Без лица

Родители Одаяки ловко рассадили нас за столики (при этом я оказался сидевшим между Ямада Таро и самой главой кулинарного клуба), и перед нами как по волшебству появились всевозможные яства.

С удовольствием угощаясь чаем и ароматными булочками, я получал истинное удовольствие. Семья Амаи явно выбрала подходящее им занятие: я мог уверенно заявить, что ничего вкуснее в жизни не ел. Выпечка была просто божественной и разнообразной, как в раю; каждый кусочек буквально таял во рту. Чай же подали именно такой, как я люблю: чёрный, крепкий, с ломтиками лимона на отдельном блюде и колотым сахаром в сахарнице, сделанной под вежвудский фарфор.

Куша чинно устроился напротив меня и изо всех сил старался соблюдать правила приличия, так как его чересчур щепетильная невеста следила за ним, как коршун. Ему нравилось есть быстро и иногда даже жадно, а этикет с разрезанием булки и медленным нанесением на неё масла он считал напрасной тратой времени. Но семья Сайко предъявляла к своим будущим членам повышенные требования, и потому бедняге Куше пришлось постепенно начать отказываться от своей привычки трапезничать неряшливо. Он расслаблялся только тогда, когда мы с ним обедали вместе: тогда он брал в кафетерии своё любимое карри и ел с такой интенсивностью, что после обеда оказывался перемазан до ушей.

Теперь же ему приходилось орудовать ножиком, и он, подняв взгляд, скорбно взглянул на меня, сморщив нос. Я фыркнул и тут же об этом пожалел: все, кто сидел рядом, уставились на меня, и я тут же потупился.

— Что-то не так? — вкрадчиво спросила Амаи, дотронувшись до моего плеча.

— Всё хорошо, — тихо отозвался я. — Просто вспомнил кое-что забавное.

— Вот как, — Амаи наклонилась чуть ближе. — Масао, я хочу сказать, что мне всё равно, кто твой отец. Ты мой одноклассник, и я всегда поддержу тебя.

Я медленно повернул голову и посмотрел на неё. Милое, симпатичное личико, круглые глаза, кукольный носик и пухлые губы — ну просто картинка. А ещё она любила распахивать свои очи широко-широко — это придавало ей наивный вид.

Но эта фраза… Зачем? Она сказала это так громко, снова привлекая внимание окружающих к моему происхождению. Мне хотелось забыть о прошлом, спрятать его за новой личиной Сато Масао, а такие вещи, особенно в присутствии всего класса, снова и снова возвращали меня назад, в ту кухню, где вечно пахло подтухшими овощами, а люстра мерно поскрипывала от веса тела, которое раскачивалось на ней.

— Ты такая славная, Одаяка, — вымолвил Ямада Таро, улыбаясь. — С твоей стороны очень благородно предложить помощь товарищу.

Амаи прижала ладонь к груди и смущённо потупилась.

— Это пустяки, — вымолвила она. — Просто я с детства привыкла всем помогать, и раз Масао в этом нуждается, то я готова протянуть ему руку. И, кстати, Масао, я отложу тебе кое-чего с собой; тебе ведь негде кушать домашнюю еду.

С трудом подняв уголки губ, я тихо поблагодарил Амаи, в то время как больше всего мне хотелось завыть. Как мило с твоей стороны, миленькая и добренькая Одаяка, снова окунуть меня лицом в моё нехорошее происхождение, а потом напомнить о том, что у меня нет родителей.

Однако она вряд ли сделала это специально: при всём её вспыльчивом нраве и не особо искренней манере общения, Амаи не была способна на расчётливую подлость. И, если уж говорить начистоту, она не отличалась столь тонким чутьём и острым умом, чтобы подобрать подход к каждому.

— Таро, возьми блинчики, — проворковала Одаяка, взяв блюдо и передав его Ямада через меня.

Я рефлекторно подставил ладонь, чтобы тарелка не упала, но крошка Амаи, кинув на меня не самый дружелюбный взгляд, мигом отдёрнула блюдо с коротким: «Не беспокойся, я сама».

— Спасибо, — Ямада широко улыбнулся, накладывая себе лакомство и обильно поливая его сиропом. — Это просто невероятно вкусно, Одаяка. Должен сказать, ты просто кудесница!

— Это всё мои родители, — Амаи, сунув мне блюдо с блинчиками, продолжила разговаривать с Ямада, то и дело толкая меня. — Знаешь, мы все любим готовить и считаем, что еда — это одно из наивысших наслаждений, доступных человеку.

