Просто друзья

А потом беру сумку Сони, где без труда нахожу такую идеальную пару Блоч. У нас с ней одинаковый размер. Мне сейчас безумно повезло. Это даже лучше, чем Зойкины дешевые Гришко.

Беру новую пару таких идеально сделанных пуант, простукиваю молоточком. Немного спешу, потому что в любую секунду может кто-то войти. А времени остается все меньше и меньше. По моим расчетам, танец Сони и Никиты должен начаться с минуты на минуту.

Наскоро завязываю ленты. А встав на ноги, стучу ногами, примеряюсь.

— Идеально! — восклицаю я.

Остается только самое главное. Ликвидировать Соню. Она — ненужный элемент в моем плане.

Выхожу в коридор и иду к актовому залу. Никого нет, будто все собрались в одном месте и чего-то ждут. Ни тебе шептаний, ни слез, ни радостных визгов. Они попрятались.

Захожу в актовый зал. Там играет музыка, а несколько девочек на сцене танцуют вариацию из Лебединого озера. Красиво, надо признать. Застыла на секунду. Представила, если бы одна из них решила, что она лучше. Сейчас не было бы такого слаженного танца. Каждый элемент, каждое движение и каждая девочка в этой композиции стоит на своем месте. Ничего нельзя добавить или убрать.

— Ты чего здесь стоишь? — Никита подкрался сзади, что я испугалась.

— Ты меня напугал, — смотрю на Никиту. Он высокий, красивый, я бы сказала. Светлые глаза сочетаются с его светлыми волосами. Он уютный. Интересно, а в постели он был бы нежным и ласковым? А поцелуи, что он дарит своей девушке, какие они?

— Я сейчас с Соней выхожу на сцену. Только нигде не могу ее найти, — он озирается по сторонам, думая, что в темном помещении закулисья где-то спряталась Соня.

— Через сколько вы выходите? — я слышу, что музыка закончилась, а девчонки на сцене кланяются. Небольшие аплодисменты. У меня ощущение, что там в зрительном зале сидит не более двух человек. Звучало все тихо и жидко. Хотя милые лебеди действительно выступили красиво.

— Сейчас, — Никита в панике все еще озирается по сторонам. А Сони и правда нигде нет. Может, это судьба? Мне не пришлось прикладывать никаких усилий, чтобы закрыть ее в каком-нибудь классе, а лучше в туалете. Ведь там ей самое место, среди старых унитазов и раковин.

— Я пойду с тобой, — мой голос жесткий, возражений я не приму.

— Ты с ума сошла, Мила? Ты….

Договорить он не успел. Я потянулась за ним и поцеловала в губы. Короткий поцелуй. Я бы назвала его “знакомством”. Невинное, но уверенное касание. Его губы мягкие, и мне они понравились. Возможно, в другой жизни мы бы и смогли быть вместе.

— Никита… — смотрю в глаза и понимаю, что ему понравилось. Они загорелись каким-то пламенем, в них мелькают огоньки, что часто видела в глазах Глеба. Но здесь они милые такие, приятные. Хочется укутаться в них, закрыться словно одеялом. И так стоять и смотреть на них.

— Идем!

Никита берет меня за руку и выводит на сцену. В тишину. Музыки еще нет, а свет направлен на нас.

Душа ликует. Внутри такое тепло разливается. Он как алкоголь немного дурманит, но оставляет тебя трезвую. Без доли веселья и беспечности. На сцене Мила. Другая. И сейчас я буду исполнять одну свою мечту.

Мы в центре. Несмотря на то, что прожектора направлены в нашу сторону, я вижу сидящих напротив. Их трое, среди которых и Ирина Григорьевна. Смотрит зло, она готова уничтожить меня взглядом. Не отвожу взгляд. Спину держу ровно, как всегда учили. Это придает уверенности. Улыбаюсь всем, в том числе и своему педагогу. Пока не понимаю, что меня ждет дальше, когда снова скроюсь за кулисами. Что скажет Ирина Григорьевна, та же Зойка с Соне. И что будет с родителями, когда они, наконец, откроют глаза на то, какой стала их дочь. Понял бы Глеб, наверное.

Делаю глубокий вдох. С ним темная и коварная Мила Навицкая превращается в добрую принцессу Аврору. Первый аккорд, первая нота, первый звук такой важный. С ним начинается история.

