Цвет магии – чёрный

– У неё был странный голос, – добавила Тина. – Я запомнила, потому что он действительно звучал так… Словно она не говорит, а поёт. И акцент такой… Из провинции, наверное.

Наверное.

Я обратил внимание, что принцесса на портрете была без перчаток. Узкие красивой формы руки с длинными музыкальными пальцами – их Тина вырисовала особенно тщательно. Их, лицо и выбившуюся из-под шапки чёрную прядь.

– Руки, да, – кивнула сестра. – Я хорошо их рассмотрела, потому что она поскользнулась, я её поддержала. Она, знаешь, схватилась за меня неудачно – за лицо. Меня от её прикосновения буквально обожгло. Ох, Эл, я такая впечатлительная! А что? Ты её знаешь?

– Нет.

Мама обняла меня напоследок. Прежде чем сунула пирог, завёрнутый в промасленную бумагу.

– Не отказывайся. И пообещай нам писать. – А потом шепнула, снова обняв: – Это твой дом. Не забывай.

– Нет, – пробормотал я.

– Да. Всегда.

Тина тоже сунула мне маленький свёрток.

– Потом открой. Я мечтала отдать это тебе, когда ты вернёшься.

– Я не вернулся.

– Разве?

Это всё-таки было больно – уходить. Они стояли на пороге, глядя мне вслед – я расцеловал обеих на прощание. Слёзы горчили на губах.

«Не оборачивайся», – думал я. Я и не обернулся. Но меня словно толкнуло что-то и вспомнился портрет принцессы, написанный Тиной. Что сделает с ними Шериада, если я её огорчу? Словно по наитию – со мной такое бывало – я остановился и мысленно пожелал: «Пусть всё у вас будет хорошо. Сказочно хорошо, очень удачно». Внутри будто струна натянулась, а перед глазами поплыли пятна. Мне почудилось, как дом накрывает сфера золотого света, мигает и гаснет, но не исчезает, а будто становится невидимой.

А мне вдруг сделалось очень тяжело, голова закружилась, к горлу подкатила тошнота. Я дошёл до кареты и кое-как забрался внутрь, и в обморок упал уже там.

Сроду со мной обмороков не случалось.

В себя я пришёл уже в поместье на той роскошной кровати, якобы в моей комнате. Надо мной склонялся дворецкий с чашкой бульона, и бледный до синевы Ори маячил у него за спиной.

– Видите, господин. Вам следовало поесть, особенно если собирались колдовать. Зачем вы так? – сказал дворецкий.

Сил спорить не было.

На следующий день я от слабости не смог подняться с постели. Было страшно, что госпожа придёт и увидит меня таким. Впрочем, бояться я быстро устал.

Так прошла вся неделя. Меня очень плотно кормили, практически насильно. Если я пил бульон, то он обязательно был наваристый и густой, а мясо – его мне теперь подавали на завтрак, обед и ужин – непременно сочилось кровью.

– Может, врача? – несмело предложил как-то Ори.

Ответил дворецкий, он ухаживал за мной, как заботливая сиделка:

– Не поможет, и ты это отлично знаешь. Магическое истощение излечит только другой волшебник.

Удивляться сил не осталось. Может, оно и к лучшему: когда не спал, я читал книги принцессы. Они были даже интересными, если воспринимать их как сказку. А чем ещё они могли быть?

В свёртке Тины оказался портрет меня, каким я был два года назад. Тогда я улыбался искренне, и в моих глазах жила уверенность.

Сейчас же я попросил Ори принести мне зеркало, посмотрел – и положил портрет на прикроватную тумбочку. Теперь в моих глазах была только усталость.

Если принцесса за мной и наблюдала, ей, наверное, было дико скучно.

Она явилась ровно через неделю, час в час – в пять вечера. Конечно же, нашла меня в постели. Я думал, она расстроится: как же, её дорогое приобретение уже сломалось.

Ха, расстроится! Её аж перекосило.

– Как? – Она не кричала, но её голос вмиг наполнил комнату, задрожали даже стёкла. – Я оставила тебя на неделю. Всего неделю! Как ты умудрился высушить себя подчистую? – Она обернулась на Ори, замершего у стены. – Я же просила!

Ори немедленно рухнул на колени. Я опешил.

– Госпожа, его-то вины здесь нет, – вырвалось у меня.

Как и моей, но кого это волнует.

– Неужели? – голос Шериады сочился теперь, как горький яд.

