Без лица

Я знал, когда точно она уезжала: сам бронировал ей рейс. Ей предстоял заслуженный отдых в санатории, и оставалось надеяться, что она сможет набраться сил, чтобы забыть о стрессе и переутомлении — всегдашних спутниках многих наших соотечественников.

Возвращалась она двенадцатого января — в субботу. На время первой недели после каникул её было решено замещать, и департамент образования обязался прислать преподавателя как раз к этому времени.

А потом мы ушли на длительный и весьма желанный отдых.

Куша улетел за океан: он должен был провести ряд семинаров в Массачусетском Университете в Америке. Аято с семьёй отправился в Токио: они разработали достаточно мощную культурную программу на все эти дни. Мегами, с размахом отметив день рождения двадцать восьмого декабря, со всеми Сайко по сложившейся в их клане традиции улетела во Францию; в Японии остался лишь Сайшо, которому в силу возраста уже нельзя было садиться на самолёт.

Я решил провести каникулы с пользой, раз уж друзья разъехались в разные стороны. Сделав в доме генеральную уборку и начисто отмыв каждый угол, я долго сидел за компьютером, усиленно впитывая знания, которыми щедро делились в скрытом интернете. Также я смог попрактиковаться, пощипав счета толстосумов в банках на Каймановых Островах.

«Шисута-Молл» работал вовсю: выручка наверняка могла выполнить их годичный план. Лаборатория по ремонту техники тоже была открыта, и я добросовестно ходил туда почти каждый день.

Даку Ацу я встречал тоже ежедневно: он словно случайно то и дело попадался мне на пути. Мы гуляли вместе, сидели в кофейнях, беседовали, и он вёл себя куда корректнее, чем раньше, ни словом не упомянув о том дне, когда я, Аято и Куша воспользовались его помощью для переноса оборудования в новый кабинет Инфо-чан.

Он рассказывал о своей жизни, об увлечениях, многие из которых, как оказалось, я разделял, и наше общение шло вполне гармонично. А потом мы шли вместе до перекрёстка близ парка Кавашима и там расставались. Он предлагал меня проводить, я же категорически отказывался: мне почему-то не хотелось приглашать его домой.

В своей уютной квартирке в Канко я усиленно занимался компьютерной наукой, просматривал проспекты университетов и решал, в какой именно пойду; специальность я уже давно выбрал. Время от времени я баловал себя веб-комиксами, а ещё часто разговаривал с друзьями. Аято весьма логично и последовательно рассказывал про отдых в Токио, а вот Куша перескакивал с одного на другое и живописал своих коллег и студентов в такой забавной манере, что я падал на пол от смеха. Из-за разницы во времени мы могли созвониться либо рано с утра, либо поздно вечером, поэтому я ставил себе будильник, чтобы не пропустить ни минуты из наших прекрасных бесед.

А ближе к полуночи мне звонил ещё один человек с другой стороны планеты.

Фред Джонс, улетевший в гости к своим бабушке и дедушке в милый городок под названием Мэпл Крик, не пропустил ещё ни одного дня. Американский акцент в его речи стал явственнее и резче, и от этого люди и события, о которых он рассказывал, казались ещё экзотичнее. А к концу разговора на него находило странное настроение, и он охрипшим голосом начинал говорить мне такие вещи, которые вгоняли в краску. Правда, время стояло позднее, меня клонило в сон, так что, возможно, мне просто приснилось это страстное «Я бы много отдал, чтобы сейчас поцеловать тебя», сказанное по-английски и шепотом.

А в последний день года, выпавший по странной иронии на понедельник, мэр наших городков Тораёши выступил с речью, которую транслировали все телеканалы и радиостанции. Он упомянул о том, что важно воспитывать молодое поколение, а также посетовал, что не справился с одной из собственных дочерей.

— Порой мы не знаем наших собственных детей, — торжественно произнёс он, сидя в роскошном кресле на фоне стилизованного камина. — Мне стоило бы быть внимательнее и уделять дочери больше внимания, но теперь уже поздно. Я приму это как урок и попрошу всех родителей провести как больше времени вместе со своими детьми, чтобы укрепить доверие в семье.

