Без лица

— А Осана давно пропала? — спросила Мегами, обводя нас всех пристальным взглядом.

— С субботы, — коротко ответила Куроко, не отвлекаясь от экрана своего ноутбука.

— Наверное, сбежала куда-нибудь, — бросил Аято, быстро строча что-то у себя в ежедневнике. — У неё достаточно взбалмошный характер; думаю, она на такое способна.

— Да уж, — Рюгоку Аои перекривилась. — Как вспомню, сколько крови она попортила нашему Масао…

— «Нашему Масао»! — Акане улыбнулась и посмотрела на меня. — Как мило звучит! Что ж, «наш Масао», раз мы тут такой слаженный коллектив, к тому же, у нас освободилось время аж до следующего урока, я бы хотела попросить тебя кое о чём.

Аято поднял глаза от ежедневника и, прищурившись, покосился на Акане. Аои была менее сдержанна: она скорчила такую гримасу, что я едва удержался от смеха. Но потом мне пришлось резко посерьёзнеть: Ториясу подошла ко мне и, остановившись на приличном расстоянии, сплела руки впереди — ни дать ни взять, милая скромница! Кто бы мог подумать, что каких-нибудь полчаса назад эта дама ласкала моё бедро ногой.

— Отойдём на минуту? — невинно спросила Акане.

Мне пришлось встать из-за стола и, пропустив её вперёд, пойти следом.

Формально сейчас царило учебное время, но урок отменили из-за полиции: детективы опрашивали всех учеников, и потому коридоры были пустынны и тихи. Акане вела меня к кладовым, как мне казалось, но в последний момент она свернула и остановилась у двери, ведущей в химическую лабораторию. Положила ладонь на ручку двери и полуобернулась, будто бы проверяя, здесь ли я.

Она, видимо, наносила на волосы хну: от этого они не меняли цвета, но на свету приобретали таинственный медный блеск, окружая лицо драгоценным ореолом. Ториясу словно специально выбрала такую позу и такой угол освещения, чтобы она смотрелась с наилучшего ракурса. Или, может, у меня уже разыгралась мания преследования.

— Здесь нас не побеспокоят, — полушепотом промолвила эта сирена, открывая дверь и первой проходя внутрь.

Я проскользнул за ней и прикрыл дверь. Её игра была мне непонятна, и я не знал, как это прекратить, потому невольно поддавался. С другой стороны, Акане — одна из самых красивых девочек в школе — явно заслуженно считала себя неотразимой и умела этим пользоваться.

— Присаживайся, Масао, — вымолвила она, скользнув за один из столов и указав на место рядом с собой.

Я подчинился; а что мне терять? Она явно вела свою игру, и просто так от неё не отделаться.

Присев на жесткий стул и постаравшись устроиться как можно дальше от Ториясу, насколько это позволял металлический стол, я посмотрел на неё и склонил голову набок, демонстрируя, что внимательно её слушаю.

— Знаешь, я давно хотела тебе это сказать, — Акане улыбнулась и начала накручивать прядь длинных волос на палец. — У меня слабость к умным и высоким, а ещё меня привлекают неуверенные в себе. Не знаю, почему, но это качество как магнит для меня… Мне хочется поближе узнать этого человека… Намного ближе.

И она чуть повернулась ко мне, ненароком коснувшись своим коленом моего.

Я отодвинулся и упёрся ногой о металлическую ножку стола. Что ж, дальше бежать некуда; может, попробовать поговорить с ней начистоту?

— В какие игры ты играешь, Акане? — спросил я, глядя ей в глаза.

Она — надо отдать ей должное — нимало не смутилась. Её улыбка оставалась всё такой же соблазнительной, а узкие глаза кокетливо глядели на меня из-под длинных ресниц.

— Никаких игр сейчас, Масао, — Ториясу заправила за ухо прядь волос. — Я говорю искренне. И, думаю, ты не против.

И она неожиданно положила свою ладонь мне на брюки — именно там, где молния скрывала библейское место.

Я издал сдавленный хрип и отшатнулся, упав со стула и чуть было не ударившись головой о парту в соседнем ряду. В шоке я уставился на Ториясу, которая и не шелохнулась: она смотрела на меня со странным выражением на лице.

Ироничным? Изучающим? Ожидающим чего-то?

