Канцлер (Горчаков-7)

Глава 17

Я старался ступать осторожно, но мои шаги все равно гулко отдавались эхом где-то в вышине под гигантскими сводами. Ботинки стучали по каменным плитам, и шум казались неуместно-громким — и все же никто не спешил возражать против моего появления. Собор вообще оказался чуть ли не пустым — только где-то со стороны алтаря мелькнула фигура в черном монашеском одеянии — и тут же исчезла. Святые и ангелы сурово взирали на меня с фресок, но, конечно же, молчали — да и вряд ли им было хоть какое-то дело до крохотного человечка где-то там, внизу.

Поезд понтифика прибыл в Болонью еще до рассвета, и у меня нашлась пара часов прогуляться по городу. Не то, чтобы я так уж хотел любоваться местными красотами — но размяться определенно стоило. А именно сюда я свернул только для того, чтобы хоть ненадолго удрать от гвардейцев. Силуэты в темно-синей форме старались держаться позади, но не отходили от меня ни на шаг — и отстали только у огромной двери, ведущей внутрь.

Видимо, посчитали, что в таком месте мне ничего не угрожает.

Кафедральный собор Святого Петра снаружи казался не самым эффектным — масштабным, но слишком уж простым, почти без украшений даже на стене фасада, выложенной из самого обычного кирпича. Зато внутри… внутри он почти не уступал своему великолепному тезке из Рима. Белоснежный камень, лепнина, позолота, скамьи из темного дерева в несколько рядов — я будто прошел через волшебный портал и оказался в здании втрое больше того, что видел с улицы.

— Buongiorno, principe.

От неожиданности я едва не подпрыгнул. Тот, кто приветствовал меня, появился рядом незаметно. То ли умел подкрадываться получше опытного разведчика, то ли воспользовался какой-то хитрой магией. Вряд ли хоть что-то из этого смогло бы сделать человека полностью невидимым — но я мог поклясться, что только что во всем соборе кроме меня не было никого.

— Простите, кажется, я напугал вас. — Высокий мужчина в темно-сером костюме поднялся с лавки мне навстречу. — Или вам просто так непривычен звук итальянской речи?.. В таком случае — позвольте перевести: доброе утро, князь.

Незнакомец перешел на французский с такой легкостью, будто и сам этого не заметил. И я почему-то вдруг подумал, что мы точно так же могли бы изъясняться на английском или немецком… а то и на русском — и любой язык дался бы моему собеседнику с одинаковой легкостью.

Важная птица.

Чуть повыше меня, худощавый — но статный. Смуглое лицо, нос с крохотной горбинкой, внимательные темные глаза — обычный для местного типаж, но какой-то особенно-фактурный. В Петербурге такого человека непременно назвали бы странным словом “породистый”. Когда-то черные волосы уже давно поседели чуть ли не целиком — зато росли все так же густо, как в молодости и доставали чуть ли не до плеч. Впрочем, прическа несмотря на длину выглядела предельно аккуратной — как и весь облик незнакомца в целом. На вид ему было пятьдесят с небольшим, и все же я почти не сомневался, что он куда старше.

Может, и чуть ли не вдвое.

— Доброе утро, — пробубнил я, на всякий случай отступив на шаг. — Сеньор…

— Монтанелли. Лоренцо Монтанелли. — Незнакомец едва заметно улыбнулся. — Кардинал-хранитель апостольской библиотеки Ватикана.

Внешне он ничуть не походил на священнослужителя — о высоком церковном сане говорил только громадный золотой перстень с рубином. Кардинал Монтанелли был одет в костюм-тройку, явно сшитый на заказ, с темно-красным галстуком, и во всем его облике неуловимо проскальзывало то, что принято называть выправкой. Я бы не удивился, узнав, что когда-то его высокопреосвященству случалось носить военную форму или мундир служащего из министерства.

Когда-то — но очень, очень давно.

— Вам предстоит непростая задача, князь. Можно сказать, почти невыполнимая для столь юного человека — даже с вашими талантами. — Кардинал чуть склонил голову. — И поэтому ваша персона нам… крайне интересна.

— Вам — это Святому Престолу? — на всякий случай уточнил я.

— В том числе. Хотя лично его святейшеству, конечно же, не стоит встречаться с вами.

— И почему же?

— Это может быть понято неправильно. Если понтифик удостоит кого-либо из участников встречи в Ватикане аудиенции заранее, остальные тут же объявят нас в симпатиях. Которые сейчас недопустимы… формально, во всяком случае. — Кардинал снова улыбнулся и продолжил чуть тише: — И все же знайте, князь — вселенская Церковь с вами, целиком и полностью.

— Я не католик, — усмехнулся я. — Да и вообще едва ли могу назвать себя человеком истинно верующим.

— И какое это имеет значение? — Кардинал пожал плечами. — Святой Престол всегда стоял на страже мира — а сейчас едва ли найдется хоть один человек, который сделал для его сохранения больше, чем князь Горчаков. Так или иначе — мы на одной стороне.

Для обычной встречи, этакого визита вежливости, все происходящее почему-то казалось слишком сложным. И пусть Папа не появился лично, а отправил вместо себя загадочного кардинала-библиотекаря — без таинственных появлений из ниоткуда и многозначительных взглядов уж точно можно было обойтись.

Или нельзя — если нас действительно каким-то чудом могли подслушать даже здесь, в огромном и пустом соборе, защищенном Даром церковников не хуже крепости.

— Что ж… В таком случае — передайте его святейшеству, что я признателен… — Я изобразил вежливый поклон. — За все — и особенно за его содействие в грядущих переговорах.

— Непременно. Впрочем, за вашими успехами следит не только Святой Престол. — Кардинал вдруг чуть наклонился вперед и прошептал: — Василий Михайлович Дроздов передает вам наилучшие пожелания.

Меня будто приморозило к полу. Я тут же вспомнил, как до смешного нелепый старец в очках и поношенном пиджаке буквально парой слов заставил поджать хвосты половине столичной знати. И как он же встретил меня с набитого юнкерами поезда из Пятигорска, чтобы побеседовать… черт знает о чем. Из всего разговора я вынес только одно: при всей мощи древних Одаренных треснувший по швам мир все-таки придется спасать мне.

Своими кулаками, умом, магией, оружием, связями, капиталом — да и вообще всем, что подвернется под руку. Высшие силы то ли самоустранились от всех мировых проблем, то ли решили, что уже сделали достаточно, забросив меня сюда. И я, в общем, не имел особых возражений: привык управляться сам — да и вообще должен был сказать спасибо, что не загнулся окончательно, истекая кровью под мертвым грязно-желтым небом где-то далеко отсюда.

И вдруг — такое.

— Кто вы такой? — пробормотал я. — Или — что?