Он ещё долго вещал о светлом будущем наших городков, о нашей общей широкой и прекрасной дороге, о возможностях, которые открываются каждому… И в сонном настроении от его слов я принял очередной звонок от Джонса. Именно громкий и уверенный голос американца, задорно звучавший из динамика смартфона, и проводил меня в новый год.

Первые три январских дня прошли для меня в ставших уже привычными хлопотах. Я купил себе новый пылесос и пароочиститель, сбросил в скрытую сеть пару программ собственного авторства, сходил на пару смен в лабораторию по ремонту техники и несколько раз погулял с Ацу.

А четвёртое число — пятница — стало первым учебным днём.

========== Глава 45. Рокировка. ==========

Было непривычно просыпаться настолько рано, но, тем не менее, я вскочил одновременно с сигналом будильника. Самочувствие и настроение оказались на самой высокой отметке — остаточный эффект от прошедших праздников. Направляясь в школу, я едва сдерживался от того, чтобы не начать напевать, и, к счастью, устоял от этого соблазна.

А возле ворот школы, держась за ручку чемодана на колёсиках, меня ждал Куша. Увидев его издалека, я решил не полагаться на свои близорукие глаза, но всё же они меня не обманули: мой друг кинулся ко мне навстречу. Под недоуменные взгляды окружающих мы сердечно обнялись.

— Масао! — Куша потряс меня за плечи. — Такое впечатление, что вырос ещё на пару сантиметров. Искренне надеюсь, что это не так: лучше бы тебе не перегонять Фреда Джонса!

— Да брось! — я рассмеялся и ласково ткнул его кулаком в плечо. — Никогда в жизни я не стану выше него.

— Будем надеяться, — Куша ухмыльнулся и снова схватился за ручку чемодана. — Пошли внутрь! Зима не располагает к разговорам на свежем воздухе, знаешь ли.

И мы поспешили к Академи.

Школа встретила нас приветливо. На стендах всё ещё висели результаты экзаменов, и кое-где поблёскивали рождественские украшения, которые мы не сняли после зимнего фестиваля.

Я предложил Куше заняться этим сейчас, на что получил протестующий стон.

— Ты ненормальный фанатик чистоты, — изрёк мой друг, закатывая чемодан в кабинет школьного совета. — Ну кому мешают эти украшения? Напротив, так у нас подольше останется ощущение праздника.

— Праздник давно прошёл, — со смехом возразил я, разматывая с шеи шарф. — Давай уберёмся вместе! Уверяю тебя: будет весело.

— О, да, — Кага перекривился. — Что может быть веселее уборки?

Однако он, избавившись от верхней одежды, пошёл за мной в одну из кладовых — ту, в которой хранился зимний декор. Мы взяли коробки, куда складывались украшения, и прошлись по всей территории школы, аккуратно собрав всё. Куша кряхтел и стонал, советуя мне провериться на предмет наличия обсессивно-компульсивного расстройства, но на самом деле ему явно нравилось проводить время так: весело и с пользой.

Я хотел ещё помыть полы, но Кага состроил такое жалобное лицо, что и каменное сердце бы дрогнуло. Поэтому уборка отменилась, и мы, поместив коробки с украшениями на полки в кладовой, направились в кабинет школьного совета. Мы планировали выпить горячего чаю и хорошенько побеседовать, компенсировав целую неделю утренних разговоров.

Мы не ждали, что в помещении кто-то будет: Аято вернулся из Токио сегодня рано утром и вряд ли успел бы прийти в школу как обычно, а остальные, как правило, являлись позже.

Однако, когда мы вошли, свет в помещении уже горел, а за президентским столом в кресле Мегами кто-то сидел. При виде нас этот кто-то встал и, обойдя стол, решительно двинулся к нам. Я ахнул и подался назад, узнав Кенчо.

Он уже не являлся членом совета, значит, не имел права находиться здесь без особого приглашения, но всё же у меня и в мыслях не было выгонять его. Наверное, он хотел выяснить вопрос по поводу выборов в совет… Иначе к чему ему было приходить?

— Доброе утро, — выражение лица Кенчо было серьёзным, без обычной для него ехидной улыбочки. — Мы можем поговорить, старший брат?