Впрочем, мне было не до того, чтобы разгадывать мимику Акане.

Я отполз назад между партами и выдохнул:

— Ты с ума сошла?

— А в чём дело? — Ториясу передёрнула плечами. — Тебе не нравится, когда сразу переходят к делу? Или, может, проблема в том, что я девочка? Хотя… Нет, памятуя твою реакцию на меня сегодня с утра, дело точно не в этом. Да и то, что ты всё ещё лежишь на полу, о многом говорит.

Я подтянул ноги к подбородку, почувствовав, как моё лицо запылало.

— Думаю, тебе лучше прекратить, — проговорил я, досадуя на предательскую дрожь, прорезавшуюся в голосе. — Мне не нравится, когда… Так грубо нарушают моё личное пространство.

Акане подняла брови и, улыбаясь, медленно склонила голову.

— Ясно, — вымолвила она после небольшой паузы. — Как скажешь. Но о предложении Кенчо я бы на твоём месте задумалась.

Она резко встала с места и вышла из лаборатории, даже не обернувшись. Я, отдышавшись, поднялся на ноги и, подойдя к раковине, стоявшей за перегородкой в углу помещения, включил холодную воду. Подставив лицо под упругую мощную струю, я с облегчением почувствовал, как дурман в голове начал потихоньку рассеиваться.

Не знаю, кому из них — Акане или Кенчо — пришла в голову дурацкая идея таким образом завербовать меня, но это уже перешло всяческие границы. И, кто знает, может, не я один удостоился такой чести: предположим, младший Сайко успел поводить свою подружку по главам клубов мужского пола, и она всем им погладила гульфики.

Я чувствовал себя неприятно, грязно, будто извалялся в нечистотах. Место, где она меня тронула, горело; мне нестерпимо хотелось вымыться целиком.

Повернув вентиль крана и выключив воду, я посмотрел на часы. Времени у меня имелось предостаточно, так что почему бы так и не поступить?

И я направился прямиком в душевые.

Последние представляли собой отдельно стоящее здание, проход до которого делали крытым с октября по май. От входа вёл небольшой коридор — спроектировано это было для того, чтобы сохранить в помещении тепло. Сами душевые были разделены на три помещения: в первом стояли шкафчики и раковины для мытья рук, во втором — сами кабинки, в третьем — самом маленьком — несколько стиральных машин и сушек.

За каждым учеником Академи было закреплено по шкафчику, в котором хранились форма для занятий физкультурой, полотенца и гигиенические принадлежности. Иными словами, любой из нас мог принять душ на перемене — всё для этого имелось в наличии.

В моём шкафчике царил идеальный порядок — впрочем, как и на любой другой территории, подотчётной мне. Раздевшись догола, я взял мочалку, мыльницу и полотенце и направился к кабинкам.

Я тщательно намылился, пока пена с ароматом зелёного яблока не покрыла всё моё тело, поскрёб себя мочалкой и встал под струи душа, стараясь не намочить волосы. Окончив омовение, я насухо вытерся полотенцем и повесил его сушиться на специальный электронный прибор, представлявший собой металлическую трубу небольшого диаметра, шедшую вдоль стены душевой. На неё можно было повесить что угодно, и через несколько минут это становилось сухим — весьма полезное устройство, особенно зимой.

Пока полотенце сохло, я успел одеться, пригладить расчёской волосы (и задуматься о том, что их неплохо бы подстричь) и, с чувством выполненного долга спрятав все свои вещи в шкафчик, направился назад, в школу.

Урок должен был начаться через десять минут, но я не торопился: во-первых, мне не нужно было в спешном порядке ничего повторять, во-вторых, я не хотел столкнуться с Акане.

Такая перспектива не сказать, чтобы пугала меня, но теоретически была мне неприятной. Эта девочка унизила меня, может быть, не желая этого делать и думая, что она играла роль коварной соблазнительницы, но всё же. Мне не хотелось иметь с ней ничего общего, и я твёрдо вознамерился в следующий раз высказать ей всё, что накипело у меня на душе.

Оказавшись в относительной безопасности аудитории, я плюхнулся на стул и резко выдохнул. Вдруг чья-то рука коснулась моей спины, и я подскочил, как ужаленный, мгновенно поворачиваясь.