Ловушка для птички

— Добрый вечер! Я София, ваш ландшафтный дизайнер, — говорю громче, открывая папку с бумагами. Снова слышу короткое эхо, а потом негромкие шаги на лестнице.

Слава богу! Господа олигархи нашли минутку удостоить меня своего внимания.

Натягиваю на лицо приветливую улыбку, поворачиваюсь, чтобы еще раз поздороваться, и теряю дар речи.

По лестнице спускается Никита Гордиевский.

Чёрт! Не показалось вчера!

Это, в общем-то, все мои мысли. Ни говорить, ни думать нормально я уже не способна. У меня ступор и шок. Так и стою с дебильной улыбкой, натянутой на приоткрытый для приветствия рот.

Никита возмужал. Стал крупней и как будто выше. На лице — небольшая щетина. Специально или не успел побриться — непонятно, но она теперь в моде. На Никите джинсы и фирменная белая рубашка навыпуск, рукава закатаны. В руках стакан с остатками янтарной жидкости. Никита вовсе не такой холеный, как в день нашего знакомства. Выглядит небрежно и брутально. Хмурится. Уставший или сонный? Это все, что я успеваю отметить.

— Ну здравствуй, Птичка, — подходит к входной двери и закрывает её. — Рад тебя видеть, — выдыхает.

В этот момент я роняю папку. Бумаги бесшумно рассыпаются по полу. Я смотрю на них, и в голове моей судорожно несутся мысли.

Зачем он это сделал? Нашел меня и нанял. Приехал. Заманил в свой дом. Закрыл дверь. Он знает о Николь? Наводил справки? Сроки посчитать несложно. Что ему нужно? Забрать у меня дочь?

— Она не твоя! — выкрикиваю я вместо приветствия.

Оно само как-то у меня вырывается. Неожиданно мой речевой аппарат решил проявить независимость от мозгового центра. Старая история, когда рядом Гордиевский — долбанный триггер моей неадекватности! Три года назад при нем я постоянно что-то не то ляпала.

Никита подходит, приседает и одним движением сгребает разлетевшиеся листы, а потом поднимает на меня глаза и уточняет:

— Не понял. Ты о чем?

Хочется сказать что ни о чем, а о ком, но, к счастью, успеваю вовремя прикусить язык — мозг заработал.

Смотрю на парня у моих ног и не могу поверить, что это происходит наяву.

Моргаю.

Не исчез.

Еще раз.

Не помогает.

Тысячи раз я представляла себе нашу встречу, проигрывала сотни вариантов, где это произойдет, что я ему скажу и как легко смогу скрыть правду о Николь. Перед зеркалом репетировала, фразы заучивала.

Напрасно. Все равно оказалась не готова.

Наши глаза встречаются, и я думаю, что правильней было бы сказать ему о дочери. Не сейчас, не сразу, но сказать.

Никита поднимается и протягивает мне бумаги. Глаз от моего лица ни на секунду не отрывает. Смотрит внимательно и ровно — никаких эмоций. Под таким прицельным взглядом некомфортно настолько, что по спине пробегает озноб.

— Я взяла не ту спецификацию растений, — поясняю и сжимаю дрожащими пальцами листы.

Вру, конечно. На ходу придумываю. Вдруг он ничего не знает обо мне, а я уже отбиваюсь.

— Не проблема, завтра подпишем, — говорит спокойно и перестает меня разглядывать. Проходит в кухню.

Этот Никита совсем не тот, которого я знала три года назад. Он серьезный и жесткий. Нет больше во взгляде той согревающей озорной искорки и открытой улыбки, очаровывающей с первой секунды. От него даже пахнет иначе. Повзрослевший Никита и туалетную воду сменил на взрослую.

Он совсем чужой, и это пугает, но сбежать не выйдет. Дверь закрыта, машина заперта в его дворе. Да и как сбежать, если приехала на подписание контракта?

— Могу съездить в офис — это недолго, — предлагаю с излишним энтузиазмом.

Это такая хорошая отмазка, чтобы свалить прямо сейчас. Мысленно я уже сажусь в машину и еду в Барселону, чтобы ближайшим ночным корабликом уплыть на Балеары[1] к Маше, маме и Николь.

— Потом подпишем, — бросает через спину, — не суетись…

Не получилось. Вот блин!

