Страница 24 из 43
Но шансы на побег казались призрачными. Хотя патрульный катер находился в полумиле от нас, его трехфунтовка держала «Танцующую» на прочном поводке. К тому же на борту у нас оставался Дейли с четырьмя делегатами от банды головорезов Дады.
Я закурил первую за день чируту, и сигара оказала на меня самое чудотворное действие. Почти сразу я увидел игольное ушко света в конце длинного и сумрачного тоннеля. Подумал на эту тему чуть дольше, легонько попыхивая дымом черного табака, и пришел к выводу, что попробовать стоит. Но для начала надо переговорить с Чабби.
– Дейли, – бросил я через плечо. – Ведите сюда Чабби, пусть встанет у штурвала. Мне надо вниз.
– Зачем? – с подозрением осведомился он. – Что вы собираетесь там делать?
– Скажем так: то, что обычно делаю каждое утро, и никто другой не способен сделать это вместо меня. Если заставите объяснять, я покраснею.
– Вам бы, Флетчер, на сцене паясничать. Ваши хохмы меня доконают.
– Хм, а это мысль.
Он велел матросу привести из каюты Чабби и занял мое место у штурвала.
– Никуда не уходите. Позже мне надо будет с вами поговорить, – тихо сказал я уголком рта и спустился в кокпит. Когда вошел в каюту, Анджело слегка просветлел и даже одарил меня вполне приличной версией старой доброй прожекторной улыбки, но трое охранников – им, по всей видимости, было скучно – нацелили на меня автоматы с таким энтузиазмом, что я в спешке вскинул руки: «Спокойно, парни, спокойно» – и бочком прошел мимо них по трапу. Двое, однако, следовали за мной до гальюна с таким видом, словно собираются войти в него и составить мне компанию.
– Джентльмены, – возразил я, – если продолжите направлять на меня эти ваши штуковины в следующие несколько критических мгновений, то, наверное, станете изобретателями революционного средства от запора. – Они непонимающе косились на меня, а я, крепко закрывая дверь, добавил: – Вы же не хотите, чтобы вам дали за это Нобелевскую премию?
Когда я снова открыл дверь, они стояли в тех же позах, словно ни разу не шевельнулись. Заговорщицким жестом я поманил их за собой. На лицах матросов вспыхнул интерес, и я проводил обоих в капитанскую каюту, где под широкой двуспальной койкой имелся тайник, на создание которого я потратил не один десяток часов. Размером с гроб, но с вентиляцией. Достаточно большой, чтобы в нем мог вытянуться человек. Когда во время ночных заплывов я перевозил людей, тайник служил укрытием на случай обыска, а в другое время я складывал в него ценные, запрещенные или опасные грузы. В настоящий же момент здесь хранились пять сотен автоматных патронов, деревянный ящик ручных гранат и две коробки шотландского виски «Чивас Ригал».
С восхищенными возгласами оба матроса закинули автоматы на плечи и выволокли из тайника коробки с «Чивасом». Обо мне позабыли, поэтому я ускользнул из каюты и вернулся на мостик, где встал рядом с Чабби, но не спешил перенимать у него штурвал.
– Долго вы, – проворчал Дейли.
– Люблю растянуть удовольствие, – объяснил я, а он, потеряв ко мне интерес, отошел к заднему релингу и стал смотреть на идущий в кильватере патрульный катер.
– Чабби, – шепнул я, – Артиллерийский пролом. Ты как-то говорил, что между островом и рифом есть проход.
– Во время прилива, на вельботе, для умелого человека с крепкими нервами, – согласился он. – Я ходил там, когда был безмозглым ребенком.
– Через три часа прилив. Сумею провести там «Танцующую»? – спросил я.
– Господи! – молвил Чабби, изменившись в лице, повернулся и с недоверием уставился на меня.
– Сумею? – шепотом настаивал я.
Он громко цыкнул зубом, посмотрел на небо и потер щетинистый подбородок. Пришел к какому-то выводу и сплюнул за борт.
– Ты, Гарри, сумеешь. Но только ты. Из всех, кого я знаю.
– Говори маршрут, Чабби, и побыстрее.