Мои движения плавные, но сама я натянута как струнка. Ноги — пружинки, при каждом прыжке я улетаю наверх.

Никита рядом, его руки на моем теле. И мне хорошо от того, что это именно он. Знакомые касания, знакомые поддержки.

Ниточка, что тянется вдоль позвоночника, заканчивается где-то там, высоко.

Легкость во взмахах моих рук, а сама я тростинка, тоненькая, но такая упругая.

Кружусь вокруг своей оси. Самое сложное не потерять равновесие. Меня спасает та самая ниточка и руки Никиты. Он поддерживает меня, удерживает эту стать. Мы кажемся настоящими. Принц и принцесса, чья история так красиво заканчивается.

Неужели кто-то думал, что может танцевать партию Авроры лучше меня? Это невозможно. Только я могу прочувствовать и передать ее любовь к принцу. Танец — это возможность прожить историю. Так ты выражаешь свои желания, свое озорство, свою шкодность, если позволите. Аврора — девушка, которую спрятали от зла темной волшебницы. Но это колдовство оказалось сильнее. Только сила любви может справиться со злом. Я именно та принцесса, которая спала и не знала о зле, что творилось вокруг, не верила, не ждала. Просто жила.

Музыка проникает внутрь и каждое па дается так легко, словно мы стали одним целым. Танцевать музыку, танцевать ноты, танцевать эмоции, что проходят сквозным потоком сквозь каждую клеточку: любовь, нежность, очарование, первые касания, тепло и чуткость. Все это между двумя людьми, что встретились случайно, но которым предрешено судьбой быть вместе.

Мы чувствуем друг друга. Никита теперь мой принц, я не Мила, а Аврора. Каждый его взгляд в самое сердце, каждая поддержка нужная опора.

Я забываю, что было несколько минут назад. Мне удобно танцевать в чужих пуантах, будто они созданы для меня и моего танца.

Музыка заканчивается. Мы подходим ближе к краю сцены и делаем поклон. В моих мечтах я слышу аплодисменты. Они такие громкие, что хочется прикрыть уши. Это самое желанное сопровождение. Улыбаюсь шире. Аплодисменты не прекращаются. Они нарастают и нарастают, как снежная лавина, чтобы обрушится на тебя смертельной волной, что сметает все на своем пути. Слава, что уничтожает человека.

Аплодисментов нет. Только слышу шум от светового оборудования.

— Людмила, — голос Ирины Григорьевны кажется зловещим проклятием той самой Малефисенты, но я уже не Аврора. Свою партию она танцевала минуту назад. Сейчас перед ней самая настоящая темная Мила. Меня предала подруга, единственная. Меня не поддержал тот, кого я люблю уже многие годы. Мне отрезали ленты на моих любимых пуантах, и я в любом случае не смогла бы выступить сегодня. Меня сломали за один день. Она думает, после всего я стану ее бояться? Увы. Бояться следует только себя и своих желаний. — После прослушивания задержись на минуту. Нас ждет очень серьезный разговор. Никита, тебя это тоже касается.

Мы уходим со сцены. Наше выступление закончено. Но ожидаемого удовлетворения нет и в помине. Только разочарование и противное чувство от совершенной ошибки. Такое горькое, как открывшаяся правда.

Говорят, что балет жестокое искусство. За право стать самой собой, он требует в начале утраты себя. Я потеряла себя, но и не обрела новую. То, ради чего я совершала ошибки, не стоят ничего, потому что мечта так и осталась мечтой. Далекой, ванильной и сладкой. А может, к черту ее? Кому нужна эта самая мечта, когда она ломает тебя, уничтожает твою суть, толкает на предательство.

Соня стоит за кулисами. Руки сложила на груди. В том же платье и пачке, что и я. Она слово закрылась, не дает прочувствовать ее состояние. Но будь я на ее месте, то уничтожила бы любого, кто подойдет близко. Да, пожалуй, именно сейчас я так смогла бы. Светлая Мила, что была лучиком, сгорела.

— Браво, Навицкая. Поистине, браво. — Она громко, но редко хлопает в ладоши.

— Не ожидала?

— От тебя точно нет. От кого угодно, но не от тебя. И как ты себя ощущаешь? Хорошо тебе?

Ее голос немного дрожит. Понимаю, что она сдерживает слезы. Красивые серые глаза покрылись прозрачной ледяной коркой. И сама она будто осунулась. Обида сквозит в каждом ее взгляде, неловком движении.