Без лица

Подходя к залу заседаний, я стиснул зубы.

Если Сайко выйдет замуж за Шинохара, то планам Куши придёт крах, и это может стоить мне весьма могущественного союзника, не говоря уже о том, что я обещал ему помочь. Значит, ни в коем случае нельзя допустить этого союза, так что…

Так что придётся прибегнуть к тому плану, от которого я раньше отказался ввиду его жестокости.

Открыв дверь, я вошёл внутрь со смущённой улыбкой и поклонился с тихим: «Доброе утро».

— Доброе утро, — Мегами резко поднялась с места. — Думаю, подождём Акане ещё пару минут, а потом начнём обсуждение фестиваля; как ты думаешь, Куроко?

Я не расслышал ответа Каменага, так как пристально смотрел на Сайко.

Прости, Мегами.

Скоро я сделаю тебе очень больно.

========== Глава 14. Шелкопряд. ==========

Фестиваль, длившийся с пятнадцатого по восемнадцатое мая, прошёл просто на ура: мы вчетвером смогли организовать клубы, а также обеспечить занятость всем ученикам, в том числе и тем, которые не определились с кружками. Гости нашей школы явно насладились своим визитом к нам — это читалось по их радостным лицам, их счастливым улыбкам, их искрам восторга в глазах.

Навыки электрика, приобретённые во время Золотой недели, вскорости мне пригодились: в клубе садоводства нужно было провести проводку в сарае так, чтобы там была хотя бы одна розетка. Я с этим справился, получив искреннюю благодарность моей одноклассницы по имени Уэкия — она с этого года возглавляла сей кружок.

Самое яркое зрелище обеспечил клуб боевых искусств во главе с Райбару Фумецу. Эта девочка с тонким голоском, двумя косичками, невинным взглядом и вечной улыбкой на губах обещала победить каждого, кто дерзнул бы выступить против неё, и успешно претворяла это в жизнь под удивлённые ахи зрителей.

Другие кружки не отставали: каждый стремился предстать в самом выгодном свете и продемонстрировать все свои таланты.

Но в четверг, как водилось в сказках, пробило двенадцать, и карета превратилась в тыкву. Фестиваль закончился, а мы — своеобразные Золушки — остались, и именно нам пришлось убираться здесь.

Я не возражал: процесс уборки мне нравился, он увлекал меня, давал отдых нервной системе и помогал разложить все мысли по полочкам.

План насчёт Мегами и отмены её брака с Шинохара у меня имелся, но моральная сторона всего этого была, мягко говоря, некрасивой. Мне чертовски не хотелось этого делать, но другого выхода попросту не было.

С другой стороны, я безумно жалел Мегами и был готов надавать себе по щекам за одну только мысль о том, что с человеком можно поступить подобным образом.

В общем, меня раздирали в разные стороны ангел и демон, и я сомневался, как мне всё-таки поступить, но случай, произошедший в пятницу, положил конец моим метаниям.

Девятнадцатого мая должны были начаться обычные учебные дни, и я, как всегда, пришёл в школу в полной готовности. Сначала я всегда направлялся в аудиторию, чтобы положить вещи и подготовиться к уроку, а потом уже спешил в зал заседаний, чтобы заняться делами школьного совета, но сегодня я решил остаться в классе: именно в этот день Мегами планировала торжественно переехать в новый свежеотремонтированнный кабинет, так что мы все должны были ждать её прихода.

Обычно я приходил в числе первых, но в этот раз в классе уже сидели две девочки. Они оживлённо разговаривали друг с другом, но, стоило только мне зайти, как они замолчали и синхронно отвели глаза. Спокойно поздоровавшись, я прошёл к своему месту и начал выкладывать из сумки учебник и тетради. Не нужно являться гениальным психологом, чтобы понять: они явно обсуждали меня. Что ж, пускай; я никак не мог ни повлиять на это, ни запретить, и даже то, что одной из этих сплетниц была ненавистная мне Осана Наджими, меня не трогало. Почти не трогало.

Осана дружила с той самой главой клуба боевых искусств по фамилии Райбару — трепетной нимфой, могущей совершенно спокойно победить взрослого спортсмена в спарринге. Я нередко встречал этих двоих девочек вместе: они были неразлучны, как сиамские близнецы.

