Без лица

— Масао! — Мегами внезапно окликнула меня, и я круто повернулся, вопросительно подняв брови.

— Возьми с собой Акане, — Сайко махнула рукой. — Пусть принесёт папку с текущими документами — она не тяжёлая.

Спокойно кивнув, я вышел и направился к лестнице; Ториясу медленно потянулась за мной.

— Интересно, зачем Мегами выслала нас? — певуче спросила Акане, когда мы дошли до лестницы.

— Может, она хотела обсудить что-то наедине со своей лучшей подругой? — бросил я, медленно спускаясь по ступеням.

— Может быть… — протянула Ториясу.

Я оставил эту фразу без ответа; мне не казалось, что Мегами могла обсуждать с Куроко что-то жизненно важное. Они же были лучшими подругами; у них имелась сотня тем для бесед. Меня куда больше интересовало, когда же я смогу разместить в новом кабинете совета новую партию камер-пластин.

В зале заседаний остались не только наши книги, но и документы, аккуратно собранные в папки. Я решил начать с того, что выложил на стол все материалы, которые нужно было транспортировать наверх. Ториясу стояла поодаль и, сложив руки на груди, наблюдала за мной: тут от неё помощи и не ожидалось; не мог же я заставить её таскать тяжёлые книги.

Кроме того, не только одна Акане верно поняла намёк Мегами: мы старались собираться как можно медленнее и в итоге пошли на второй этаж под самый конец перемены.

Ториясу шагала впереди, прижав к груди папку с текущими документами; я со стопкой книг держался позади. Мы дошли до кабинета совета за пять минут до сигнала к началу урока, но всё же успели заметить кое-что.

Мегами стояла у окна, отодвинув портьеру и глядя наружу; Куроко же сидела на одном из стульев, чинно сложив руки на коленях и смотря прямо перед собой; черты её лица словно застыли, как у манекена.

— Это только малая часть, — промолвил я, поставив стопку книг прямо на пол. — Думаю, на следующей перемене мы перетащим всё остальное.

— Очень хорошо, — Куроко встала и улыбнулась. — Я тоже помогу. Кстати, довожу до вашего сведения, что теперь главой совета будет Мегами, я же стану вице-президентом.

Я приоткрыл рот от изумления и уставился на Сайко, которая всё ещё стояла к нам спиной и любовалась видом из окна, будто речь шла не о ней.

— Ясно, — кивнула Ториясу, пришедшая в себя быстрее меня. — Что ж… Удачи, Мегами.

— Спасибо, — тихо, но чётко отозвалась Сайко.

Я прочистил горло и, разведя руками, вымолвил:

— Думаю, нам пора: скоро уже начнётся урок.

Мы вереницей вышли из нового кабинета и направились к лестнице.

Я напряжённо думал о том, что сейчас произошло: Мегами всё-таки решила последовать совету своей тёти и сама возглавить совет? Этот поступок казался порывистым и неоправданным: Куроко была одной из лучших подруг Мегами… Да что там, единственной подругой, ведь, кроме неё, Сайко общалась лишь с Будо Масута и Фредом Джонсом, а они, будучи юношами, не могли заменить Каменага.

Неужели Мегами и вправду так серьёзно относилась к своему статусу, что была готова рискнуть дружбой?..

В общем-то, этот поступок, пусть неожиданный и не особо красивый, никак не влиял на мой план. Он даже помогал мне, ведь теперь Куроко и Мегами не будут так близки.

Бедняжка Мегами.

Мы втроём вошли в нашу аудиторию и едва успели дойти до парт, как прозвучал сигнал.

Начался следующий урок.

До конца мая не произошло ничего знаменательного, кроме того, что я вплотную занялся практическим воплощением в жизнь идей своей теории семи смертных грехов. Разместив несколько камер-пластин на территории школы, я перенаправил сигнал на тот компьютер, который располагался в информационном клубе, и время от времени наблюдал за людьми, сидя в этой комнате. Часто это было неудобно, так как камер в моём распоряжении имелось много, но зачастую они не снимали ничего, кроме красивых школьных пейзажей или пустых разговоров. Я не умел выбирать нужный ракурс, так что порой в видео попадали либо только макушки, либо вовсе отдельные части тела вроде рук или ног.

