Без лица

Аято глубоко вздохнул и медленно опустился на пол.

— Я понимаю, — тихо вымолвил он. — Наверное, ты сейчас в ужасе: считаешь меня хладнокровным убийцей, который ни перед чем не остановится. Так вот, это совсем не так, потому что от Осана Джуничи и его ядовитого пера пострадал не ты один.

Он вздохнул и провёл тыльной стороной ладони под глазами. Когда он снова заговорил, его голос звучал сдавленно и дрожал:

— Моя мать всерьёз думала о том, чтобы покончить с собой тогда, тридцать лет назад. Злобные статьи Сато Кензабуро сменились елейными опусами Осана Джуничи, и от этого стало только хуже. Он постоянно — ежегодно — писал об этом, не давая никому забыть о бедной Такада Ёрико, и потому люди так и не перестали коситься на мать, шепотом переговариваясь о том, что нет дыма без огня.

Аято резко выдохнул и опустил голову.

— Ты не похож на своего отца, Масао, — полушепотом произнёс он. — А вот Осана — точная копия своего. Из-за него с самого рождения я страдал от сплетен о моей семье, моя мать впала в депрессию по причине этого, и для того, чтобы её защитить, я был готов пойти на что угодно. Думаю, тут ты меня поймёшь лучше, чем кто-нибудь другой.

Моя челюсть задрожала, и зубы неприятно лязгнули: я понял, о чём он говорил.

Если бы тогда, много лет назад, я мог бы защитить мать, не допустить того, что произошло, я бы это сделал. Любой ценой.

Бедный Аято… Я и не знал, через что ему пришлось пройти. Я все эти годы провёл в приюте, а потом — в Сенагава, где никто не знал о подробностях дела Такада и о связи с ним моей семьи. Он же всю жизнь прожил тут, и ни дня не проходило без того, чтобы он не пережил кошмарные последствия жуткого убийства, в котором ложно обвинили его мать.

Я не одобрял того, что он совершил, но теперь мог лучше понять его. Кроме того, что-либо менять уже поздно…

Встав с кресла, я подошёл к двери и, отперев ключ-картой магнитный замок, распахнул створку.

Аято, сидевший у противоположной стены, поднял голову и вытер глаза.

— Я сомневаюсь в том, что сделал, — тихо вымолвил он, всхлипнув, — но исправлять что-либо уже поздно. Злость меня обуяла: в тот момент я так хотел отомстить за годы страхов и депрессии, пережитые моей матерью, что забыл обо всём. А сейчас… Сейчас меня накрыло осознание. Что я натворил?!

И он пустил голову, снова закрыв лицо руками.

Помедлив несколько секунд, я неуклюже сел рядом с ним и потрепал его по плечу.

Мне была хорошо понятна его тоска: он просто хотел помочь матери.

Правда, Осана Наджими была не виновата в том, что пережила Айши Рёба, но эмоции, которые Аято испытывал, оказались сильнее его самого.

— Наджими уже не поможешь, — тихо вымолвил я. — Сейчас нужно подумать о тебе.

========== Глава 26. Друзей не теряют. ==========

Города-близнецы Шисута и Бураза имели статус провинциальных, но по техническому оснащению не уступали столице: камеры видеонаблюдения были установлены на всех главных улицах, а также на многих жилых домах. Видеозаписи делились на отрезки по двадцать минут и складировались в электронном архиве мэрии (которая была для городков общей).

Для более удобной навигации по архиву каждая камера имела свой идентификационный номер, и потому, если просчитать определённый маршрут, можно было точно вычислить, в зоне действия какой именно камеры человек окажется в конкретный момент времени.

Аято отправился сначала к себе, чтобы переодеться, а затем — к Осана домой, чтобы отнести туда телефон и включить его там, а также собрать её вещи, чтобы создать иллюзию побега. Я же, оставив означенные задачи полностью на откуп Айши, со своей стороны должен был провернуть три дела: во-первых, позаботиться о камерах и отредактировать видеозаписи, на которых оказался Аято, вырезав его оттуда так, чтобы даже самый острый глаз ничего не заметил, а также добавив туда изображение Осана, ведь ни у кого не должно возникнуть сомнений, что она вернулась домой. Во-вторых, внедрить в телефон Осана звонки и переписку с незнакомым номером, которого в природе не существовало. В-третьих, сделать так, чтобы сигнал с её телефона в последний раз пеленговался из Токио.

