Просто друзья

— Марат. Давай ты со своим ведром пропустишь этот заезд. Ну правда. Ягуар, МакЛарен и… твое ведро… — я с брезгливым видом поворачиваю голову в сторону его машины, криво припаркованной. Морщусь сильнее. Не люблю такого пренебрежение к машинам.

— Что?

— Говорю, не надо тягаться с нами сейчас, — говорю излишне грубо, только потом понимаю, что перегнул. Но остановиться тяжело. Когда летишь с бешеной скоростью, в мгновенье ока остановиться нельзя.

— Ты всегда считал себя лучше других, да, Нава?

— Тебе напомнить, сколько раз я приехал первым на финиш и скольких соперников обходил?

— Да куда уж мне тягаться с самим Глебом Навицким! Я хотя бы умею водить свое ведро. Ты же привык, что машина за тебя делает половину работы. Говоришь, что ты пилот? Да если бы не твой Ягуар, плелся бы в конце списка. А знаешь, что ждет тех, кто финиширует последним? Они вылетают, — цедит он сквозь зубы. Глаза горят нехорошим огнем. Он сильно жжется и … обижает.

Лиля стоит и смотрит на нас. Завороженно открывает рот в попытке что-то ответить, потом так же его закрывает. Рыба, выброшенная на берег. Безмолвная и бесячая.

— Что? — кидаюсь я на нее. Ведь, если бы не влезла со своими претензиями ко мне, этого глупого спора не было.

Я не знаю, как ругаются друзья, как спорят тоже. А главное, что делать потом, когда мы оба поймем, что погорячились. Ведь виноваты оба. В таком случае, кто подойдет первым с протянутой рукой?

Отхожу от них. Мне нужно остыть и собраться с мыслями. Ссора перед самым заездом не самое лучшее начало для сложного испытания. Ругаю себя за несдержанность.

— Глеб, у вас все в порядке? — отец подходит и кладет руку на плечо. Но почему-то хочется ее смахнуть. Мне не нужна поддержка сейчас. Мне нужно остаться одному.

— Все просто замечательно.

Возвращаюсь к машине и завожу малышку, чтобы подогнать ее к линии старта.

Взгляд падает на зеленый шлем Марата. Он его подарил мне, когда написал тот шуточный стих. Кто бы знал, что они окажутся практически пророческими.

Мы с другом вновь сошлись на трассе.

Я, как и он, сегодня нервный.

Придурок, какой же он придурок.

Вижу, что справа от меня ярко-оранжевая красотка зазывно зарычала, снова привлекая внимание. Хотя у нее и так от поклонников отбоя нет. Это походит на позерство. А такое я терпеть не могу.

Слева — ведро Марата. Садится в нее и громко хлопает дверью. Неприятный осадок после нашего с ним разговора.

Несколько секунд на размышление. Беру в руки шлем, что так и не успел пока надеть. Вот потертость, а здесь царапина. За сколько он его купил? Ощущение, что с огромной скидкой на Авито.

Ругаюсь про себя и выхожу из машины, прихватив с собой это чудо, именуемое защитой.

Подхожу к ведру и стучусь в стекло. Марат боковым зрением видит меня, но не смотрит в мою сторону. Полный игнор. Это начинает раздражать. Ведь я первый решил подойти. В глубине души сожалею, что говорил те слова. Может, уже готов извиниться.

Стучу громче, чтобы открыл наконец. Либо окно, либо дверь. Взглянул на меня и закатил глаза. А потом, слава Богам, открыл дверь, чтобы выйти.

— Что тебе? Не все сказал?

— Не все.

— Тогда договаривай. И уже начнем. Я докажу тебе, что моя машина ничуть не лучше ваших. Я выиграю, ясно, — говорит зло, с каким-то отчаянием. Но прекрасно осознавая, что это голословные заявление. Сделать это невозможно.

Смотрю на него и принимаю решение. Оно глупое с одной стороны, но почему-то именно сейчас я чувствую, что надо поступить именно так. Это моя дружеская рука. Так я прошу прощения.

— Давай поменяемся?

— В смысле?

— Ты поедешь на моей. Я на … твоей.

— Глеб…

Отталкиваю его от двери и быстро надеваю зеленый шлем. Если не обращать внимание на рост, то со стороны я вылитый Марат.

— Чего ты ждешь? Иди!

Первая улыбка на его лице. Уверен, он бы снова бросился мне на шею, как после своей победы. Радость и благодарность.

