Солдаты льда

Два часа спустя Мартина оказалась в вестибюле лабиринта, окруженная звуками гулянки. Плаксивая музыка хардрейнджеров — странных скрипок с дополнительными струнами, которые гудели, как волынки и шарманка, эхом отражались от гладких деревянных стен. Гномы смеялись и хихикали, спеша в зал совета, приспособленный под танцевальный зал. Их толстые круглые лица казались достаточно праздничными, но Арфистке показалось, что их веселье было наигранным.

Шум достиг своего пика у входа в зал совета, который и без того был забит битком. Белобородые музыканты пиликали  и кланялись, сидя на грубом столе, сделанном из нескольких бочек и досок. По пробкам, вбитым в бочки под ними, свободно истекал крепкий сидр. Парочки яростно танцевали на полу, в то время как свободные девушки хихикали и перешептывались, наблюдая за молодыми кавалерами из тени арок. Четырехсотлетние жители колонии сидели на передних скамьях, тупо кивая в такт гудению струн хардрейнджеров, их пальцы, покрытые старческими пятнами, подрагивали в такт мелодии. Женатые мужчины сидели, сгрудившись вокруг кранов с сидром, воздух над их головами был густым от трубочного дыма. Позади них, на более высоких сиденьях, их приземистые жены смотрели на танцоров, вспоминая о мелодиях, под которые они когда  когда-то кружились на танцполе.

Только воинственные фигуры, притаившиеся у дальних стен, опровергали причину празднования. Там был и Джука, все такой же чопорный и мрачный, даже вне службы. Вокруг него собрались несколько других членов спасательной группы — молодые воины, которые наслаждались героическим образом своих старших. Мартина заметила, что застенчивый Тури отдалился от своего брата. Он тихо сидел в углу, теребя руками подол своего одеяния.

Прежде чем она смогла продвинуться дальше в комнату, женщина была отодвинута в сторону группой девочек-гномов. Маленькие девочки ворковали и суетились вокруг нее, праздничный дух зала придавал им смелости преодолеть свою врожденную застенчивость. Мартина обнаружила, что на нее обрушился шквал вопросов. Неужели все человеческие женщины одеваются так же, как она? Они танцуют? Неужели они все носят мечи и ругаются, как батраки? Какие у них мужчины? Это продолжалось и продолжалось, пока у рейнджера не закружилась голова.

Арфистка с облегчением увидел Вила, держащего в одной руке кружку и возвышающегося на добрых два фута над толпой курящих Вани. Прорвавшись сквозь строй своих инквизиторов, чтобы пробиться к Вилу, Мартина проигнорировала взгляды мужчин Вани, когда она вторглась в их клику.

— А, вот и ты, Мартина, — весело прокомментировал мужчина. — Выпьем?

— Абсолютно, — с облегчением ответила Мартина. — Если мне придется отвечать еще на какие-нибудь вопросы, у меня не останется никаких секретов.

Вил поднял свою кружку и ухмыльнулся. — Я видел, что ты там оказалась в ловушке.

Старики вокруг них хмуро смотрели на Арфистку, хотя ничего не говорили, так как она не привыкла к их обычаям. Мартина заметила их реакцию. Сделав быстрый глоток, она подняла свою кружку. — Вы, Вани, делаете прекрасный сидр, — сказала она. — Это лучшее, что я когда-либо пробовала. Слова были недалеки от истины, потому что сидр был явно сладким, но, в, то, же время, достаточно кислым, чтобы не задерживаться во рту. Она уже почувствовала сильный удар, который он нес в себе.

Гномы рядом с ней кивнули в знак вежливого признания. Очевидно, успокоенные ее комплиментом, они вернулись к серьезному делу общения. Мартина несколько минут, молча, слушала, затем постепенно начала задавать свои собственные краткие вопросы. Видя, что она получила признание в кругу старейшин, Вил отошел, чтобы пообщаться с пирующими.

Разговор Мартины был ограничен растущей интенсивностью мелодий скрипачей. Музыканты легко переходили от вальсов к польке, щедро разбавляя их шотландками, хорнпайпами, барабанами и яростными джигами. С каждым раундом темп ускорялся, пока, наконец, половицы не задрожали от оглушительных прыжков танцоров. Мартина перестала пытаться перекричать шум и смаковала свой сидр, позволяя теплу напитка заглушить боль, заботы и напряжение дня. Заметив Вила, держащего свою кружку, Арфистка наполнила свою кружку, и присоединилась к нему — слегка пошатываясь, когда шла.

