Кержак

— Можно. Только осторожнее, они иногда кусаются, если чего-то испугались.

Пятерка стариков с удивлением смотрела, как самая шустрая крыса ловко взобралась по чужому рукаву, пристроилась на плече и стала обнюхивать искалеченное огнем ухо. Мальчишка захихикал:

— Щекотно!..

Порывшись в кармане, Лисса протянула кусочек прессованного брикета:

— Угости, Чик рад будет. Второму пока не давай, он осторожничает, в угол забился.

Посмотрев вокруг, энергетик увидел слабые улыбки на изможденных лицах. Похоже, настороженность прошла. Значит, можно переходить к делу. За каждую минуту простоя грузовика платить придется.

— Здравствуйте, соседи. Добро пожаловать в наш общий дом… Загама, что на пороге держишь, не приглашаешь? Командуй.

Три последующие месяца для Осокина слились в один бесконечный кошмар. Когда ему рассказывали, что Семерка на последнем издыхании, он не понимал, что в самом деле имели в виду.

Фактически от станции остался каркас и обрубки жилых отсеков ближе к днищу в третьем секторе. Плюс кусок второго, где стояли реакторы и большую часть времени проводили авральные команды. В остальном — мертвые коридоры, проброшенные на живую нитку кабели, периодически промерзающие водоводы и трубы вентиляции. Не хватало ничего. После двух первых недель Иван только головой мотал — как местные умудряются выживать? Как не погибли до сих пор?

Но — день шел за днем, людей клана раздергали по всей округе, операторы с дронами умудрялись за сутки залатать одну дыру и тут же мчались к другой. Привезенное оборудование испарилось, будто его и не было. Поэтому большую часть запчастей, монтажных плит и всего, что можно ободрать, тащили с других отсеков. Паррэт, согласившийся стать официальным пилотом Семерки, на пару с Анатолием гонял шаттл или для внешнего монтажа, или подскакивали к соседним руинам. С Шестерки обдирали все, на что падал взгляд. Три команды мародеров буквально прописались на местном железе. Туда же периодически подбрасывал танки с топливом Гарди. Клан Тутси не забывал, кто помог им неплохо подзаработать. И был готов чуть-чуть поделиться с дальним прицелом. Ведь кержак — он удачливый. Если что-то еще полезного придумает, можно будет неплохо навариться. Это идиоты с Отстойника выгнали перспективные кадры. В Предбаннике таких идиотов нет. Поэтому и живут куда лучше.

С трудом открыв глаза, Иван сел на кровати и попытался понять: где он и что происходит. Неожиданно в голове мелькнуло: а ведь не будили, дали возможность отоспаться. Впервые за долгое время.

Одевшись, мужчина добрел до раковины и ополоснул лицо. Воду в жилые отсеки подают регулярно почти месяц. Как и энергию. Делим с помощником вместе с энергетиками «живут» в реакторном отсеке. Местным специалистам установили два «К»-чипа по сложным системам. Это позволило из шести активных блоков штатно погасить четыре, подшаманив два оставшихся и выведя их на постоянный режим. Десять процентов нагрузки на каждый, с возможностью поднять выработку энергии в любой момент.

Можно сказать, из умирающей станции Семерка превратилась в очень бедную. Но — живую.

Фермы дали первый урожай. Треть ушла на новые посевы, остальное использовали для увеличения пищевых рационов. Из пяти огромных накопительных танков в корме три пришлось раскурочить. Оставшиеся два добили льдом. Запасы воды и кислорода на полгода, как минимум. В начале недели еще раз прошлись по всему жилому уровню, закончив конопатить оставшиеся щели. Люди закрепились там, где была возможность. Сейчас начали потихоньку отвоевывать у пустоты жилое пространство. И раз дали поспать почти сутки, трехмесячный аврал явно закончился.

Минусы? Умотались все до полумертвого состояния.

Плюсы? Кержак и его люди стали своими, смешавшись с местными в одно целое. Теперь нет «понаехавших» и «чужих». Есть граждане Семерки, соседи и хорошие знакомые.

Устроившись за столом, Иван зачерпнул ложкой пахучее варево и осторожно отправил в рот. Бабушка Фарли не просто любила погорячее. Где-то откопала запасы приправ и теперь ее готовка легко могла конкурировать с мексиканской кухней.

— Пришел в себя? — спросил Дисма, устраиваясь рядом с горячим отваром в пузатой чашке.

— Спасибо, что не дергали. Вроде соображать чуть могу.

— Нормально. Загама скоро подойдет. Говорит — праздник, мы переходим на смены. Теперь не все разом пытаются удержать расползающееся одеяло, а работают по утвержденному плану.

— Хорошая новость. Что еще?

— Список «надо» еще на сотню пунктов пополнили. И больше половины из этого придется закупать. Где и как — без понятия. Старожилы почему-то считают, что ты достанешь кролика из шляпы фокусника. У тебя ведь получается.

— Я тоже хочу кролика. Но у нас пока только две крысы. Кстати, их нашли после недавнего побега?

— Их даже не искали, просто на мониторе посматривали, куда пойдут. Покрутились, территорию исследовали и сами вернулись. У коробки переднюю стенку сняли, в заперти не держат. На удивление сообразительные заразы. Вон, на стеллажах в углу сидят. И закрытые банки с кормом там же.

Повернувшись, Иван полюбовался на хвостатых питомцев. Точно — младший шуршит внутри, с подозрением поглядывает на взрослых. Старший забрался на верх личного жилища и что-то хомячит, только усы шевелятся.

— Кабели не сожрут?

— Даже не пробуют. И без того есть, что погрызть. Ну и детвора за ними присматривает.

— Повезло ушастым. Кормят, поят, из всех обязанностей — по рукам побегать и в коробку с мусором погадить вовремя. Не жизнь — малина…

Когда кержак почти доел, рядом устроился Загама. За время бесконечного аврала Иван успел узнать негласное прозвище некоронованного диктатора Семерки: «Кремень». Как объяснили аборигены, главу анклава нельзя было прогнуть под чужие хотелки. За своих он был готов умереть, утащив с собой побольше врагов. При этом за полученное место не держался, но желающих взвалить на себя тяжелую ношу не было видно.

— Вечер добрый, соня. Надеюсь, тебе полегчало. Когда вчера укладывали и сапоги стаскивали, на тебе лица не было.

— Спасибо, вроде живой. Сейчас еще чай попью и можно дальше работать.