Грезы

И вот она уже ведет его сквозь мрачные коридоры и залы, демонстрируя свое грандиозное приданное. Он следовал за ней, не задавая вопросов, просто зная, что необходимо как можно скорее скрепить их блестящий союз. Сколь же великолепен был этот замок в эпоху своего расцвета. Следы былого величия угадывались в истлевших гобеленах и покрытом сетью морщин мраморе. Когда-то множество людей наполняли эти холодные стены радостью и жизнью. Теперь здесь была жизнь иного рода — розовый плющ и пурпурный виноград вгрызались в вековой камень. Пол устилала палая листва — все еще яркая, но уже необратимо опаленная увяданием. Диковинные хрустальные цветы тихо шептались, наполняя сырой воздух зябким перезвоном. В неверном голубом свете неожиданно вспыхнул острый блеск металла — отточенным движением невинная дева отсекла соцветие от сильного стебля, который теперь истекал пурпурным соком. Из срезанных цветов его нареченная ловко сплела пышный венец невесты и попросила своего принца возложить на ее чело.

Они продолжили свой путь сквозь разрушенные коридоры, мимо лестниц, ведущих на вершину пустоты. Череда портретов, что должна была радостно напутствовать жениха и невесту, теперь хранила не мудрость веков, а безмолвие — вершители истории проиграли схватку с плесенью и бурным потоком человеческой памяти, обратившись в дряхлые огрызки сознания, и это не вызывало в нем сожалений. Лишь небольшой портрет в скромной раме казался невосполнимой потерей. Сырость сожрала самое важное — лицо женщины было утрачено навсегда. И все же эти буйные каштановые волосы смущали разум тенью узнавания. Однако он пришел сюда ради легендарной красавицы, а не безымянной дочери забытой эпохи, а потому поспешил за своей суженной, что уже ушла далеко вперед.

Он настиг ее возле огромной купели, мерцающей голубоватым сиянием. Его невеста, не замечая безмолвного приближения, обращалась к кому-то в глубине сияющих вод.

— Здравствуй, сестра. Как давно мы не виделись. Скучала ли ты по мне? — старые двери сварливо проскрипели в ответ. — Я пришла поделиться радостью. На сей раз сомнений быть не может, он — тот самый, — раскат грома надменным «и этот тоже?» прокатился по пыльным залам. — Меня оскорбляют твои нескончаемые насмешки! Ты совсем как наши родители, что всегда разочарованно сетовали о моей наивности. Почему, даже спустя столько лет, ты не хочешь признать мою правоту? Почему ты так настойчиво отвергаешь силу красоты и юности? Почему насмехаешься над неоспоримой истиной — любовь найдет тебя и спасет от всех горестей и невзгод? Любовь прекрасна, чиста, непорочна, и она стоит даже целой жизни в ожидании! — Ветер в дымоходе злобно провыл «Глупышка!». — Замолчи! Я была права — любовь всегда побеждает, нужно только верить. Мой нареченный заберет меня в свой дом, назовет своей женой и будет любить вечно. А ты так и останешься здесь, печальный памятник бездушной мысли. О, сестра, все было бы иначе, не перечь ты мне. Но ты так полагалась на голос разума — и посмотри, чем ты стала! — более не печальная красавица погрузила руку в воду купели, чтобы наконец явить миру свою собеседницу. В ястребиной хватке фарфоровых пальцев пульсировал синими венами беззащитный мозг. — Холодный расчет обратил тебя в мерзкую, склизкую дрянь. И ты останешься такой на целую невыносимую вечность, пока я буду прелестной и любящей женой. Ну же, сестра, возрадуйся моему счастью! Быть может это утешит тебя в твоем бесконечном растворении, — и красивейшая из женщин брезгливо отбросила свою плоть и кровь обратно в купель. Влага все еще мерцала на ее руке, и он уловил забавную игру света — кожа покрывалась россыпью темных пятнышек и сетью морщинок. Не медля более ни мгновения, она указала ему путь к месту их обручения, а затем поспешно скрылась в сияющем лиловом тумане.

