Без лица

Письменный стол директора — тяжёлый, дубовый, явно дорогой — располагался прямо напротив двери. Сам Кочо-сенсей сидел спиной к окну, глядя на меня. Выражения его лица мне не было видно, но я мог представить себе его таким же, как обычно: вялым и скорбным одновременно.

— Я Сато Масао, сенсей, — вымолвил я, подходя ближе.

Кочо Шуёна кивнул и, медленно наклонившись куда-то вбок, вытащил из-под своего стола картонную коробку и, крякнув от натуги, поставил её перед собой на стол.

— Присаживайтесь, — вымолвил он, небрежно указав мне на диван.

Я послушался и, примостившись на краешке удобного сиденья дивана, с интересом посмотрел на него.

Директор не торопился начинать разговор; он сосредоточенно потёр себе нос и, глубоко вздохнув, уставился на свой стол. Я терпеливо ждал. Прошло добрых три минуты, и он, наконец, начал:

— Ваша мать, Сато, была одной из первых выпускниц этой школы.

Я изумлённо воззрился на него.

— Академи начала работать в восемьдесят шестом, — Кочо-сенсей вздохнул. — Её открыли как раз к тому времени, чтобы близнецы Сайко начали своё обучение. Но вместе с ними в школу поступили и ученики постарше. Ваша мать, к примеру.

Он замолчал. Я смущённо потупился, не зная, что мне сказать. Мама никогда не рассказывала о своём отрочестве; она больше любила историю своей свадьбы, с улыбкой вспоминая, как счастлива была тогда.

— Классы тогда были небольшими, — продолжил директор, мечтательно посмотрев на потолок. — Мы могли обеспечить ученикам индивидуальный подход. Такатори Рейна хорошо успевала в обществознании и даже раздумывала, не стать ли ей правозащитником. Тогда я вёл этот предмет, и меня очень радовал её энтузиазм. Жаль только, что всё закончилось так печально.

Я едва слышно угукнул и ссутулил плечи. Болезненные воспоминания, похороненные в глубинах моей души, вдруг мгновенно всплыли на поверхность и призрачной рукой схватили меня за горло. Стало трудно дышать, на глаза навернулись слёзы.

С огромным трудом мне удалось овладеть собой и поднять голову. К счастью, Кочо-сенсей ничего не заметил — или сделал вид, что не заметил: он по-прежнему смотрел наверх.

— Такатори Рейна оставила после себя некоторые вещи, — продолжил директор, скрестив руки на груди. — До недавнего времени я не знал, что вы её сын, поэтому не отдавал их, но теперь…

Кочо-сенсей посмотрел на меня.

— Сато Кензабуро связался со мной, — вымолвил он. — Его должны выпустить третьего декабря, и ему нужен поручитель. Он напомнил мне о моей любимой ученице, что был её супругом, а также о том, что его сын сейчас учится в Академи. Вот я и решил восстановить справедливость. Это ваше.

И он указал рукой на коробку.

Я встал с дивана и несмело подошёл ближе. Коробка явно видала виды: она была потемневшей, помятой.

— Забирайте, — Кочо-сенсей отодвинулся на кресле от стола, давая мне приблизиться. — И удачи вам.

Я поклонился и взял коробку за ручки. Она была не особо тяжёлой, но всё же не лёгкой; мне не терпелось узнать, что же там внутри, ведь так я мог хоть как-то узнать мать получше и, возможно, понять её лучше.

Пробормотав слова благодарности и прощания, я быстро вышел за дверь и, поставив коробку на пол коридора, тщательно прикрыл за собой створку. Мне нестерпимо хотелось поскорее отправиться домой, чтобы посмотреть вещи матери, но в совете ещё имелась работа. Поэтому я направился к лестнице, на ходу заглянув в научный клуб к Куше и проинформировав его о том, что скоро уже пора собираться. Мой друг, мигом стянув с лица защитные очки на резинке, с любопытством глянул на коробку у меня в руках, но ничего не спросил, лишь отсалютовал и заверил меня в своей полной готовности.

Войдя в кабинет совета, я оставил коробку у самой двери и прошёл на своё место. Мегами и Куроко уже закончили работу и ушли; компанию мне составлял лишь Аято.

— Зачем тебя вызывали? — спросил он, пристально глядя на меня. — Если это не секрет, конечно.

— Нет, не секрет, — я усмехнулся и кивнул на коробку. — Кочо-сенсей отдал мне вещи моей матери — оказывается, она училась здесь.

