Без лица

— Хорошо, Осана-сан, — кивнул я.

Он дёрнул головой и засеменил к лестнице. Видимо, он долго сидел и ждал меня, так как движения его были скованными.

Он отвёл меня в закусочную, расположенную через несколько улиц, напротив лаконичного офисного здания, в котором располагалась центральная управляющая компания городов-близнецов. Мы заняли столик, Осана заказал себе кофе, я хотел отказаться от угощения, но он стал горячо меня разубеждать, и мне пришлось взять чай.

Напитки нам принесли практически тотчас же, и Осана, помешивая ложечкой свой кофе, сразу же приступил к делу.

— Наверное, вам интересно, почему я пришёл, — начал он, опустив взгляд. — Вы, видимо, думаете: «Этот человек, который написал про меня столько гадостей… Почему он поджидал меня у двери? Что ему нужно?». Я был готов к тому, что вы спустите меня с лестницы, но вы куда менее агрессивны, чем ваш отец.

Я ничего не ответил, упорно глядя в свою чашку, и Осана, помолчав, продолжил:

— Мою жизнь сложно назвать праведной. Дело Такада тогда, тридцать лет назад, оказалось для меня хорошим трамплином: я получил разом и высокую должность, и солидную прибавку к зарплате, и даже всеобщее уважение, потому что в глазах жителей наших городков я был тем, кто встал на сторону невинно обвинённой девочки. Я заметил, что статьи, в которых я демонизировал Сато, пользовались огромным спросом: их обсуждали активнее всего. Тиражи «Шисута но ничи» раскупались быстрее, если заголовок был громким до оскорбительности. Я быстро понял эту взаимосвязь и начал писать статью за статьёй. Дни превратились в недели, в месяцы, даже в годы… Но я не успокаивался: в годовщину смерти Такада Ёрико я выпускал очередную заметку, в которой оплакивал бедняжку. Эта тема неизменно вызывала отклик, и такая тенденция продолжилась даже после того, как «Шисута но ничи» перешла в полностью электронный формат, а я стал главным редактором.

Он опустил голову и вздохнул, подняв плечи, словно силой закачивая в себя воздух, а потом продолжил:

— А потом моя дочь, рассказывая мне о своих новых одноклассниках в старшей школе, упомянула о Сато Масао, и меня словно молнией пронзило: я помнил, что Кензабуро — когда-то мой коллега и лучший друг, а после — злейший враг, — назвал своего сына именно так. Более того, его сын родился в том же году, что и моя Наджими. Могло ли это оказаться простым совпадением? Вряд ли, подумал я тогда: мне захотелось выяснить, кто вы на самом деле. Я провёл небольшое расследование и проследил весь ваш жизненный путь. Я узнал о приюте, о приёмных родителях и о том, что с ними произошло. Вы вернулись в родной город, в ту самую квартиру, в которую я когда-то часто захаживал. Мне показалось, что эта тема станет настоящей золотой жилой, и я начал писать статьи. Посещаемость сайта «Шисута но ничи» тут же выросла, потому что тема дела Такада Ёрико никогда не переставала быть интересной людям, и даже сейчас, спустя тридцать лет, люди охотно читали всё, где хотя бы мельком упоминалось об этом зверском убийстве. На этой волне мне удалось даже перехватить пару выгодных рекламных контрактов, и мои дела пошли в гору. Я радовался этому; раздражало меня лишь одно: стоило мне выпустить статью про сына Сато, как сайт моей газеты тут же ломали. Я обратился в отдел информационных технологий нашего издания, и их глава объяснил мне, что это дело рук довольно талантливого хакера. Наджими рассказала мне, что Сато Масао прекрасно разбирался в компьютерах и даже написал программу для электронного документооборота для школьного совета. Ответ был очевиден: именно он обрушивал мой сайт. Тогда я страшно разозлился, и Наджими, проникнувшись моими негативными эмоциями, высказала всё вам в лицо. Дома она объявила мне это, сказав, что больше Сато Масао не тронет нашу газету. И тут я подумал, что, возможно, перегнул палку, но дороги назад уже не было. А потом… Моя Наджими пропала.

Осана осёкся, сгорбился и сдавленно всхлипнул.

— Это мне наказание, — сдавленно просипел он, закрыв лицо руками. — За всё зло, которое я причинил вашей семье. Карма забрала у меня мою Наджими.