Он пробирался сквозь слепящую неизвестность, торопясь навстречу процветанию и благополучию. То тут, то там его путь преграждали могучие скрюченные деревья. Их узловатые ветви черными когтями рассекали искрящееся марево. Мутные зеркала, что крепились к стволам, искривляли и без того неверное пространство. Он с беспечной усмешкой отметил, как похож этот странный лес на обороняющихся воинов, что укрываются щитами. Слабое эхо металось меж стволами, превращая постукивание ветвей в робкое предостережение и отчаянную мольбу.

Полянки бирюзовой лаванды и лазоревых анютиных глазок, напротив, указывали ему верный путь сладким шепотом «иди ко мне… ты мой… люби только меня… прочь от других…». Повинуясь этому зову, он вскоре разглядел неземное, бестелесное создание в белом одеянии и прозрачнейшем хрустальном венце. Блеск тумана извращал подвенечный наряд: изысканное кружево мнилось рыбьими хребтами, а жемчуг перекатывался со звуком стучащих зубов. Даже шелк ее волос казалось тусклым и покрытым серебристым инеем. Она приветственно тянула к нему руки, призывая спешить к алтарному камню.

— Любовь моя, наконец ты со мной. Я так долго ждала тебя, хранила себя для тебя. Ты — моя жизнь, без тебя меня нет. Я сделаю, что захочешь и как захочешь. Я буду славить твою смелость и доблесть. Закрою тебя от стрелы и меча. Изведу всех, кто будет тебе докучать. Прокляну твоих врагов. Я стану, какой захочешь, скажу, что пожелаешь, буду покорной и кроткой. Только люби меня, слышишь? Люби меня вечно, мой принц. Люби меня — и я вся твоя, без остатка.

Лихорадочный румянец распустился на ее щеках, а горящий взор молил об ответе. Какой неравноценный обмен и насколько очевидный выбор: по-собачьи преданная красавица-жена за одно короткое «люблю тебя». Он скрепил лживую клятву поцелуем. Ее пальцы судорожно вцепились в его плечи, не позволяя сбежать от женщины, что готова так слепо верить в его пустые слова. Огонь ее безумия перекинулся на него, распаляя первобытный голод. И вот он уже готов взять свое по праву.

— Люби меня, — сбивчиво шепчет юная дева, осыпая его лицо поцелуями.

За стенами замка разыгралась буря, так похожая на шквал чувств в его душе — неудержимая, яростная, сносящая все преграды. Резкий порыв ветра, что проник неизвестно откуда, в мгновенье ока разогнал искрящийся туман. Теперь сплетение их тел освещали только всполохи молний, а раскаты грома соперничали в громкости с биением их сердец. Когда от цели его отделяли несколько толчков и пара стонов, очередная вспышка молнии исказила реальность, и он увидел под собой безобразную старуху, что бесстыже извивалась на каменном алтаре. Он отпрянул от неожиданности и омерзения, но тут же в темноте его позвал юный голос:

— Любимый, вернись ко мне! — и нежные руки сковали его в змеиных объятьях. Он с опаской провел по ее лицу, волосам и груди и лишь после этого убедил себя, что глаза его обманули.

Уже в следующий миг он был в седле и гордо вез свою добычу домой, позволяя окружающим любоваться ею и завидовать ему. Он предвкушал похотливые взгляды соседей-правителей и блага, что он выменяет на прелесть своей покорной жены. Он строил планы, как дуэли за честь супруги помогут благопристойно устранить самых яростных из его политических соперников. Приветливая улыбка и нежный голос покоряли встречающуюся им чернь, что так и льнула к этому неземному созданию. На очередном постоялом дворе к ним подошла старушка и угостила прелестницу яблоком. Как только Красавица откусила кусочек, ее глаза в ужасе расширились, и она начала медленно оседать на землю.

— Помоги мне, Драко! — умоляюще прошептала она, прежде чем ее глаза закрылись.

Вот же черт, откуда ему знать, как спасать от отравленных яблок? Даже друзьям не успел похвастаться…

***

Пробуждение было мерзким — зябко, сыро, неудобно. Как будто он спал на камнях. Драко с удивлением обнаружил, что проснулся как раз-таки на них — гравий врезался в щеку острыми краями. Кто-нибудь объяснит, какого черта он делает в парке на берегу пруда, возле самой кромки воды?

Комментарий к 1. Летаргия

Пожалуйста, пишите комментарии, мне очень важно знать ваше мнение! И буду благодарна, если поможете подобрать метки.

========== 2. Ночной ужас ==========