— Надо же, — Аято склонил голову набок. — Она была ровесницей Сайко Юкио?

— На год старше, — я потёр руки, которые отчего-то замёрзли, хотя в помещении было тепло. — Она пришла в Академи со второго класса.

— Вот как, — Аято сдержанно кивнул, а потом заговорил о текущей работе школьного совета, за что я был ему премного благодарен.

И спустя двадцать минут мы втроём шли по улице, непринуждённо болтая о том, что произошло за сегодняшний день. Куша любезно вызвался помочь мне нести школьную сумку, Аято вступил в разговор и заверил меня, что примет вахту на себя после перекрёстка. Он даже предложил мне проводить меня до дома, но я отказался: мне не хотелось чересчур нагружать моих друзей.

Зима наступала; её холодное дыхание отчётливо ощущалось в ветре, в хмурых звонких облаках, которые всё неохотнее обрушивали на землю дождь, явно готовясь вскоре постоянно ронять только снег.

В наших краях температура редко опускалась ниже нуля, но всё же такие дни бывали, и я считал их настоящими праздниками, ведь снег ложился и не таял. Однажды, это было ещё в Сенагава, в приёмной семье, мы даже вышли на улицу и смогли слепить небольшого кривоватого снеговика… Помню, тогда родители улыбались и в кои-то веки не глядели на меня ищущим взглядом, словно пытаясь рассмотреть во мне кого-то другого. Наверное, поэтому снег стал ассоциироваться для меня с чем-то хорошим, счастливым.

На перекрёстке Куша нас покинул, передав мою сумку Аято, и мы отправились до парка Кавашима. Айши рассказал мне забавную историю о том, как он гостил в ближайшей деревне Итоки у бабушки Куми и дедушки Хидео. Суть её проскользнула мимо меня: мне хотелось как можно скорее оказаться дома и рассмотреть вещи матери. Однако я вежливо посмеялся и сердечно распрощался с другом у ворот парка, не забыв забрать свою сумку.

До Канко я летел, словно на крыльях, хотя коробка, ставшая вдруг словно тяжелее, тянула книзу, да и школьная сумка, болтавшаяся на согнутой руке, не прибавляла оптимизма. Однако я собрал последние силы, взбежал по лестнице на свой этаж и, поставив коробку на пол, открыл дверь ставшей уже родной восьмой квартиры.

Затащив коробку внутрь и захлопнув входную створку, я спешно разделся. Силы были на исходе, и, хотя любопытство и разбирало меня, я понимал, что сначала нужно удовлетворить первичные потребности.

Наскоро заварив себе миску лапши быстрого приготовления, я съел этот нехитрый ужин в рекордный срок. Спешно приняв душ и поставив школьную одежду на стирку, я, облаченный в домашний костюм, вернулся за коробкой и аккуратно перенёс её вглубь квартиры.

Сев на пол, я бережно снял мятую крышку и заглянул внутрь. На самом верху лежало несколько тетрадей, и я нетерпеливо взялся за первую, но вскоре мне пришлось разочароваться: там не было ничего, кроме уравнений по алгебре. Вторая тетрадь также не представляла собой ничего особенного, но вот третья порадовала: это было что-то вроде личного дневника, в который мама хаотично записывала свои мысли.

«С. снова хочет встретиться… Ах, боже, я самая счастливая на свете! Может, он даже сделает мне предложение!».

«Кочо-сенсей просто гений. То, как он ведёт обществознание, достойно премии! И почему его не признают самым лучшим учителем страны? Я бы за него проголосовала».

«Т. рассказала мне о новом магазине около железнодорожного вокзала. Как только дедушка выделит мне немного на карманные, схожу туда: я хочу перламутровый лак для ногтей и мягкие бигуди».

«Полночи разговаривала по телефону с Н. Мы недавно ездили в Сегава в кино и сошлись во мнении, что Янагида Масао — самый прекрасный актёр на свете.! Он такой красивый! А эта его улыбка, когда он признался в любви главной героине… Он просто идеал. И имя «Масао» мне так нравится… Решено! С этого дня оно — моё любимое! Если у меня будет сын, обязательно назову его так!».

Я отложил тетрадь и схватился за горло спазматические рыдания душили меня. Мама была такой юной, по-домашнему наивной… И эта привычка шифровать имена одной латинской буквой, как делали иностранные шпионы в кинокартинах, казалась мне такой милой. Инициал «С.», вероятно, обозначал «Сато», Сато Кензабуро, моего отца. Мама вышла за него почти сразу после окончания школы; наверняка они познакомились чуть раньше.