Страница 54 из 67
- В моём доме мелкий убийца! Будущий Сусанин[9]!
- Скорее стрелок из подвала дома Ипатьевых…
Сдавленный голос чудился ужасно пугающим. Тот будто говорил сам за себя, что одна лишняя минута в его ладонях, и живым бы из зала Антошка не вышел.
Что же, его фраза не сделала лучше и не подарила больше шансов на спасение, потому что прозвучал очередной предательский треск.
- Папа!
- Ты думаешь, малец, что имеешь право шутить?! Думаешь, что у вас всё получится, да?! Пусть вы и заставили меня бежать прочь и крыться, словно я - чёртов император Александр 1, который как-то провинился, а вы - декабристы[10], пришедшие за справедливостью, это совсем не значит, что вы выберетесь с этого льда живыми!
Папа пыхтел, а у меня еле хватало сил, чтобы просто стоять и продолжать слушать, не то, что что-то ещё говорить.
- Вы утоните! Все вы, вместе взятые, пойдёте ко дну, зачитывая стихи романтичных уродов, которые заменили вам мозги! – рычал он. - И ты умрёшь в этой ледяной пучине, точно, как когда-то ваши любимые революционеры, точно, как твой блядский уверенный в себе командир, и точно, как твой лучший друг! Как его там…
- Не смейте говорить про него!
- Герочка!
- Хулиган!
Прозвище Есенина отец из глотки выплюнул. Его словно тошнило от него, воротило, тянуло блевать, как и от гостя, который, верно, оставался прижатым лопатками к старым недорогим сервантам.
Почему беседа с глупым парнишкой, что преисполнена романтизма и глупых шуток, ведётся о смерти, о революционерах и преисполнена такой сумасшедшей ненависти, что я слышу, как хрустят отцовские пальцы, формируя кулак?!
Что за нечто?!
- Он умрёт, как и ты, как и вы все!
Удивительно, но послышался очередной ответ.
Фантастика какая-то, что со сдавленным горлом Прохор старательно пытался выдавливать из себя фразы, словно ему совсем не плохо и совсем не больно.
Гордость, желание высказать своё или же это, всё-таки, обыкновенная детская глупость, управляющая им и утверждающая, что драма здесь к месту, мне не известно.
- Вопрос в том, кто погибнет первым…
- Какая разница?! - выкрикнул ему в лицо папа. - Это бомбы! Они заложены! Подохнешь ты - ваш вождь сидеть не будет! Умру я - Авильяны тоже дуло не опустят! Это война! Большая! И мы всё равно зачахнем все!
Кажется, с каждым словом из него уходило больше сил, и последние фразы вымолвлены куда большим шёпотом, оказались таким усталым признанием самому себе, что исход у всех один.
Знать бы исход у чего.
- Но, я надеюсь, схватка не коснётся моей дочери.
А вот это уже не угрозы и не злобные речи.
Скорее мольба в лицо ненавистному пареньку.
- Ты увидел её, - продолжил папа. - Ты знаешь её! Иветту Авильянову! Но ты не скажешь никому! Не потянешься к её телу, как к телу жертвы! Она не жертва тебе! Божий агнец! Ангелочек! Запомни! Она вне этой войны.
Молчание напряжённое давило мой и без того затуманенный рассудок.
- Я бы никогда на неё оружие и не поднял.
Точка в беседе поставлена, как и последняя завершающая в рассказе о наших с ним отношениях.
- Вот и отлично.
Наконец-то дверь открылась. С трудом успев спрыгнуть с кресла и сделать вид, что я ничего не слышала, я приняла излишне крепкие объятия от Антошки, точно зная, что вижу его последний раз.
Наверное, должны быть какие-то вопросы. Что-то, объясняющее ту ситуацию, что-то, рассказывающее о причине ненависти моего отца и его сумасшедшего страха за меня, но всё, что узнала я в тот день и что осталось со мной надолго - это две самые глупые вещи, услышанные в диалоге.
Первое: Прохор знал, что такое оружие, он управлял им, но ни за что бы не поднял дуло пистолета на меня.
А второе: кто бы ни был его командиром, он ценил его не так сильно, как лучшего друга.
Получается, что нас таких, за кого он был готов отдать душу и сердце, было лишь двое.
Я и неизвестный хулиган.
[1] Владимир Галактио́нович Короленко — русский писатель, журналист, прозаик и редактор, общественный деятель. Известный публицист, заслуживший признание своей правозащитной деятельностью как в годы царской власти, так и в период Гражданской войны и советской власти.
[2] «В дурном обществе» — рассказ Владимира Короленко, почти полностью написанный им в годы пребывания в якутской ссылке (1881—1884). После тот сократили и переименовали для детской аудитории в «Дети подземелья».
[3] «Могучая кучка» — творческое содружество русских композиторов, сложившееся в Санкт-Петербурге в конце 1850-х — начале 1860-х годов. В него вошли: Милий Алексеевич Балакирев, Модест Петрович Мусоргский, Александр Порфирьевич Бородин, Николай Андреевич Римский-Корсаков и Цезарь Антонович Кюи.
[4] Константин Михайлович Симонов — русский советский прозаик, поэт, драматург, киносценарист, общественный деятель, журналист и военный корреспондент. Герой Социалистического Труда, лауреат Ленинской премии и шести Сталинских премий. Участник боёв на Халхин-Голе и Великой Отечественной войны 1941—1945 годов.
[5] Леонид Семёнович Каневской — советский, российский и израильский актёр театра, кино и дубляжа, телеведущий; заслуженный артист РСФСР. Член общественного совета Российского еврейского конгресса.
[6] Строки из стихотворения «Письмо к женщине» Сергея Есенина.
[7] Доме́никос Теотоко́пулос, более известный как Эль Греко — испанский живописец, скульптор и архитектор греческого происхождения, один из крупнейших мастеров позднего Испанского Ренессанса.
[8] А́нна Андреевна Ахматова — русская поэтесса Серебряного века, одна из наиболее значимых фигур русской литературы XX века. Была номинирована на Нобелевскую премию по литературе.
[9] Иван Сусанин — русский национальный герой, крестьянин из села Домнино, прославившийся спасением царя Михаила Фёдоровича от польско-литовского отряда во время русско-польской войны.
[10] Декабристы — участники российского антиправительственного движения, члены различных тайных обществ второй половины 1810-х — первой половины 1820-х годов, организовавшие на Сенатской площади в Петербурге восстание 14 декабря 1825 года и получившие название по месяцу восстания.