Без лица

Я родился третьего сентября, Мегами — двадцать восьмого декабря; временное расстояние между нами составляло немногим менее четырёх месяцев, а не трёх, как ошибочно подсчитал Сайко Сайшо. Что давал этот факт? Разница между нашими днями рождения равнялась разнице между нашими днями зачатия.

Бедная Камие… Даже представить не могу, что она чувствовала.

Бедная мать… Наверняка она бросилась в объятия своей первой любви от безысходности, царившей вокруг неё.

Бедный Юкио… Получается, он никогда не любил свою супругу.

Все в этой расстановке страдали, но лучше всех держался самый старший — Сайко Сайшо. Наверняка он тоже переживал, правда, в своей манере, но всё же… Ведь Юкио — его родной сын, а Мегами и Кенчо — внуки, которым теперь придётся жить с этой ложью.

Ах, да. Я забыл ещё одного внука.

Себя.

Я усмехнулся, следуя за Камие в прихожую. Мне хотелось броситься лицом вниз на матрац и разрыдаться, хотелось насильно стереть себе из памяти события последних нескольких часов, хотелось вырвать сердце из груди, чтобы оно больше не болело так отчаянно…

Но увы: это было невозможно.

Дорога назад отрезана окончательно, ведь теперь вся семья Сайко, за исключением куда-то подевавшейся Юкины, знала о моём настоящем происхождении. Теперь утаить это будет невозможно.

А последствия? Последствия могут быть разными.

Но какая разница? Кому вообще нужна репутация, когда душа изранена и болит так, что хочется выть?

Двигаясь, как робот, я оделся и, поблагодарив гостеприимную хозяйку, вышел из замка Сайко. Спотыкаясь на каждой ступени, я подошёл к машине, услужливо поданной к крыльцу. Камие, державшаяся следом за мной, что-то сказала водителю, но я уже не разбирал слова, автоматически поклонившись и скрывшись в уютном салоне, дышавшем деньгами и престижем.

Поскорее домой. Пожалуйста, домчите меня туда быстрее ветра: мне хочется спрятаться в своём уютном коконе от всего мира и никогда не вылезать оттуда. Что толку продолжать влачить своё жалкое существование, когда душа напоминает оголённый нерв, постоянно страдающий от немыслимой боли?..

Я вяло смотрел в окно, провожая равнодушным взглядом проносившиеся мимо деревья, которые стройными рядами аккуратно обрамляли автотрассу. Мне не хотелось ничего делать и никуда идти: разумом овладела странная вязкая апатия, вирусом распространившаяся в сердце.

Вот ведь странно: я всю жизнь хотел, чтобы у меня была семья, и особенно остро это желание проявилось, когда мои приёмные родители из Сенагава покончили с собой. Теперь у меня вроде эта семья есть: и отец, и мачеха, и сводные брат с сестрой, и дедушка, и даже тётя, которая, видимо, решила скрыться отсюда так надёжно, чтобы коварный Айши не достал её. Но счастья всё равно нет; напротив, я чувствовал себя так, будто извалялся в грязи, и теперь она стекала с меня тяжёлыми коричневыми потёками, как с монстра из известного анимационного фильма.

Как говорится, «бойтесь своих желаний»…

Я невесело усмехнулся и вздрогнул: автомобиль затормозил, и корректный шофёр с дежурной улыбкой открыл пассажирскую дверь с моей стороны со словами:

— Мы на месте, Сато-сан.

Я неловко вылез из автомобиля, деревянно поклонился водителю, поблагодарив и попрощавшись, и направился к Канко — огни его окон уютно светили совсем близко и манили к себе.

Лестница до третьего этажа показалась бесконечной, но, когда я наконец-то дошёл до нужного коридора, то ощутил облегчение: уже скоро можно расслабиться и отдохнуть.

Подойдя к восьмой квартире, я начал шарить в кармане сумки, и тут соседняя створка распахнулась, выпуская желтоватый луч света. Из квартиры номер девять молнией выскочила Ивасаки в куртке, небрежно наброшенной на домашний костюм. Она преодолела дистанцию между нами в один прыжок, что делало честь её физическим данным, но не такту.

— Ты был у Сайко? — выпалила она без всякого предисловия. — Что тебе сказали?

Я вздохнул и устало потёр переносицу. Затылок постепенно наливался свинцовой болью; казалось, что ещё чуть-чуть — и я упаду без чувств.