— Я согласен, — кивнул Таро. — Еда прекрасно удовлетворяет материальные потребности, а духовные — книга.

— Верно! — Амаи всплеснула руками, задев меня по спине. — Я тоже люблю читать! Думаю, только ты и можешь понять, как это прекрасно: погружаться в текст романа и переживать вместе с его героями все перипетии их жизни!

Разместив большое блюдо с блинчиками посреди стола, я искоса посмотрел на Амаи. Она сидела вполоборота и переговаривалась с Ямада через меня; её лицо раскраснелось, а глаза сверкали.

Я усмехнулся, аккуратно отломив вилкой кусочек блинчика и отправив его в рот. Эта девчонка, она так очевидно влюблена, что даже не пыталась это скрывать. И напрасно: предмет воздыхания, который она себе выбрала, принадлежал Аято.

А Аято, насколько я успел это понять, очень не любил делиться Таро.

Даже при условии того, что пока Ямада ему не принадлежал.

========== Глава 36. Приторно сладкая осень. ==========

Домой из «Амаи Харано» я возвращался кружным путём. Погода к вечеру стала намного лучше: тучи скрылись с неба, и взошла луна, освещавшая всё вокруг серебряными туманными лучами.

Я шёл один: Куша предложил Мегами проводить её, и она, к счастью, не отказалась. Ямада Таро остался в кафе помогать убрать со столов, и я тоже хотел вызваться, как и некоторые другие, но Амаи выпроводила нас с ловкостью бывалой официантки.

Интересно, что на это скажет Аято? Ему вряд ли понравится такое пристальное внимание Одаяки к человеку, которого выбрало его сердце.

Свернув в узкую аллейку, я мечтательно посмотрел на небо и полной грудью вдохнул свежий вечерний воздух.

Может, не стоит вообще ничего ему говорить? Та история с Осана окончилась очень плохо… Нельзя допустить, чтобы подобное произошло и с Амаи.

С другой стороны, дело Наджими было совсем другим: её отец довёл мать Аято до депрессии, поэтому Айши не сдержался. Здесь же всё иначе.

Но что Аято будет делать? Как можно отвадить поклонницу от Таро?

Я фыркнул, представив себе, как участники клуба мистики окружили Аято и читали свои заклинания, чтобы Амаи влюбилась в другого, а Ямада оставила в покое. Да, это было бы забавно…

Дойдя до своего дома и тихонько напевая себе под нос мотив «Лета» Вивальди, я взбежал по лестнице на третий этаж и замер: перед моей дверью сидел какой-то человек.

Он примостился прямо на полу, спиной к створке, скрючившись, обхватив колени руками и спрятав в них лицо. Моё приближение, видимо, вывело его из прострации; он зашевелился.

«Только не Сато Кензабуро!» — эта мысль мелькнула у меня на подкорке и тут же ушла в небытие: этот человек был ниже моего отца и намного плотнее, правда, недавно он потерял много веса, если судить по обвисшим щекам и ставшему чересчур свободным пиджаку.

Мой неожиданный гость встал в полный рост, и я с изрядной долей изумления и ужаса узнал в нём Осана Джуничи.

— Сато-сан? — проскрипел он, глядя мне в глаза. — Прошу прощения за внезапный визит. Я не знал, где вас искать, отправился в школу, а там мне сказали, что вы ушли с одноклассниками в кафе, и я пришёл сначала туда, а потом решил, что так напугаю вас, и решил подождать здесь… Впрочем, неважно; зачем я всё это рассказываю? У меня… У меня к вам дело. Кстати, меня зовут Осана, Осана Джуничи.

— Сато Масао, — автоматически отозвался я, сверля взглядом его лицо и пытаясь понять, чего именно он хотел.

Осана глянул на дверь моей квартиры и нервно потёр ладони.

— Мы можем поговорить? — спросил он. — Если вам неприятно приглашать меня к себе… А это так, я понимаю… Есть одно место неподалёку… Я не отниму много времени.

Я склонил голову набок. Рациональнее всего было бы отказать: этот человек уже не раз и не два демонстрировал, что мы с ним стоим по разные стороны баррикад, кроме того, его вид совершенно не внушал доверия.

Но в его глазах поселилась неимоверная печаль, и от этого мне стало безумно его жаль. Наверняка Осана Джуничи любил дочь, а я был тем, кто покрыл человека, отнявшего её жизнь.