Без лица

— Фред, ты не являешься членом совета.

— Как и я, — голос Куши, внезапно раздавшийся за спиной, заставил меня вздрогнуть и круто развернуться.

— Прошу покинуть кабинет, — Мегами покачала головой. — - Сейчас здесь будет разбираться наше внутреннее дело.

— Да ладно тебе, Мегс, — Фред подкупающе улыбнулся. — Я лично хочу видеть, как ты занесёшь секиру и отсечёшь подлую голову Кенчо с его узеньких плеч; неужели ты сможешь лишить нас сего удовольствия?

— Кроме того, у меня есть идея, — Куша, по пути потрепав меня по плечу, направился к стеллажам. — Мы спрячемся здесь и пообещаем ничем не выдать своего присутствия.

Мегами вздохнула и махнула рукой; её взгляд остановился на мне, но она ничего не говорила. Куша, восприняв это как согласие, дал знак Фреду и первым юркнул за высокие книжные полки. Американец, усмехнувшись и подмигнув мне, направился за ним. Как только его силуэт скрылся за полками, в кабинет вошёл Кенчо. Он самодовольно улыбнулся и кивнул Акане, следовавшей за ним, словно тень. Куроко, пришедшая в совет вместе с нами, едва заметно поморщилась и сделала вид, что поглощена записями в своём ежедневнике.

Мегами молчала. Она заняла своё место за большим письменные столом и сидела, выпрямив спину и скрестив руки на груди, словно суровая судия. Кенчо, бросив взгляд на сестру, что-то зашептал Акане на ухо, но Мегами не обратила на это ни малейшего внимания. Она заговорила только тогда, когда последние участники нашего коллектива — Аято и Рюгоку Аои — вошли в помещение. Суровым голосом Сайко промолвила:

— Закройте за собой дверь.

Аято спокойно прикрыл створку и встал к ней спиной, выжидательно глядя на Мегами. Она тем временем продолжила:

— Кенчо, подойди ближе.

Младший Сайко усмехнулся. Он спрятал руки в карманы и, сев на стул, демонстративно закинул одну ногу на другую.

— Я и отсюда тебя прекрасно слышу, моя милая сестрица, — издевательски протянул он.

— Что ж, — Мегами опустила ладони на столешницу. — В таком случае начнём собрание.

Куроко едва слышно кашлянула и отодвинула в сторону свой ежедневник. Рюгоку Аои, остановившись перед своим стулом, всё же не села, а осталась стоять, уперев руки в бока. Аято медленно прошёл к своему месту и, бесшумно отодвинув стул в сторону, изящно приземлился. Акане держалась подле Кенчо и загадочно улыбалась, щуря свои узкие лисьи глаза.

— Итак, — Мегами сурово посмотрела на брата — на младшего брата. — Кенчо, ты совершил недопустимый по подлости поступок. Ты не только раскрыл не подлежавший разглашению семейный секрет другого человека, но ещё и опорочил честь нашего клана. В связи с этим как президент совета я инициирую процедуру твоего исключения из нашего объединения.

Язвительная улыбочка тут же сошла с лица Кенчо. Он побледнел и сжал пальцы в кулак.

— Ты не имеешь права… — голос Кенчо звучал сдавленно, шипяще, как у кобры, готовившейся напасть.

— Имею, — жёстко ответила Мегами, хмурясь. — В уставе школьного совета есть пункт о том, что если участник совершит какой-либо порочащий поступок, то президент вправе инициировать его исключение. Процедура проходит простым голосованием, и вопрос решается большинством голосов.

Рюгоку Аои усмехнулась и скрестила руки на груди.

— Считай, что мой голос у тебя уже есть, — грубовато вымолвила она, подходя ко мне. — Сайко поступил мерзко, особенно по отношению к Масао.

Кенчо вскочил со стула. Он поднял сжатую в кулак руку и сделал шаг по направлению к сестре, но Акане схватила его за другую руку и что-то быстро зашептала. Лицо Кенчо тут же разгладилось; он пожал плечами и снова сел.

— Итак, — Мегами негромко ударила ладонью по столу. — Прошу поднять руки тех, кто голосует за исключение Сайко Кенчо из школьного совета.

Рюгоку Аои кивнула мне и подняла руку. К ней присоединились Куроко и Аято. Я же стоял поодаль, не понимая, что мне делать: казалось, что у меня не было права выражать своё мнение в данном вопросе. Поэтому я предпочёл просто замереть и молиться про себя, чтобы это закончилось как можно скорее.