— Прости, Юми, — - вяло пробормотал я. — Устал. Слишком устал. Расскажу всё в понедельник. Извини.

Найдя ключи, я повернулся к двери и постарался как можно быстрее отпереть замок. Ивасаки стояла на том же месте, не двигаясь; во всяком случае, шагов с её стороны я не слышал.

Открыв, наконец, дверь, я проскользнул внутрь и тут же заперся так, чтобы никто меня не побеспокоил.

Мне хотелось побыть одному.

***

Говорят, что воскресный день послан нам свыше как подарок от тех сил, природы которых мы не понимаем. Говорят, что именно в седьмой день недели стоит ходить в церковь, посещать храмы и прочие конфессиональные учреждения. Говорят, что после этого подготовка к рабочей неделе идёт намного легче.

Лично я никогда не был особо верующим. Мне казалось, что если высшие силы и существуют, порой они бывают крайне несправедливы и жестоки, так зачем им поклоняться?..

Но искренне религиозных людей я тем не менее уважал, именно поэтому на моей полке достойное место занимали рассказы Ясутори — своеобразный памятник буддистской литературы. Этот сборник кратких новелл, не соединявшихся между собой сюжетом, хранил в себе притчи о Будде и его последователях. Всякий раз, когда меня что-то беспокоило или расстраивало, я брал с полки этот видавший виды сборник и, открывая наугад, начинал читать с середины. Спокойное, неспешное повествование настраивало на мирный лад и могло успокоить любую душевную бурю.

Именно к этому средству я и решил прибегнуть первого декабря, ведь уборка — моё всегдашнее успокоительное — действовала только до тех пор, пока я активно ею занимался. К сожалению, все дела закончились, и мне пришлось срочно искать другое средство для успокоения. Выбор пал на книгу, которая ещё ни разу не подводила.

Листая хрупкие страницы, я старался не думать о том, что произошло вчера, иначе боялся попросту сойти с ума, но мысли — назойливые, острые, резкие — не желали оставлять в покое мою бедную исстрадавшуюся душу.

Так я принялся за один рассказ, потом — за другой, но ожидаемого эффекта не последовало. Казалось, сам мозг взбунтовался против моей всегдашней привычки прятаться от проблем, рассчитывая на то, что они решатся сами собой.

Наконец, я отбросил прочь книгу и посмотрел на часы — уже который раз за последние пятнадцать минут. Сегодня мы с Аято и Кушей должны были перенести кабинет Инфо-чан с крыши в научный клуб. У моих друзей с утра были планы: Аято работал в ресторане «Мир карри», а Куша ездил в Токио — ему в очередной раз надлежало посетить патентный центр. Мы договорились встретиться во второй половине дня, но время шло так мучительно медленно, что мне казалось: я медленно схожу с ума. Хотелось силой мысли передвинуть стрелки на циферблате, чтобы время встречи подошло побыстрее.

Задолго до назначенного часа я начал собираться, прихватив с собой рабочие перчатки. Раскрыв сумку, я положил их туда, и вдруг нащупал какую-то книгу. С удивлением ахнув, я вытащил её и поднёс к глазам.

Небольшой томик в тёмно-коричневой обложке явно насчитывал не один десяток лет. Страницы от времени были совсем жёлтыми, чуть замахрившимися на краях. От книги исходил едва ощутимый запах плесени, а на обложке появилась маленькая трещинка, похожая на ссадину.

Я открыл книгу, и мой взгляд упал на надпись на эрзаце: «Сайко Надешико».

Конечно же. Тот самый молитвенник или, скорее, сборник буддистских притч, который покойная супруга Сайко Сайшо завещала своему старшему внуку.

А последний — это я.

Быстро пролистав страницы, я отложил книжечку: сейчас мне не хотелось её читать. Может быть, позже я и ознакомлюсь с этими краткими и полными мудрости рассказами, о которых неоднократно слышал, но на данный момент лучше не отвлекаться. Да и вообще, может, лучше вернуть книгу в семейство Сайко, частью которого я никогда не стану?

Решу потом.

Я не спеша оделся, стараясь думать о встрече с друзьями и о предстоящей миссии. Хотелось вскрыть себе голову и просто вытащить ненужные мысли, но, увы, это было анатомически невозможно, поэтому я усилием воли отвлекался, пытаясь составить в голове план действий по переносу кабинета.