Страница 55 из 57
Глеба не будет. Я узнавала. Меня это безумно расстроило. Но все-таки надеюсь, что он сможет заглянуть хотя бы на пару минут. Показаться. Пусть издалека, но мне бы хватило этих минуток.
Наталья Матвеевна сегодня руководит торжеством. Я так и не поняла, почему они развелись. Ведь передо мной сейчас самая прекрасная пара. После моих родителей, разумеется. Но с этим вопросом я никогда не подойду к ней. Нельзя быть такой любопытной. Это неправильно.
Красиво сервированный стол, композиция с цветами в центре. Удачное сочетание лиловых хризантем и аметистовой столовой посуды. А контрастные зеленые льняные салфетки выглядят как лепестки. Удивительный ассамбляж. Впрочем, у Натальи Матвеевны всегда был вкус. Он восхищал и поражал.
— Мила, проходи. Ты сегодня великолепно выглядишь. Валентино, я полагаю, — указывает она на мое черное платье.
— Вы правы, — смущенно улыбаюсь, поднимая уголки губ.
За столом непринужденная беседа. Мне нескучно, даже иногда участвую в разговорах. Кажется, я вспоминаю одну из постановок, что посещала последний раз в театре. А может, рассказываю про учебу. Наталья Матвеевна всегда с интересом меня слушает. Мне хочется верить, что это так и есть. Но почему-то вспоминаю Глеба, который бы вставил какую-нибудь шутку. Нам подали баранину. Я знаю, что Глеб ее очень любит.
Постоянно оглядываюсь на дверь, прислушиваюсь к шуму за окном — сейчас лето, и оно открыто. Слышен аромат сладких роз. И он нисколько не перебивает запах еды. Скорее наоборот. Его концентрированный аромат я слышу, даже поднося вилку с не менее ароматным мясом.
Дверь так и остается закрытой. А за окном тихо. Нет, только сверчки иногда начинают свою музыку.
— Мила, у тебя всё хорошо? Ты выглядишь сегодня несколько потерянной. Тебя что-то беспокоит? — интересуется Наталья Матвеевна. И я бы хотела признаться ей, что причина моего беспокойства — ее сын.
Аккуратно промакиваю губы салфеткой и с легкой улыбкой на лице поднимаю свой взгляд. Вижу, что хозяйка и правда заинтересована моим состоянием. Но как ей признаться, что мне бы хотелось увидеть Глеба за этим столом. Чтобы его место было рядом с моим. Хочу, чтобы наши колени соприкасались, хоть это и противоречит правилам. Чтобы иногда наши руки переплетались, пусть это и невозможно сейчас в наших отношениях. Чтобы смотрел на меня любящим взглядом, был нежным со мной. Дарил свой смех, свои улыбки.
Когда я поняла, что влюблена в Глеба? Может быть, когда он как-то раз присоединился к нам за обедом. Его черные глаза остановились на моих губах. В горле пересохло, что не помогла бы никакая святая вода. Так изучает сам дьявол, порочным взглядом, со злой улыбкой, что трогает его прекрасные губы.
А может, когда первый раз задал мне свой вопрос. Он был самым обычным. “А что думаешь ты, Мила?” — спросил Глеб. Вот так просто. А сердце стало биться чаще, словно чувствовало опасность.
Возможно, когда Наталья Матвеевна показала мне снимок Глеба на фоне Темзы. Он улыбался камере. И его улыбка передавалась и через линзы, и через телефон. Я ощущала ее тепло. Она мне еще долго снилась. Я представляла, что когда-нибудь мы с ним вместе будем гулять вдоль реки, наслаждаться Лондоном. Пусть он окутан только серыми красками, пусть всегда стояла бы дождливая погода, я найду самый прекрасный сад, самые чудесные цветы, чтобы на нашей фотографии появились краски. Они бы проросли из моей души. Когда Глеб рядом, именно так я и чувствую. Во мне растет прекрасный цветок.
Но все-таки я поняла, что влюблена в Глеба даже не увидев его, а только услышав его имя. Сильное, грузное, порочное. Оно прочно выбито татуировкой на моем сердце. Темный Лорд, к которому идешь добровольно. Хочется сдаться ему, чтобы он поработил тебя, подарил эту темную частичку.
— Мила? С тобой точно сегодня что-то не так. Марья? — Наталья Матвеевна обращается к моей маме. О моих чувствах к Глебу не знает никто, только дневник. Его я прячу. Никому не позволю открыть его и прочитать мои мысли. Они под замками. Интересно, а кому бы я отдала от него ключи? Кажется, ответ на поверхности.
