Страница 53 из 68
Коротышка набычился, чёрные глаза налились кровью. Он едва сдерживался, чтобы не разразиться проклятиями, но молчал.
— Налей мне коньяку, — сказала Рессенс Люсту. — Раз уж нам придётся ждать, не сыграть ли в вист или преферанс?
— Я с удовольствием, — швед азартно потёр руки. — По маленькой?
— По маленькой, — согласилась женщина. — Мы ведь тут все друзья.
Я хотел отказаться, но передумал: почему бы и нет? Играть не стал только Люст. Телохранитель расположился с книгой на диване и погрузился в чтение.
Коротышка сидел молча, затем начал погружаться в какую-то задумчивость. Я видел, как швед бросает на него внимательные взгляды — проверял, как идёт процесс.
Пленник держался долго — часов пять. У меня, хоть я и поспал вечером, готовясь к ночному бдению, уже начали слипаться глаза. Рессенс задремала на диване. Улаффсон, хотя и зевал, бодрился и пытался завязать со мной разговор то на одну, то на другую тему. Наконец, ему удалось заинтересовать меня рассказом о спиритизме.
— Конечно, градус недоверия к этому явлению остаётся весьма высоким, — говорил Улаффсон, изо всех сил борясь с сонливостью. — Однако Аллан Кардек весьма убедительно и стройно излагает как теорию, так и практику этих занятий.
— Кто такой Кардек? — спросил я.
— Вы не знаете?! — искренне поразился швед.
— Я слышал, что спиритизм связан с вызыванием духов и столоверчением, но это, пожалуй, и всё.
Никогда не относился к подобным занятиям серьёзно. Чтобы вызывать душу, мало зажечь свечи, погасить свет и взяться за руки. Тут требуются настоящие знания, доступные лишь посвящённым.
— Неужели все? — удивлению Улаффсона не было предела. — Помилуйте, да ведь люди посвятили изучению этого открытого Кардеком явления десятки лет! Больше ста даже! Я, хоть и медик, существования души не отвергаю — хотя, как и прочие, видеть её не видел и руками не трогал. Однако, когда всё время имеешь дело с материальным, плотским, хочется верить, что там, — он ткнул пальцем в потолок, — есть что-то помимо кишок, гноя, сукровицы и экскрементов.
— Что-то вечное? — спросил я, чтобы поддержать разговор и не заснуть. — Не подверженное тлению?
— Именно! Конечно, я прекрасно понимаю, что Libenter id quod cupumus credimus (мы легко верим в то, во что хотим поверить), но Кардек при помощи общения с духами сформулировал новую теорию не только существования человечества, но также его судьбы и предназначения, а это говорит об определённой системе, знаете ли. Основные постулаты изложены в «Книге Духов», «Книге медиумов», «Евангелии в трактовке духов» и «Генезисе».
— Расскажите, — попросил я, опасаясь, что тишина может подействовать на меня усыпляюще. — Только попроще.
— Духовное развитие человечества связано с так называемыми реинкарнациями, то есть, перевоплощениями. Существуя в человеческой плоти, духи очищаются, становясь с каждым разом всё совершеннее. Дух, прошедший все перевоплощения, переходит в вечность. Эти субстанции и населяют разные планеты.
— И что, ни один из этих духов не пытался отыскать в потустороннем мире своих родственников? — поинтересовался я.
Мне уже трудно было следить за картами, швед же, похоже, и вовсе утратил к игре интерес: ходил невнимательно, то и дело путал очередь.
— Этот довод приводили и другие спиритуалисты, не согласные с теорией спиритизма, — недовольно ответил Улаффсон.
— Вот как? А другие медиумы получали от духов такие же сведения, как этот... как его?
— Кардек.
— Да, он.
— Не получали, — швед, казалось, стал ещё угрюмее. Похоже, мои вопросы задевали его за живое.
Я вспомнил магические символы, которые видел в одной из комнат замка-клиники. Может, они как-то связаны со спиритизмом? Не пытается ли доктор совместить медицинскую науку и общение с духами?
— Как вы думаете, нельзя ли при помощи спиритизма обратиться к древним расам за ценными сведениями о врачевании, которые были в силу тех или иных исторических причин утрачены? — спросил я. — Например, к атлантам?