— Хочешь потанцевать? — спросила она.

— Что? Борода Вила подпрыгнула, а челюсть отвисла от удивления.

— Я спросила, не хочешь ли ты  потанцевать? — повторила Мартина, на этот раз более громко.

— Я?

— Конечно, ты! Остальные немного коротковаты, даже для меня. Почувствовав изобилие напитка, Арфистка ухмыльнулась и рывком подняла мужчину на ноги.

— Я не очень хороший танцор, — неуклюже запротестовал Вил.

— О, да ладно. Не надо портить мне настроение. Мне все равно, даже если ты один из тех одноногих фазанов, которые бродят по лесу. Выпей, — приказала она, допивая остатки сидра. Скрипачи запустили барабан.

— Мне никогда не удается двигаться в ногу!

Она вытащила его на пол, игнорируя его мольбы. Танцоры-гномы весело освободили пространство для гигантской пары. — Просто наблюдай за ними.

Прежде чем он успел вникнуть в ее совет, она схватила его за руки и закружила их в быстром ритме танца. Храбрый Вил изо всех сил старался не отставать, его лицо выражало агонию сосредоточенности, когда он смотрел на ее ноги и пытался соответствовать вихревым шагам. Как следствие, он всегда опаздывал, по крайней мере, на полшага и вечно делал беспорядочные шаги, чтобы восстановить ритм.

Они закружились и врезались в маленькие парочки вокруг них, как в кегли в кегельбане в таверне. Очевидное удовольствие Мартины и взволнованные извинения Вила только добавили веселья другим танцорам.

Мелодия закончилась, но для Мартины прошло слишком много времени с тех пор, как она отдавалась таким простым удовольствиям. Скрипачи, возможно, почувствовав ее настроение, заиграли зажигательную польку, которая снова закружила пару по танцполу. Вопреки себе, Вилу удалось обрести достаточную уверенность в своих простых шагах, чтобы оторвать взгляд от ее ног и время от времени улыбаться, хотя его голова все еще отсчитывала ритм музыкантов.

Сверкая каблуками, они головокружительно закружились по полу, Мартина вела Вила шалящими шагами. С их миниатюрной мебелью и соответствующими людьми, лабиринт превратился в детский кукольный домик. Они пронеслись мимо высохших «мухоморов», изображающих из себя торжественных древних, мимо дам, одетых как высушенные куклы, девушек, мимо воинов, выстроившихся вдоль стен, как боевые куклы, мимо ухаживающих влюбленных, которые дразнили друг друга, как дети. На мгновение все заботы Мартины испарились вместе с парящей музыкой. Смычки на скрипке заиграли быстрее, когда она сбросила мантию формальной сдержанности.

Когда полька внезапно остановилась, Арфистка, тяжело дыша, рухнула на своего партнера. Его грудь сильно поднималась и опускалась, слегка вздымаясь от их поворотов. Она позволила себе насладиться резким запахом его пота и почувствовать грубые мышцы его груди.

Сидя на бочке, ведущий скрипач расправил шею, затем перекинул свою длинную белую бороду через плечо и положил скрипку на сгиб руки. Пока другие скрипачи отдыхали, старый гном извлек из своего инструмента первые ноющие аккорды скорбной мелодии. Постепенно крошечные танцоры, мужья-воины и их жены, полные надежд влюбленные и обезьянничающие дети, столпились в центре зала. Мартина держала Вила на полу, когда начался танец, ее голова все еще была прижата к нему. Танцоры мягко покачивались на полу, два человека в центре, как живое майское дерево на весеннем празднике. Бессознательно руки Вила сомкнулись вокруг нее.

Мелодия скрипача, казалось, вызывала беспокойство сообщества, гудящие струны хардрейнджеров зловеще грохотали о какой-то будущей судьбе. Пьющие на скамейках замолчали, когда смычок музыканта запел голосом зимнего ветра и безлунной ночи

Музыка витала в воздухе даже после того, как смолкла последняя нота, и все затаили дыхание, смакуя воспоминание о скорбной мелодии. Наконец другие танцоры медленно остановились, но по-прежнему никто не произносил, ни слова, боясь разрушить чары. Вил и Мартина оставались в своих объятиях, не подозревая, как тесно они прижимаются друг к другу. Лишь постепенно жизнь возвращалась на вечеринку. Затем, с явной неохотой, Мартина выскользнула из объятий Вила и позволила увести себя с пола.