавиться от живого груза и вышвырнуть нас прямо на голову канцлеру Каприви.
— Держите, друг мой. — Оболенский протянул мне парашют. — И не забудьте подтянуть ремни.
Все остальные уже тоже вовсю облачались — помогали друг другу, передавали здоровенные ранцы, крутились на месте, проверяя, все ли в порядке. Со всех сторон слышались молитвы — на трех языках одновременно. По плану мне предстояло покинуть борт аэроплана последним — и перед этим лично проводить каждого из десантников.
Или даже вышвырнуть силой — если у кого-то вдруг не выдержат нервы.
— Ну, как говорится — с Богом! — выдохнул Оболенский.
И взялся за ручку на двери.