Первая задача оказалась самой трудоёмкой: я корпел над этими записями несколько часов, стараясь сделать всё идеально, и мне пришлось задержаться в здании школы до полуночи, но всё же я сделал это. Со второй я справился намного легче, а черёд третьей ещё и вовсе не пришёл: её я отложил на завтрашнее утро.

После этого, смертельно усталый, я вышел из здания школы и поплёлся домой, стараясь выбирать кружной путь, чтобы не попасть в поле зрения камер.

Дойдя до своего дома, я почувствовал огромное облегчение: наконец-то скоро можно будет поесть лапши быстрого приготовления, помыться и отправиться спать…

Я поднялся по лестнице на третий этаж и, пройдя на общую площадку, резко застыл на месте.

Перед дверью в мою квартиру стояли двое: мужчина и женщина. Её я узнал сразу: манера одеваться, перенятая у заокеанских кинодив, и аромат дорогущих духов были знакомыми мне дополнениями к портрету Сайко Юкины. Мужчину же я вроде никогда не встречал… Во всяком случае, среди знакомых мне не было таких высоких и худых измождённых людей с лицом, прорезанным глубокими морщинами, и седыми волосами, которые неплохо бы помыть.

При моём появлении они даже не обернулись, продолжая беседовать друг с другом. Видимо, они не расслышали моих шагов.

Но что Сайко Юкина и её знакомый забыли у двери моей квартиры?..

Я негромко кашлянул, и они, замолчав, синхронно повернули головы в мою сторону.

— Прошу прощения, — я вежливо поклонился. — Я могу чем-то вам помочь?

Мужчина, вытаращив глаза, уставился на меня так, словно увидел привидение.

— Масао… — прошептал он. — Это ведь ты, Масао?

Услышав этот голос, я почувствовал, как у меня подогнулись колени, а перед глазами замелькали картинки из далёкого прошлого: человек, который так любил кричать и бить кулаком в стену; захламлённая квартира, в которой постоянно было что-то сломано; мать, которая часто плакала, а потом… Потом…

Скрип верёвки, которая тёрлась о крюк люстры… Тело, раскачивающееся туда-сюда… Едкий запах мочи…

Я упал на пол и с ужасом уставился на человека, которого ненавидел всеми фибрами души и считал давно умершим.

Но Сато Кензабуро умудрился как-то выбраться из ада и приползти сюда; зачем?! Я не хотел его видеть… Больше никогда.

— Что вы здесь делаете? — тихо спросил я, с трудом поднимаясь на ноги.

— Что это значит? — Юкина всплеснула руками. — Эта квартира принадлежит Сато-сан. Он имеет право прийти сюда в любой момент.

— О, нет, Сайко-сан, — я стиснул зубы, стараясь не повысить ненароком голос, чтобы не побеспокоить соседей: ещё одной порции сплетен я просто не выдержу. — Эта площадь принадлежит мне, а Сато Кензабуро считается официально умершим. Буду признателен, если вы уйдёте отсюда немедленно, не то мне придётся вызвать полицию.

Юкина нахмурилась и, скрестив руки на груди, открыла было рот, чтобы что-нибудь возразить, но Сато Кензабуро, взяв её за локоть, тихо вымолвил:

— Нам и правда пора.

Он повёл свою спутницу к лестнице и, поравнявшись со мной, произнёс:

— Надеюсь, когда мы встретимся в следующий раз, ты будешь готов.

Я стиснул зубы, дрожа всем телом; мне стоило колоссального усилия не сорваться и не ударить этого негодяя.

За спиной у меня хлопнула дверь, ведущая на лестницу, и этот звук вернул меня к жизни. Ноги, казалось, превратились в желе, но я понимал, что мне нужно как можно быстрее оказаться у себя, в безопасности своей квартиры.

Вытащив ключи, я с полминуты бесцельно тыкал ими под ручку двери, попав в скважину только с двадцатой попытки. Проскользнув внутрь, я быстро запер за собой створку, будто за мной кто-то гнался, а потом, прислонившись спиной к двери, беспомощно сполз по ней, пытаясь сдержать подступавшие слёзы.

Почему он жив? Как так получилось? Где он скрывался всё это время?