Надо бы сказать, что завтра очень занята или планирую уехать в отпуск, а то этот самоуверенный мачо думает, что мне за радость каждый день к нему кататься. Но я не успеваю решить, какая ложь станет следующей — меня обескураживает его наглость:

— …Ну рассказывай, как ты тут живешь? Чем занимаешься, кроме ландшафта?

Голос звучит не особо доброжелательно. Никита словно не вежливо интересуется, а требует отчет! Тон такой выбешивающе-претенциозный, что я мгновенно закипаю. Так и подмывает рявкнуть в ответ, что это вообще-то не его дело, но если ему так интересно, то кроме работы я занимаюсь воспитанием его двухлетней дочери.

Естественно, сдерживаюсь. Шумно выдыхаю внезапную ярость, жую и облизываю губы. От волнения они пересохли. Молчу.

Никита стоит в кухне. Оборачивается, улавливает мое замешательство и предлагает:

— Хочешь вина? Виски?

— Воды, — подсказываю.

— Так и не подружилась с алкоголем? — хмыкает.

Ополаскивает свой стакан и наливает в него воду из бутылки. Протягивает мне.

— Я за рулем, — напоминаю. Выхватываю стакан и жадно пью. Так перенервничала, что умираю от жажды!

Он стоит рядом и пялится, как судорожно я глотаю воду с привкусом виски.

— Тут все пьют за ужином и садятся за руль, — напоминает, будто я не в курсе про допустимые промилле.

— Я сегодня даже не обедала, — признаюсь. — Боюсь, что на голодный желудок бокал вина меня убьет.

— Так давай поедим, — как ни в чем ни бывало предлагает этот нахал и впервые улыбается.

Совсем слегка растягивает губы, но лицо меняется поразительно. Я улавливаю знакомые черты того парня, которого любила до беспамятства, и залипаю. Несколько секунд мы смотрим друг на друга с давно прожитой и забытой теплотой и нежностью.

Нет. Так не пойдет. Он чужой муж, а у меня есть Дани. Я здесь только для того, чтобы подписать договор. Он — клиент компании, и больше никто — для меня.

Резко разворачиваюсь, подхожу к кухонному острову. С грохотом ставлю на каменную столешницу стакан, рядом кладу папку с бумагами.

— Никита Александрович, нам с вами нужно подписать документы и утвердить график работ и порядок расчетов. Сейчас идеальное время для посадок, поэтому с закупкой растений лучше не тянуть. В конце ноября в наших местах бывают дожди…

— Я предложил тебе поужинать, — недовольно перебивает Гордиевский за моей спиной.

— Зачем? — спрашиваю я с явным недовольством, но поворачиваться не спешу.

— Ты сказала, что голодна. Я тоже хочу есть. — Его невозмутимый голос приближается.

— У меня уже есть планы на вечер, — снова вру и не краснею.

Или краснею, но он все равно не узнает, потому что стоит за спиной.

— Жаль. Тогда перенесем встречу на завтра. У меня много вопросов и по контракту, и по проекту. Нужно обсудить перед подписанием.

Ну уж нет! Завтра я точно не буду с ним встречаться. Я в принципе не планирую с ним больше видеться. Разве что при подписании акта приемки работ, если на тот момент он будет здесь.

Набираю полную грудь воздуха, чтобы напомнить, что все вопросы мы закрыли письменно. Разворачиваюсь и упираюсь в его тяжелый и слишком близкий взгляд. Он прожигает насквозь, к чертям обугливая всю мою решительность.

— Мы ведь обсуждали, — мямлю я, — по электронке утвердили, — запинаюсь. — Если что-то непонятно — я могу пояснить.

Никита подходит вплотную, через мое плечо заглядывает в бумаги, тяжело вздыхает и недовольным тоном произносит прямо в ухо, четко, по словам:

— Мне. Вообще. Ничего. Не понятно. Утверждал не я. Платить мне. И немало. Придется поработать, сеньорита дизайнер.

Он нависает надо мной огромной глыбой, а я чувствую себя маленькой, глупой и никчёмной. У этого мужчины особая власть надо мной. Когда-то он взял меня своим обаянием, теперь подчиняет влиянием. Я пытаюсь противостоять ему, но проигрываю.

В данный момент мяч снова в моих воротах, но шанс отыграться еще есть. Мне не нужна победа — я согласна на ничью. Пусть просто оплатит контракт и снова исчезнет из моей жизни.

— Хорошо, Никита Александрович. Я отменю свои планы, мы поужинаем и все обсудим.