Страница 226 из 289
Приказов этого человека никто не смел ослушаться, так что Сайко Камие подвела меня к стулу рядом с Мегами. Последняя бросила на меня взгляд и тут же отвела глаза, словно запрещая самой себе проявлять обычное человеческое любопытство.
Я отодвинул стул и, подождав, пока Камие не займёт место напротив мужа, приземлился на сиденье. Тут же, словно по волшебству, в столовую вплыл чинный слуга в чёрном костюме. Поздоровавшись и как-то умудрившись поклониться с подносами в руках, он принялся расставлять по столу блюда. Он разлил нам суп, но остальные кушанья, как я понял, остались на откуп нам самим, и это показалось мне великим счастьем, так как я чувствовал невероятное смущение, когда этот человек ставил передо мной пиалу, пододвигал салфетки — в общем, прислуживал; я не привык к этому.
И не собирался привыкать.
Впрочем, мне вряд ли придётся.
Как только слуга ушёл, я осмотрелся. Никто не приступал к еде; взгляды членов семьи Сайко были прикованы к патриарху. Сайшо же не торопился: сначала он потёр руки одну о другую, и от этого по столовой пронёсся тихий пергаментный шелест. Потом он спокойно пододвинул пиалу к себе и взялся за ложку. Зачерпнув первую порцию, Сайко Сайшо безо всякого удовольствия отправил её в рот и кивнул. Этот жест послужил своеобразным сигналом для остальных: тут же раздался звон приборов, и ужин начался для всех.
Я так и не смог унять нервную дрожь, и это помешало мне расслабиться, но всё же не насладиться превосходными блюдами было невозможно. Я воздал должное супу, а потом, поощряемый Сайко Камие, принялся за остальные кушанья, при этом пытаясь сохранить скромность.
После того, как мы закончили ужин, Сайшо громко хлопнул в ладоши, и тут же в столовую неслышно вошёл слуга, обслуживавший нас в самом начале. Он быстро и с истинным профессионализмом начал собирать тарелки. Я поблагодарил его, и он улыбнулся в ответ, кивнув мне. Правда, я оказался единственным, кто сделал это, и потому все, кто сидел за столом, вопросительно посмотрели на меня: им было невдомек, как это: соблюсти элементарные правила вежливости относительно какой-то челяди.
Однако всеобщее внимание заставило меня потупиться. Я ссутулил плечи, молясь, чтобы хоть кто-то начал разговор или сделал хоть что-нибудь, что бы рассекло эту вязкую и тяжёлую атмосферу, и, видимо, бог услышал мои молитвы: Сайко Камие начала беседу о погоде и о том, какой в этом году холодный ноябрь.
— С завтрашнего дня начинается зима, — промолвила она, чуть отодвигаясь от стола, чтобы позволить слуге поставить перед ней чайную чашку. — Судя по прогнозам, нас не ждёт ничего хорошего, зато можно рассчитывать на белое рождество.
— Рождество переоценено, — Сайшо махнул рукой. — Это вообще не наш праздник, и будь я политиком, то запретил бы его. У нас хватает и своих памятных дат, и лично мне кажется довольно глупым отмечать христианский праздник в стране, где большинство населения даже не христиане.
— Это сделано для детишек, — Кенчо изящно махнул рукой и откинулся на спинку стула. — Чтобы их положение было ничем не хуже их американских ровесников.
— Кстати, насчёт американцев, — Камие чуть наклонилась вперёд. — Мегами, Масао, это же у вас в классе учится Фред Джонс?
Мегами коротко кивнула и тихо отозвалась:
— Мне повезло, что он вместе со мной.
Я чуть отстранился, позволяя корректному слуге налить мне чаю, и почти неслышно поблагодарил его. Он улыбнулся, коротко кивнул и, обойдя мой стул, направился к выходу, при этом умудрился не повернуться к сидевшим в столовой спиной — искусство, доступное далеко не каждому.
— Ха! — Сайшо забарабанил пальцами по столу. — Не люблю американцев, хотя вынужден признать: они ребята напористые и умеют добиваться своего… В отличие от некоторых японцев.
И тут я почувствовал его взгляд. Это было сродни чему-то мистическому: я не смотрел на патриарха семьи Сайко в этот момент, но кожей ощутил, как его острые внимательные глаза пронзают меня, словно копья.