Он быстро идет к моей машине, на ходу надевая синий шлем. И теперь со стороны кажется, что он — это я.

Смотрю вправо уже в машине, Марат рассматривает каждую деталь на приборной панели. Хочется ухмыльнутся, какие же мы придурки.

Слышу слова Кощея. Все машины на старте.

Жму на газ, слышен рев мотора. Он неродной мне. Вижу свою малышку. Она вырывается вперед. Даже удивился. Думал, первая стартанет МакЛарен. Но нет, Марат сумел с первой секунды вырваться. Едут они ровно. Я третий. Отдавая свое место Марату, я понимал, что первым уже не буду. Право отжать первенство у того выскочки я отдал другу.

МакЛарен резвая, не дает прорваться. Не открывается. Блондин уверенно ведет машину. Марат идет практически колесо в колесо. Но сейчас это очень опасно. Риск граничит с безумством. Понимаю его состояние, когда хочется вырвать победу когтями.

На первом повороте заносит обоих. Хочется ругаться. Я плетусь следом. И хочется выжать максимум, но не выходит. Словно не хватает мощности. Впрочем, это так и есть.

Скорость бешеная, что становится страшно. Сейчас любое резкое торможение или неправильное вхождение в поворот и — краш. Страшно.

Я вижу свой сон наяву. Только там я был один, а здесь нет. Там, в той машине, друг. Они словно сошли с ума, соперники, которые не видят грань. Сейчас дорога прямая. Она освещена закатным солнцем. Во сне было темно. Но это не дает спокойствия. Наоборот, с каждым оборотом двигателя нарастает страх и беспокойство, что сейчас, в эту самую секунду, произойдет страшное.

Марат оторвался от МакЛарена. Теперь он снова лидирует. Гонка зверская. Они стали двумя хищниками, дерутся за пропитание. В нашем случае — первое место и есть самое необходимое в жизни. Глупые. Самое важное — жизнь.

Между нами около трехсот метров. Они ни о чем, когда скорость максимальная. И я вижу как на следующем повороте синий Ягуар заносит, а потом разворачивает в обратном направлении, жестко цепляя оранжевый МакЛарен до противного скрежета металла. Звук — черта, что мерзкая и противная. Марат не справляется с управлением и вылетает с трассы. Дерево. Удар. Взрыв.

Огонь отражается в моих глазах. Запечатывает картинку в голове. Навсегда. Я боюсь дышать, сделать вдох невозможно. Потому что меня сковали железными тисками. Сильнее и сильнее давят, пытаясь сломать, раздавить. Эта боль не физическая. Тела я не чувствую.

Останавливаю машину. Действия обыденные, я привык к ним и не задумываюсь. Все на автомате.

Одна машина остановилась, что плелась сзади. Другая. Их не вижу, не замечаю. Просто слышу.

Столб пламени, что поднимается вверх. Он яркий, как тот МакЛарен, будь он проклят. Глаза режет не то от яркости, не то от дыма. Он проникает внутрь. Я чувствую топливо. Оно горчит невероятно, как сама смерть. Горит краска, тот же мерзкий запах и вкус на языке, смешанный с потом и кровью.

В этой машине Марат. До меня поздно доходит. Я не верил, не мог поверить, что картинка передо мной реальна.

Срываюсь с места. Его еще можно спасти, я знаю. Пламя ведь возможно потушить, уверен. В горле спазм, та горечь, что оседала на языке пробирается внутрь, заполняет меня собой, завладевает моим телом. Я чувствую ее везде. В носу горечь, на руках эта горечь, в сердце она же.

— АААА, — я слышу себя со стороны.

Меня держат чьи-то руки, мешают, а я пытаюсь вырваться. Они как путы окутали. Дикие лианы в джунглях. Просто стоит стряхнуть, отрезать от себя. Но что-то не так. Понимаю это, потому что они все еще на мне. Держат цепко. Я в их власти. Ору, что есть сил, может, это их отпугнет. Дикий зверь, что пытается вырваться. Но браконьеры — звери похуже. Они крепкие, что я просто оседаю на колени. Пораженный, сломленный. Убитый.

В глазах тот огонь, что теперь будет мне другом. Или врагом. Он поднимается все выше и выше. Слышен треск, выхлопы — музыка, что будет звучать вечность.

— Глеб, ты знаешь, что тогда спас меня? — мы закончили смотреть очередную серию Форсажа. Идут титры, но почему-то переключать на другой фильм лень. Так сидели и смотрели. Марат изредка хрустел чипсами. Меня же от них уже воротило.