Что ж, ну и отлично; дружба — это прекрасно. Если бы ещё они не обсуждали меня, всё и вовсе было замечательно.

Открыв учебник, я начал повторять пройденный материал, но вдруг на страницы книги упала чья-то тень. Я понял голову и приоткрыл рот от изумления: у моей парты стояла Осана Наджими.

До сих пор я старательно избегал её, сведя общение к необходимому минимуму, да и она сама не рвалась разговаривать со мной, поэтому я и удивился.

С другой стороны, я являлся членом совета; может быть, ей надобились мои услуги в этом плане?

— Чем могу помочь? — спокойно спросил я, вставая со стула.

— Мой папа — главный редактор «Шисута но ничи», — начала она, пристально глядя на меня. — Когда я ему рассказала, что в моём классе учится Сато Масао, он вспомнил о деле Такада и о том, что журналиста, шантажировавшего тогда невиновную девочку, звали Сато.

Кровь бросилась мне в лицо. Я страшно испугался, но всеми силами постарался не показывать этого: сейчас от моей выдержки в прямом смысле зависела вся жизнь.

— Сато — самая распространённая фамилия в нашей стране, — спокойно заметил я, стиснув пальцы так, чтобы не было заметно, как они дрожали. — Это всего лишь совпадение.

— Сына этого журналиста звали Масао, — Осана нахмурилась. — И он был примерно того же возраста, что и я. Папа практически уверен, что ты — это он и есть.

— Боюсь, он всё же ошибается, — я с огромным трудом выдавил из себя любезную улыбку. — Я родом из города Сенагава и приехал сюда после гибели родителей.

Она поджала губы, смерила меня подозрительным взглядом с головы до ног и, ничего больше не сказав, отошла. Я сел обратно на стул и опустил голову; всё моё тело словно одеревенело, а сердце колотилось с такой силой, как будто оно задалось целью сломать мне рёбра и вырваться из плена грудной клетки.

Только не это.

Я понимал: маленький шанс того, что меня кто-нибудь узнает, имелся, но никак не ожидал атаки с этой стороны. Мне казалось, что за тридцать лет воспоминания об этой трагедии уже улеглись.

Осана… Эта проклятая семейка вновь вмешалась в моё существование, вновь грозилась отравить мне жизнь.

Я глубоко вздохнул и потёр висок; голова начала наливаться свинцовой болью.

Оставалось только надеяться, что Осана Джуничи не опустится до того, чтобы раскапывать историю, которой уже три десятилетия.

Тряхнув головой и усилием воли прогнав прочь негативные мысли, я начал готовиться к уроку: звонок должен был вот-вот прозвучать.

На первой же перемене Мегами созвала нас всех, чтобы торжественно открыть кабинет школьного совета. Мы собрались перед дверью, и Сайко, вспомнив, что президент всё-таки не она, передала ключ Куроко. Каменага отперла кабинет, и мы все прошли внутрь.

Я уже видел эту комнату, когда приходил в школу во время Золотой недели, но всё равно впечатлился, как в первый раз.

Воистину, деньги сотворили чудеса: это место абсолютно преобразилось. Исчезли серые стены, типовая протокольная мебель и минималистичные белые жалюзи; на их место пришли кедровые панели, огромная люстра, роскошная обстановка и тяжёлые портьеры цвета красного вина.

Вдоль левой и правой стен расположились книжные стеллажи — пока ещё не заполненные, но уже величественные. У окна стоял большой письменный стол с двумя тумбами, сбоку высился шкаф с резными дверцами. Посреди помещения, занимая почти половину комнаты, выделялся стол из тёмного дерева; вдоль него выстроились стулья. Всё было наивысшего качества, новенькое и сверкающее, как драгоценность.

— Как красиво! — Куроко подошла к большому письменному столу и провела рукой по его гладкой поверхности. — Мегами, это просто потрясающе!

Сайко неразборчиво промычала что-то и спешно отошла к стеллажу.

— Нужно как можно быстрее перенести из зала заседаний все наши материалы, — вымолвила она, стоя к нам спиной.

— Позволь мне позаботиться об этом, — я кивнул и с готовностью пошёл к двери.