– Давно это было, но… – И он в общих чертах описал полоску воды между рифом и островом. – Там три излучины: налево, направо и опять налево, а потом узкая горловина, мозговик по обе стороны… «Танцующая» протиснется, но оставит на нем немного краски. Потом будет громадная заводь – промоина за главным рифом. Хватит места, чтобы развернуться и подождать правильной воды, а потом выйти через пролом в открытое море.
– Спасибо, Чабби, – шепнул я. – Теперь ступай вниз. Я показал охранникам, где у нас запасы виски. К тому времени как рвану к пролому, они перепьются до беспамятства. Как топну трижды по палубе, это сигнал, чтобы вы с Анджело забрали у них стволы и всех скрутили.
Солнце поднялось уже довольно высоко, и впереди, в каких-то нескольких милях, виднелся строенный силуэт Дедов, когда из каюты донесся первый взрыв пьяного смеха и треск ломающейся мебели. Дейли не обратил на эти звуки никакого внимания, и мы продолжили идти по тихим прибрежным водам к обратной стороне Артиллерийского рифа. Я уже видел его черный излом, похожий на зубы древней акулы, за ним – белые всплески высокого океанского прибоя, а дальше – открытое море.
На подходе к рифу я чуть-чуть приоткрыл заслонки, и пульсация моторов «Танцующей» изменилась, но не настолько, чтобы встревожить Дейли. Он стоял, прислонившись к релингу, усталый и небритый, и, наверное, тосковал по пропущенному завтраку. Я уже отчетливо слышал грохот прибоя о коралловую полосу. Судя по звуковому сопровождению, попойка в каюте набирала обороты. Наконец Дейли тоже обратил внимание на шум, беспрестанно доносившийся из-под палубы, нахмурился и послал охранника посмотреть, в чем дело. Тот, тоже заскучавший, расторопно исчез внизу, но так и не вернулся.
Я глянул за корму. Скорость наша слегка возросла, и разрыв между «Танцующей» и патрульным катером потихоньку увеличивался. Мы неуклонно приближались к рифу.
Теперь я с волнением смотрел вперед, пытаясь засечь ориентиры, о которых рассказал мне Чабби. Нежно коснулся заслонок, приоткрыл их еще на одно деление, и патрульный катер остался чуть дальше за кормой.
Вдруг в тысяче ярдов от нас я узрел вход в лагуну за Артиллерийским рифом, отмеченный двумя выцветшими от непогоды коралловыми шпилями, и прочел цветовую разницу между ее мутноватыми водами и кристальной океанской волной.
Снизу донесся очередной буйный взрыв пронзительного хохота. Один из людей Дады, пьяно пошатываясь, выбрался в кокпит и доковылял до релинга, где его тут же обильно вытошнило в кильватер, ноги отказались держать его, и матрос повалился на палубу, где и остался.
Испустив гневный возглас, Дейли бросился вниз, и я, пользуясь случаем, приоткрыл заслонки еще на пару делений и взглянул вперед, собираясь с духом перед финальным рывком. Надо бы увеличить разрыв между «Танцующей» и ее конвоиром: в схватке с расчетом трехфунтовки пригодится каждый дюйм.
Я планировал поравняться с лагуной, а потом дать полный ход, предпочитая риск напороться на подводные коралловые клыки проверке меткости артиллеристов патрульного катера. Прежде чем выйти в открытое море, нам предстояло одолеть полмили узкого извилистого пути в обрамлении смертоносных берегов. Почти все время «Танцующая» будет отчасти скрыта коралловыми разрастаниями, а излучины лагуны добавят трудностей расчету трехфунтовки. Еще я надеялся, что входящие в пролом волны обеспечат нам ощутимую вертикальную качку и «Танцующая» запрыгает вверх-вниз самым хаотичным образом, наподобие уточки в стрелковом тире.
В одном я был уверен: капитан-лейтенант Сулейман Дада – мореход, известный своим бесстрашием, – не рискнет преследовать нас в этой лагуне, и орудийный наводчик вынужден будет состязаться с быстро растущим расстоянием до цели.
Игнорируя алкогольное буйство в каюте, я не сводил глаз со входа в лагуну, который стремительно приближался, и отчаянно надеялся, что присущее капитану и команде патрульного катера искусство судовождения окажется достоверным мерилом их меткости.
Вдруг розовый от гнева Питер Дейли взмыл на мостик, подскочил ко мне, шелковистые усы его сделали попытку ощетиниться, а губы задрожали, и он наконец выговорил: