Без лица

И почему, почему именно сейчас он вздумал вернуться?

Я обхватил голову руками; перед глазами заплясали алые круги.

Снова резко накатили детские воспоминания — те самые, которые я столько лет безуспешно пытался подавить.

И появление Сато Кензабуро свело на нет все мои старания.

Раскачивающаяся люстра… Неестественно вытянутая шея… Ступни ног в таком положении, словно это балерина встала на пуанты… Вываленный синий язык… И кисловатый запах протухшей еды и мочи…

Я стиснул зубы, чтобы не закричать в голос, и резко откинул голову назад, со всей силы ударившись затылком.

Нет.

Пожалуйста…

Пожалуйста, просто уходи…

Я больше не выдержу…

Что я такого сделал, чтобы заслужить это?!

Не помню, сколько я просидел в прихожей, но, когда наконец уличная обувь была снята, часы у двери показывали полвторого ночи.

Я двигался, как автомат: поставил чайник, заварил себе порцию лапши быстрого приготовления, быстро проглотил свой ужин, даже не почувствовав вкуса, вымылся и отправился спать.

Сон не шёл ко мне. Стоило мне только закрыть глаза, как я моментально возвращался в тот самый жуткий день своего детства, который изо всех сил старался стереть из своего подсознания.

Проворочавшись в постели полночи, в пять утра я решил вставать: всё равно отдохнуть мне не светило.

Всё воскресенье я старался загрузить себя работой настолько, чтобы мысли о Сато Кензабуро и его чудесном воскрешении не лезли мне в голову, но увы: ни тщательная уборка, ни отработанная смена в лаборатории по ремонту тонкой техники, ни выполнение домашнего задания для школы, ни шопинг — ничто не могло меня отвлечь.

И лишь вечером, когда я сел за компьютер, чтобы заняться созданием фальшивого пеленгационного сигнала с телефона Осана, меня снова накрыло этим страшным ощущением безысходности.

А ведь всё он, этот Осана Джуничи. Он виноват во всём, ведь это он сломал жизнь нашей семье ещё задолго до моего рождения, это он сделал нас изгоями, это он довёл мать до самоубийства, это из-за него я попал в приют…

И из-за него я сейчас страдаю, как в аду. Он виноват, что мою душу словно раздирают на части гигантскими когтями…

И он должен заплатить.

Откинув голову назад, я внезапно рассмеялся.

Всё логично: он виноват — он должен заплатить.

И о чём я только думал, когда жалел Осана и осуждал Аято? Он тоже пострадал от этой семейки.

Всё правильно. Всё так и должно быть.

И Аято — мой самый верный союзник и самый лучший друг.

Только он.

Ещё, может быть, Куша.

А всем остальным плевать.

И потому я должен помочь ему.

Я обязан помогать ему всегда.

И, может быть, когда-нибудь он даст мне то, чего я хотел больше всего на свете.

Он полюбит меня.

Качнувшись вперёд, я быстро забарабанил по кнопкам клавиатуры, создавая идеальную иллюзию того, что Осана приехала в Токио и там воспользовалась телефоном, чтобы снова поговорить с неизвестным и несуществующим абонентом.

Закончив с этим, я написал Аято сообщение: «Всё готово». Получив от него краткое, но ёмкое «Спасибо, Масао!», я улыбнулся и закрыл глаза, представляя себе его таким, какой он, вероятно, сейчас: в домашней одежде, с чуть растрёпанными волосами, милый, уютный и домашний.

И в сердце вдруг поднялась тёплая волна, начисто смывшая всю ту гадость, которую вчера мне принёс Сато Кензабуро.

День определённо заканчивался куда лучше, чем начинался.

А в понедельник, шестнадцатого, страхи вновь напали на меня.

Рано с утра я с опаской вышел из квартиры: мне казалось, что Сато Кензабуро подстерегает меня за каждый столбом, за каждым деревом, за каждым кустом. Я шёл быстро, даже быстрее, чем обычно, но противное ощущение того, что за мной следят, никуда не делось.

К счастью, у школьных ворот меня ждал Аято, и его тёплая улыбка помогла мне воспрянуть духом. Мы вместе пошли в сторону здания школы, и он завёл светский разговор о погоде. О деле он упомянул только тогда, когда мы, переобувшись, направились к лестнице:

— Я могу сжечь её телефон?

— Да, конечно, — ответил я, нервно поигрывая носовым платком в руках. — А ещё тебе нужен новый галстук.

— Верно, нужен, — Аято с мягкой улыбкой посмотрел на меня и коснулся ворота своей форменной рубашки. — Я слышал, некая Инфо-чан может мне помочь.

Я фыркнул и склонил голову, быстро вымолвив:

— Она поможет тебе прямо сейчас; у неё в хранилище есть парочка запасных форм на случай непредвиденных обстоятельств.

Мы пошли на третий этаж и я, поравнявшись со входом в информационный клуб, открыл дверь.

Аято оказался вторым человеком, кого я пускал в святая святых… Даже, если говорить строго, первым, потому что Куша только установил магнитный замок и оценил само помещение, стоя на пороге, а внутрь не входил.

— Здесь так чисто, — Аято, пройдя в помещение, одобрительно кивнул. — Меньшего я от тебя и не ожидал.

От похвалы моё сердце сначала замерло, а потом пустилось в дикий галоп. Я расплылся в улыбке и, чтобы скрыть свои запылавшие щёки, низко опустил голову и быстро захлопнул дверь. Повернувшись к своему гостю, я указал ему рукой на стеллаж, на одной из полок которого лежала коробка с запасными школьными формами, но осёкся: он стоял близко ко мне, слишком близко.

В ярком электрическом свете его прекрасные точёные черты смотрелись просто божественно, а магические чёрные глаза смотрели в мои так, что захватывало дух.

Я судорожно сглотнул, почувствовав, как предательская краснота вновь заливает пол-лица, и глупо приоткрыл рот.

— Не думай, что я не ценю, этого, Масао, — полушепотом поговорил Аято, наклоняясь ещё ближе. — Спасибо тебе за доверие. Обещаю, что стану тебе самым близким другом.

Я чуть подался назад и громко откашлялся, глядя в сторону. Меня никто не научил, что нужно говорить в такой ситуации, но мне почему-то казалось, что любая фраза будет казаться неуместной.

— Мусор такого типа не сгорает полностью, — промямлил я, всё ещё изучая принтер. — Я имею в виду тугоплавкий металл и кости. Даже в газовой печи их не уничтожить полностью, так что нам понадобится помощь.

— Помощь? — удивлённо переспросил Аято. — А разве кости не превратятся в пыль через несколько циклов печи?

— Может быть, в теории, — я передёрнул плечами, переводя взгляд на него. — Но для такого понадобится несколько тысяч циклов, что займёт годы, а выемка мусора из шахты печи производится раз в семестр. Понимаешь, к чему я клоню? Если обнаружат кости, то тут же начнут искать, где они. При современном уровне развития науки, полицейские службы моментально определят, что это Осана, и тогда расследования не миновать: станет понятно, что пеленгация телефона в Токио — это мистификация, никуда Наджими не уезжала, и искать подозреваемого начнут здесь.

— Понимаю, — Аято кивнул. — И как именно нам превратить кости в прах?

— Я попрошу о содействии Кушу, — ответил я, глядя на то, как он повязывал себе новый галстук, и неосознанным движением поправляя свой. — Предоставь это мне.

— Я в неоплатном долгу перед тобой, — Аято поклонился и неожиданно взял мою руку в свои изящные ладони. — И с этого момента спешу тебя заверить: ты можешь просить меня о какой угодно помощи. После всего, что ты сделал для меня, это меньшее, что я могу предложить.

Смутившись, я потупился и пробормотал что-то нечленораздельное. Он выпустил мои пальцы и тихо промолвил:

— А теперь пойдём в кабинет совета: уверен, у нас скопилось много дел.

Я послушно кивнул, открыл дверь магнитным ключом, и мы направились к лестнице. По пути Аято завёл разговор об уроках, и я неожиданно для самого себя включился в общение довольно активно, словно не было этих прошедших жутких трёх дней, словно Осана никогда не существовала, словно я не был свидетелем её убийства.

Мы оказались первыми в кабинете школьного совета, и это позволило нам обсудить наши дела свободно и в комфортной обстановке. Я рассказал Аято о встрече с отцом, которого я считал давно мёртвым, а также о Юкине, которая почему-то сопровождала его.