Бедный Ори скорчился на полу, а я вспомнил слова принцессы: «Ты не хочешь меня злить». Что она сделает? Слуги её явно боятся.

– Миледи, господин отказывался от еды, что нам было делать? – К Ори прошёл дворецкий, встал рядом, словно защищая.

– Отказы… – Принцесса оглянулась на меня. И судя по интонации, выругалась.

Всё, сейчас я узнаю, как тут наказывают, лениво думал я. Очень хотелось спать. Я смотрел на принцессу, а в голове плыло: «Ну давай, удиви меня».

Принцесса вздохнула. И сразу как будто сделалась меньше, не такой зловещей.

– Ори, встань ради всех богов. Я не сержусь.

Он поднялся, осторожно посматривая на неё. Его трясло.

– Правда не сержусь, – повторила принцесса. – Алекс, накрой в столовой, пожалуйста. Я от еды не откажусь.

Дворецкий поклонился.

– А господину принести?..

– На двоих накройте.

– Да, миледи.

– И оставьте нас.

Когда дверь за ними закрылась, принцесса обернулась и… Нет, не накинулась на меня с упрёками.

Она спросила:

– Что, так всё плохо?

– Всё замечательно, госпожа. – Я закрыл глаза. – Вы ещё не хотите прекратить эту игру?

– Какую игру?

– В которой у меня роль аристократа. Госпожа. – Я попытался улыбнуться. Думаю, получилось плохо, потому что она вздохнула и покачала головой.

– Нет никакой игры. Ты волшебник, а волшебники – сливки нашего общества. Представь, ты можешь призвать демона, который окрутит моего любимого дядю-короля. Естественно, ты круче его, не так ли?

– Простите, госпожа, я не понимаю.

– Ну конечно. – Она подвинула кресло к кровати и села. – Скоро поймёшь. Книги ты, конечно, не читал.

– Я сделал всё, что вы приказывали, госпожа. Я готов. Спрашивайте.

Она недоверчиво посмотрела на меня и усмехнулась.

– После ужина. Пожалуйста, расслабься.

Я откинулся на подушку – и плевать мне уже было, что она собирается делать.

Принцесса сняла изящные перчатки, на этот раз лиловые. Её руки были ровно такие, как на портрете у сестры.

А потом она положила мне ладонь на лоб.

Прикосновения я даже не почувствовал. Только тепло – как будто меня окунули в солнечный свет, и дышать сразу стало легче, а мигрень моментально прошла. Я поймал себя на том, что тяжело дышу и улыбаюсь.

Потом принцесса отняла руку, и всё прекратилось.

– Вот так. Я буду ждать тебя в столовой через полчаса.

– Да, госпожа. – Мне было невероятно легко. Впервые за неделю слабость ушла.

Как она это сделала?

– Госпожа, могу я спросить?

Она остановилась у двери.

– Хочешь узнать, что я с тобой сделала?

– Вы видели мою сестру, госпожа. Могу я спросить, зачем?

Шериада пожала плечами.

– Даже не буду уточнять, откуда ты знаешь. На твоей фотографии у неё чахотка. Я хотела узнать, здорова ли она. Было бы грустно, если бы ты приехал – а она умерла, правда?

Как будто за сутки её можно было спасти!

– Да, госпожа. Вы узнали это по фотографии?

– Ну да. Я всё-таки целитель.

Ага. А я заморский принц.

– Если тебе интересно, то чахотку ей практически вылечили. Курс лекарств стоит огромные деньги – ты же поэтому подался в спутники? Можешь не отвечать. И не беспокойся за сестру. Я высосала из неё остатки болезни. И зарождающийся остеохондроз. И порок сердца лет через двадцать. У твоей матери тоже. Зрение к ней вернётся в течение месяца. Так нужно – или большая нагрузка на мозг, если сразу. – Принцесса устало потёрла лоб. – Не волнуйся. Я ничего им не сделаю. И ты можешь видеть их хоть каждый день, я не против.

– Тогда дайте мне нормальную одежду, – вырвалось у меня.

– Нормальную? Чем эта тебя не устраивает?

– Чёрный – цвет короля, госпожа.

– Чёрный – цвет магии, Элвин.

– В Нуклии, да, госпожа, – об этом я уже прочёл. – Но не здесь.

Она вздохнула.

– Хорошо. Признаюсь, я не знаток вашей цветовой системы. Поэтому моя дражайшая тётка так пялится, стоит мне надеть жёлтое? Это тоже что-то значит?