— Ягиру Акихико, — протянул Сайшо. — Мой дорогой друг и дедушка нашего славного гостя. К сожалению, я не ценил его при жизни, и только много лет спустя после его смерти, увидев внука, который оказался точной его копией, я понял, что все эти годы Акихико, которого я порой презирал за слабость и сентиментальность, мог быть прав.
Мегами чуть слышно прочистила горло.
— Мне кажется, тут не может быть правых и неправых, — вымолвила она, распрямив спину и глядя на деда с таким видом, будто отвечала зазубренный накануне урок. — Каждый проживает свою жизнь в соответствии с моральными установками.
— Верно, — Сайшо склонил седую голову. — Я так всегда и делал. И Акихико тоже. Очень жаль, что он так и не смог познакомиться с внуком: вы бы явно поладили, Сато-сан.
Я молча склонил голову. Сайко-сан абсолютно прав: мы бы наверняка сдружились с дедушкой, ведь, судя по его рассказам, оказались похожи не только внешне, но и характерами. К сожалению, он умер задолго до моего рождения, и моя злая судьба отбросила меня далеко от моих семейных корней.
Но теперь я нашёл их, ведь так?
Сайшо продолжил:
— Я прожил долгую жизнь, и многие бы посчитали это благословением. Через несколько лет мой возраст перейдёт из двузначной цифры в трёхзначную, и я почти не сомневаюсь, что доживу до этого момента.
— Конечно, дорогой свёкор, — вставила Камие, улыбнувшись.
Сайшо вздохнул и посмотрел вперёд — на дверь, ведущую из столовой.
— За эти годы, увы, я многих потерял, — снова заговорил он, проигнорировал ремарку снохи. — Супруга тоже оставила меня, уйдя из жизни довольно рано.
Кенчо заёрзал на стуле и проговорил:
— Нам многие говорили, что мы пошли в бабушкину породу.
— К счастью, это так, — Сайко Сайшо взял чашку и осторожно поднёс её ко рту. Сделав небольшой глоток, он поставил её на место и продолжил:
— Надешико была мне хорошей женой. Она получила строгое традиционное воспитание, потому у меня не было с ней проблем. Мы не любили друг друга, но никто никогда не мог бы об этом догадаться: она прекрасно играла свою роль… Жаль, что это закончилось так трагично.
— Отец! — Сайко Юкио бросил взгляд на меня и стиснул чайную ложечку в холёных длинных пальцах. — Здесь чужой человек; может, не стоит рассказывать все семейные тайны?
Сайшо усмехнулся.
— Ты так думаешь? — спокойно произнёс он, склонив голову набок. — Что ж… Надешико ушла из жизни, но она оставила после себя завещание.
Камие подняла брови, не отрываясь от помешивания своего чая. Юкио сжал губы так, что они побелели, и уставился на роскошную скатерть. Мегами едва слышно ахнула, а Кенчо широко раскрыл глаза: они все явно слышали об этом впервые.
— Мои внуки растут, — Сайшо широким жестом руки обвёл столовую. — Думаю, вам пора узнать о последней воле вашей бабушки.
Он потянулся к карману кимоно и вытащил оттуда сложенный вчетверо лист бумаги. Этот документ явно насчитывал не один десяток лет в своей истории — даже мне со своего места то было хорошо видно: он пожелтел и замахрился на краях.
Сайшо осторожно развернул его и, отведя подальше от глаз, начал читать:
— Моим детям прошу передать поклон и искренние мольбы о прощении. Моему старшему внуку прошу отдать мой сборник молитв — тогда, коль скоро вы почувствуете, что он или она достаточно повзрослел.
Юкио напрягся и сжал ложечку ещё сильнее: суставы его пальцев побелели.
Сайшо спокойно сложил листок и спрятал его в карман, прибавив:
— Я считаю, что пришла пора исполнить последнюю волю моей супруги. Её сборник буддистских молений до сих пор лежит у нас в библиотеке; думаю, настало время передать его законному владельцу по завещанию.
Мегами осторожно отложила чайную ложку и сцепила руки на коленях.
— Я с честью приму эту книгу, дедушка, — чинно произнесла она. — Буду беречь её как память о бабушке, которую, увы, мне не довелось увидеть.
Сайшо промолчал. Опустив глаза, что было для него нехарактерно, он сидел в своём кресле и, казалось, ждал чего-то.