Неловко поёрзав на месте, я отпил свой чай. Мне было неудобно и жаль этого несчастного человека. Да, он причинил мне и моей семье много зла, даже являлся одним из тех, кто довёл мать до самоубийства, но сейчас, в этот самый момент, он был просто отцом, который сходил с ума от переживаний из-за дочери.

— Мне жаль, — прошептал я, осторожно ставя чашку на блюдце. — Если я могу чем-нибудь…

— Да! — Осана встрепенулся и резко наклонился вперёд, чуть не попав кончиком галстука в свою чашку. — Вы же хороший программист, так? Вы можете то, что не удаётся никому другому. Пожалуйста, разыщите мне Наджими! Умоляю!

Я шокированно уставился на него и заметил:

— Но ведь этим занимается полиция.

— Полиция! — Осана раздражённо всплеснул руками. — Они говорят какие-то глупости, будто бы моя девочка сбежала с кем-то в Токио! Наджими никогда бы так не поступила, это было не в её характере. Я уверен, никуда она не уезжала. Кто-то её похитил, и я хочу попытаться спасти её.

Я опустил голову и неслышно вздохнул, чувствуя себя просто ужасно. Конечно, мне придётся отказать, но нужно сделать это максимально мягко, чтобы не ранить его ещё больше. Чтобы скрыть смущение, я отпил ещё глоток чая и с удивлением поймал себя на мысли о том, что напиток превосходен. Надо бы взять это заведение на вооружение: я любил хороший чай, да и меню идеально подходило для перекуса.

Мне стало стыдно за это: как можно предаваться мещанским телесным радостям, когда передо мной сидел разбитый горем человек? Однако потом перед моим внутренним взором возникло то самое зрелище, которое раскололо мою судьбу на «до» и «после»: тело, мерно раскачивавшееся на люстре…

Этому человеку нужна помощь? Что ж, почему бы её не оказать, только на свой манер?..

— Осана-сан, — начал я, подняв голову. — Я понимаю вас. Я готов вам помочь, но попрошу больше никогда не упоминать меня в своих статьях и оставить в покое расследование дела Такада.

— Конечно, конечно, — Осана вытер нос тыльной стороной ладони, вскочил со стула и неожиданно бухнулся на колени. — Я благодарен, я так благодарен…

— Прошу вас, встаньте, — проговорил я, допивая чай. — И скажите мне, есть ли у Наджими личный компьютер с выходом в интернет?

***

Вернувшись, наконец, домой, я первым делом направился в ванную: мне хотелось как можно скорее смыть с себя сегодняшний день и забыть обо всём.

Я обещал Осана разыскать его дочь (или хотя бы её следы), но, разумеется, не собирался этого делать. Мне нужно было всего лишь создать фальшивые электронные следы, которые вели в никуда, а взамен Осана обещался больше не трогать меня. Он предлагал выпустить опровержение и официальное извинение передо мной от «Шисута но ничи», но я отказался: это бы снова вызвало волну разговоров обо мне.

Что ж, проблему Осана можно считать решённой.

Но почему-то на душе у меня было тяжело и как-то неприятно.

Постаравшись быстро справиться со стиркой и ужином (после «Амаи Харано» и чая мне хватило пары сэндвичей), я отправился в кровать и забылся неглубоким, тревожным сном.

Однако утром двадцатого сентября я проснулся свежим и отдохнувшим и, быстро позавтракав и собравшись, бодро направился в школу.

Осана и его нерешаемая проблема уже не занимали меня так, как вчера: я знал, что конкретно нужно делать, и собирался заняться этим сегодня же.

А пока стоило сконцентрироваться на уроках: пусть я и был одним из лучших учеников школы, расслабляться всё же не стоило, ведь мне оставался ровно один семестр до того, как я стану третьеклассником, то есть взойду на последнюю ступень по пути к университету.

У школьных ворот меня поджидал Куша, и я не удивился тому, что мой лучший друг пришёл так рано: он во многом был непредсказуем.

— Ты как? — спросил он, ухмыляясь. — Вчера у Амаи в гостях вид у тебя был не особо весёлый.

— Ты даже не представляешь себе, — я поклонился на ходу учительнице физкультуры, стоявшей у ворот. — После того, как я вернулся домой, со мной приключилось ещё кое-что.