— Что ж, — Мегами обвела кабинет взглядом. — Думаю, решение можно считать принятым. Кенчо, сдай свою повязку: с этого момента ты больше не член совета.

Младший Сайко недобро прищурился. Демонстративно медленно сняв повязку с плеча, он бросил её на пол и вымолвил:

— Надеюсь, ты понимаешь, сестрёнка, что ещё ничего не кончено? Битву ты, может быть, и выиграла, но война останется за мной, так и знай. В следующем году я буду баллотироваться на должность президента совета, и не факт, что ты останешься в этом кресле.

С этими словами он развернулся и вышел из кабинета, не забыв зло хлопнуть за собой створкой.

— Вот ведь мелкий инфантильный гадёныш, — с чувством произнесла Рюгоку Аои. — Но хорошо, что мы хотя бы избавились от него.

— Не могу не согласиться, — Мегами тяжело вздохнула и помассировала виски пальцами. — Но в этот раз он перешёл всяческие границы.

Фред Джонс вышел из-за стеллажа и широко улыбнулся мне. Само его присутствие снимало напряжение и сглаживало неприятный осадок после той сцены, которая разыгралась здесь накануне.

— Я изо всех сил боролся с искушением отхлестать этого мелкого негодяя по щекам, — вымолвил он, подходя ко мне. — Хорошо, что в итоге сдержался: ты славно размазала его по полу, Мегс!

— Ну, да, — Мегами внезапно улыбнулась. — Теперь в совете воцарится гармония… Правда, старший брат?

Я не сразу понял, что она обращалась ко мне, но, осознав это, рассмеялся.

Старший брат.

Кто бы представил себе, что эти простые слова могли звучать так приятно?

========== Глава 44. Тридцать два дня. ==========

С понедельника всё завертелось.

Декабрь традиционно считался месяцем подведения итогов, и в этом году исключения не получилось.

Первый понедельник месяца — третье число — прошёл нервно, но со второй половины дня наша обыденная школьная жизнь снова потекла по проторенной колее. Я немного волновался, ведь именно третьего числа Сато Кензабуро должен был выйти из заключения, но в итоге ничего не произошло.

Дни побежали один за другим: величественные, декабрьские, одетые в белое. На плечи школьного совета в усечённом составе легла почти непосильная ноша, но мы справлялись, отдаваясь работе со всей ответственностью и самозабвенностью.

Аттестация, которой нас так пугали, прошла за два дня. Её результаты отправили в столицу — там собирали статистические данные по всем школам государства.

А потом началась экзаменационная неделя. Особенно старались выложиться ученики третьих классов — для них эти оценки могли оказаться решающими при поступлении в высшие учебные заведения.

Я тоже, хотя и учился только во втором, подошёл к этому процессу со всей серьёзностью. Мне казалось, что хорошая сдача экзаменов гарантирует мне что-то хорошее в будущем, хотя, по сути дела, эти результаты влияли лишь на мою годовую оценку.

Но я всё равно упорно работал, по вечерам пропадая в школьном совете, в библиотеке или дома: в последнее время мы с Ивасаки сблизились как соседи, и я порой пытался подтянуть её по математике. Это было нетрудно: Юми от природы отличалась острым умом и схватывала всё на лету; ей просто нужно было объяснить материал ещё раз, и тогда он уже надёжно откладывался у неё на подкорке.

Пятнадцатого декабря, в субботу, были вывешены результаты экзаменов, и это оказалось для меня ещё одним поводом для радости: мы с Куроко и Мегами дружно разделили первое место среди нашей параллели. Куша занял второе — только из-за того, что в эссе по обществознанию позволил себе несколько вольных высказываний.

В этот же день Кизана Сунобу объявила, что пора начинать серьёзно готовиться к фестивалю: каждый год на Рождество Академи устраивала подобное действо, правда, размах бывал разный. Сейчас, судя по горящим энтузиазмом глазам президентов клубов, намечалось нечто грандиозное.

Прекрасная Сунобу планировала поставить «Душу Николаса Снайдерса», сделав из этого довольно краткого рассказа настоящую сценическую феерию. Мне было беспрекословно заявлено, что я буду рассказчиком, правда, теперь мой закадровый голос пришлось записать, так как по правилам участники школьного совета не имели права помогать какому-либо конкретному клубу, непосредственно участвуя в его активности.