Камеры передавали сигнал в режиме реального времени, и для того, чтобы переключаться между ними, нужно было совершить ряд простых действий, однако в моём распоряжении имелся только один монитор, поэтому я мог следить максимум за четырьмя пластинами, но мне хватало и этого.

Мне удалось завербовать двоих людей, которые добывали для меня информацию: я использовал чередование методов кнута и пряника, попеременно шантажируя и подкармливая своих сторонников именно тем, что их интересовало. Конечно, это была не та сеть агентов, о которой я мечтал, но пока можно было довольствоваться и этим, ведь с большим количеством людей я мог бы и не справиться.

Продолжая усердно учиться и работать в школьном совете на благо прочих учеников Академи, я не мог уделять много времени своим агентам, но, тем не менее, старался не упускать их из вида.

Куда чаще я оказывал разовые услуги: продавал готовые домашние задания (которые, как правило, делал сам), распространял фривольные фотографии, торговал чужими данными и так далее.

Вследствие этого по школе пошли слухи о таинственной девочке под никнеймом Инфо-чан: кто-то считал, что она выпускница, которая готовилась стать секретным агентом, кто-то предполагал, что это одна из прошлых учениц, вернувшаяся в школу в виде своеобразного электронного привидения… В общем, теорий было много, но никто из фантазёров не приблизился к истине ни на шаг.

В то время, когда я проворачивал хитроумные схемы, при этом ухитряясь мастерски скрывать свою личность, в душе поднималось давно забытое ощущение гордости собой. В эти минуты я был великим, неподражаемым; я обладал немыслимой властью, зная секреты каждого, кто ходил в Академи.

Разумеется, внешне я продолжал быть просто Сато Масао — долговязым и тощим заучкой в сидящих на длинном носу очках с сильными диоптриями, с постным лицом, нечистой кожей и склонностью время от времени побыть одному.

В конце мая я сходил на день рождения к Куше и, пользуясь случаем, сообщил ему о планах на Мегами. Он сначала ужаснулся, а потом пришёл в себя, признав, что это — буквально единственный способ добиться своего.

Июнь отметился экзаменами, которые я успешно сдал. К концу месяца моё имя обосновалось на третьей строчке рейтинга учеников, чем я справедливо гордился.

С июля начались летние каникулы, которые я проводил с пользой: убирался в доме, время от времени наведывался в ремонтную лабораторию в торговом центре для того, чтобы там поработать для отвода глаз. Не ускользали от моего внимания и счета в банках на Каймановых Островах: я осторожно и понемногу разгружал их от лишней наличности, переведя микроскопическими суммами деньги на счета-призраки в Европе, а потом кружным путём — на свой собственный счёт.

Я не забывал и о теории семи смертных грехов, продолжая взламывать учётные записи моих одноклассников, ребят постарше и даже некоторых учителей, чтобы узнать о них побольше. В итоге к августу у меня скопилось прилично информации, которую я мог использовать как материал для шантажа или для подкупа — смотря с какой стороны подходить.

А в августе произошло кое-что неприятное.

Узнал я это совершенно случайным образом: читая личную переписку одного моего соученика, я обнаружил своё имя. «Это не про нашего Сато Масао? — писал Иппонго Рюто своей подруге Осу Пиппи. — Возраст вроде совпадает; почитай, это новая статья «Шисута но ничи». Я нажал на ссылку, приложенную к сообщению, и обомлел — один из заголовков гласил: «Возвращение Сато: что сын страшного убийцы делает здесь, в нашем мирном городке?».

Автором заметки был Осана Джуничи: главный редактор этого чёртова издания накатал небольшую статью, но в ней он указал и моё имя, и тот факт, что я жил в старой квартире Сато Кензабуро, и даже информацию о моём несчастном детстве (забыв, правда, упомянуть, что он сам являлся причиной всех моих бед). Осана задавался вопросом, что же сыну безумца и живодёра понадобилось здесь, в прекрасных и мирных городах Шисута и Бураза? При этом он изящно не обращал внимания на то, что Сато Кензабуро сам никого не убивал, а также на то, что у меня, вообще-то, были такие же права жить здесь, как и у любого другого.