— Мила, и правда. Ты хорошо себя чувствуешь? — Мама протягивает ладонь и дотрагивается до моего лба, пытается понять, поднялся у меня жар или нет.
Я лишь улыбаюсь. Знали бы они, о чем я сейчас думаю и о чем мечтаю. Улыбка становится шире.
— У меня правда все хорошо. Настроение прекрасное, вот и все.
— А может, ты влюбилась? — Наталья Матвеевна выдвинула свою версию. Я чуть не подавилась, настолько точно она выстрелила. Или просто все тонко чувствует.
— Прошу прощения, — извиняюсь и выхожу из-за стола.
Мне хочется немного проветриться. Что, если они и правда догадываются? И моя тайна уже перестала быть таковой. Становится зябко от этих мыслей. На улице жарко, в помещении тоже, а мне хочется укутаться.
Вспоминаю, что давно в комнате Глеба, куда я попала без разрешения, лежал красивый клетчатый плед. Стало интересно, укрывался ли он им когда-либо? Или закинул в шкаф, как и все свои вещи? А может, он оказался там случайно, например, его просто положила домработница. Или мама, заботясь о сыне.
Подхожу к окну. Оно выходит в сад, но с краю открывается вид на парковку. Обычно там свою машину оставляет Глеб. Сейчас это место пустует, а мне кажется, что я слышу звук открывающихся ворот и шорох гравия. Иллюзия. Это просто мое воображение. Мое заветное желание, что никак не исполнится. Не балет, а Глеб. Может ли другой человек быть мечтой? Интересная мысль. А что делают люди, чтобы прийти к ней?
Я не заметила, как на кухню зашел Павел. Так странно было его называть только по имени. Его просьба. Говорит, что отчество он предпочитает оставлять для подчиненных. А дядя Паша для меня звучит странно. Что ж, Павел. Ему идет это имя.
— Мила. — Так он сообщает о своем присутствии. Всегда восхищалась его манерами.
Он подходит к раковине и, открыв кран с фильтрованной водой, наполняет бокал до краев, а потом залпом его выпивает. Я почему-то смотрю завороженно на это действие. Он многое передал Глебу. Тот же взгляд, та же поступь и, больше, чем уверена, — характер.
Противный писк телефона, словно полифония из прошлого. Невольно морщусь и очень надеюсь, что мою гримасу он не заметил.
— Да, Глеб?
Я вся превращаюсь в слух. Вдруг, он приедет. Вот прям сейчас. Снова бросаю взгляд на тот краешек парковки. Но он также пуст.
— Что, опять? — долгое молчание, но я слышу ЕГО голос, слов не разобрать, только интонацию. — И как это понимать, ты уезжаешь на неделю? Мы с тобой договаривались, что ты по окончании университета будешь работать в офисе, — на том конце несуществующего провода голос на повышенных тонах, — снова гонки? Глеб? Я устал уже за тобой приглядывать. Ты как мальчишка, который вечно бунтует, — он устало опускается на стул и бросает трубку на стол.
Я поняла, что Глеб сбросил вызов.
— Ну вот что с ним делать, а? — вопрос задает мне, но ответа, конечно же, не ждет.
— Я, может, скажу глупую вещь, но, что если позволить ему исполнить свои желания? Вдруг, для него это и правда важно?
— Да я бы с радостью, Мила. Но вот сердце не на месте, когда он гоняет с бешеной скоростью. Каждый раз думаю, а что если вот сейчас на этом самом повороте… — он осекается. — Да и потом, кому я оставлю компанию? Я не молод, хочется уже отойти от дел и передать все Глебу.
Я присаживаюсь на стул рядом с ним. Не планировала оставаться, да и участвовать в беседе тоже. Вспоминаю, что в моей жизни это первый такой разговор с Павлом один на один.
— Мне кажется, Глеб не будет понапрасну рисковать. Он… хороший, — с чего-то я даю ему именно такое определение. Улыбка невольно касается моих губ.
— Хороший, говоришь, — Павел ухмыляется и как-то странно на меня смотрит. Мои щеки начинают пылать румянцем, словно своим темным взглядом, своими темно-карими глазами, он читает мои мысли, открывает страницы моего дневника и перелистывает страницу за страницей.
— Да, Глеб, уверена, идет к своей мечте. Она немного дикая, но в этом весь он, — я встаю и подхожу к раковине, чтобы повторить точно такие же действия — стакан, кран, вода. Руки немного трясутся. Я чуть не проливаю воду.