Улаффсон внимательно посмотрел на меня и бросил карты на стол.
— Кажется, я не могу продолжать игру, — сказал он. — Заканчивайте без меня. То, о чём вы подумали, могло бы стать настоящим прорывом, — сказал он мне. — Если бы удалось узнать — с помощью ли древних лекарей, или посредством общения с духами различных учёных — что даёт человеку visvitalis, то есть жизненную силу, мы, наверное, разгадали бы величайшую тайну вселенной, — швед вздохнул с явным сожалением. — Но очень трудно отыскать и вызвать нужного духа, особенно если ты не знаешь, как его называть. А имена древних лекарей почти все утрачены.
— Вы пробовали?
— Проводил кое-какие эксперименты, — уклончиво ответил Улаффсон. — Но мне они показались недостаточными.
— Я вспомнил, что Наполеон Третий был спиритом. Это правда?
— Во всяком случае, он часто приглашал Кардека для обсуждения его теории.
— Кажется, когда-то давно русский учёный Менделеев собирал какую-то учёную комиссию для изучения спиритизма.
— А говорили, что ничего не знаете о спиритизме, — с упрёком проговорил швед.
— Сейчас только припомнил, — честно ответил я. — Знаете, как бывает: начинаешь вспоминать одно, а за ним идёт другое, за другим подтягивается третье.
— Комиссия пришла к выводу, что спиритическое учение — самообман и суеверие. Но ведь эти учёные судили о вопросе с естественнонаучной точки зрения. А речь идёт о материях, не поддающихся измерению в пробирках или под микроскопом.
— Если подходить с точки зрения веры, — сказал я, — то спиритизм — это тяжкий грех. Англиканская церковь запрещает прорицания, гадания, ворожбу, чародейство, вызывание духов и вопрошание мертвых.
— Знаю, знаю! — со снисходительно улыбкой закивал Улаффсон. — «ибо мерзок пред Господом всякий, делающий это, и за сии-то мерзости Господь Бог изгоняет их от лица твоего; будь непорочен пред Господом Богом твоим», — процитировал он. — Это из «Второзакония». Христиане полагают, что человек, думающий, будто общается с душами умерших, на самом деле общается с бесами.
— А вы что же, не христианин? — спросил я.
— Я считаю, что любая религия загоняет человека в слишком тесные рамки для того, чтобы понять истинную сущность бытия, — ответил швед. — Мой принцип — эклектика.
— Изучаете все подряд?
— Отбираю то, что кажется мне ценным и… полезным.
— Кажется, это называется оккультизм.
Улаффсон пожал плечами, явно не желая развивать эту тему. Я не стал настаивать. Доктор через несколько минут попытался сменить предмет разговора и подискутировать ещё о чём-нибудь, но чувствовалось, что он буквально валится с ног. Наконец, сдавшись Морфею, он заснул на моей кровати. Я тоже с удовольствием поспал бы, но, во-первых, все подходящие для этого места были заняты, во-вторых, не хотел оставлять Люста с пленником наедине (хотя тот и связан, а вдвоём как-то спокойнее), в-третьих, подозревал, что скоро начнётся действие наркотического голода, и можно будет приступить к допросу.
Глава 61
Бодрствовал и выглядел совершенно свежим только Люст. Мы с ним сидели за столом, играя в канасту, которой меня научил немец.
Суть этой игры в том, чтобы сбросить все карты, имея так называемую «выкладку» из семи карт, которая и называется канастой. Она может быть красной или чёрной. В первой — семь или более карт одинакового ранга без двоек или джокеров. Во второй могут присутствовать двойки или джокеры, но их должно быть не больше половины. Добавление двойки или джокера к красной канасте сразу же превращает её в чёрную.
Люст сообщил мне, что этой игре научился несколько лет назад в Уругвае, где жил совсем недолго — состоял в охране какого-то местного богача.
— Я хотель затем перебираться Канада, — сказал немец. — Но пришлось вернуться Гегемония.
Я решил, что под «пришлось вернуться» Люст подразумевал «пришлось спешно уносить ноги».