Без лица

За это дело Сайшо взялся так же рьяно и обстоятельно, как и за любое другое, и вскорости два сельскохозяйственных посёлка, жители которых не умели ничего, кроме выращивания риса, стали гордо именоваться «городами-близнецами». Сайко переехал сюда, перенеся в местечко поблизости свой основной офис и фабрику.

В тот же период Сайшо задумался о женитьбе: ему хотелось остепениться и завести семью, ведь холостой глава предприятия вызывал у контрагентов куда меньше доверия, чем женатый.

Он остановил свой выбор на дочери лидера консервативной политической партии, имевшей на тот момент большинство в правительстве. Так он приобрел не только ослепительно красивую спутницу жизни, но и политический вес, столь ценный для любого предпринимателя.

Этот брак дал ему множество правительственных заказов, льготы для участия в государственных тендерах, двоих (или троих) детей и положение в обществе. Став мужем аристократки, Сайшо смог с уверенностью причислить себя к тем немногим избранным, которые вели свою родословную чуть ли не со времён эры Хэйан.

В начале восьмидесятых изобретатель и компаньон Сайко — Ягиру — умер от аневризмы. В автобиографии Сайшо отметил это событие как «весьма печальное», посвятив ему целый абзац в семь строк. О гибели жены было и того меньше — Сайко уклончиво сообщал, что Надешико умерла «от сердца».

Десятилетие спустя, в начале девяностых, грянул кризис, но Сайшо его даже не почувствовал: к этому времени «Корпорация Сайко» уже была транснациональной и ворочала миллионы. В каждом доме имелось что-либо, выпущенное этим гигантом в мире электроники и техники: от холодильников и кондиционеров до телевизоров и автоответчиков.

Разумеется, как только были изобретены мобильные телефоны, Сайшо с уверенностью ввёл их на национальный японский рынок, наняв соответствующих учёных. И по сей день большинство японцев всех возрастов предпочитает эту марку американскому «Айслону» или корейскому «Самсону».

Сейчас патриарху клана Сайко было девяносто четыре года. Он передвигался на инвалидном кресле, но не потерял ни своего острого ума, ни потрясающего упорства. И пусть он, как и многие представители его поколения, был начисто лишён душевности и доброты, его характер всё же вызывал восхищение. Он уже давно передал правление корпорацией в руки своего сына Юкио, но время от времени наведывался в головной офис, чтобы, по его собственным словам, «удостовериться, что работа идёт как надо».

Сейчас, в двадцать первом веке, поместьем Сайко официально управляла Камие — невестка Сайшо. Именно она радушно встретила нас и провела в гостиную, расточая улыбки и интересуясь, не слишком ли тяжёлой была дорога.

— По себе помню, что идти куда-нибудь после утомительного школьного дня — почти невыполнимая задача, — произнесла она, распахивая перед нами двери белого цвета с позолотой. — Прошу, проходите и чувствуйте себя, как дома. Не нужно церемоний: вы ведь друзья моего сына.

Она деликатно провела нас к столу, на котором мы должны были оставить подарки, а потом проводила и к самому имениннику, который стоял у окна и, явно рисуясь, смотрел на улицу.

Его сестра сидела за столом, глядя прямо перед собой, и никак не отреагировала на наше появление. С жалостью посмотрев на неё, я подумал, что в её жизни очень мало счастья, несмотря на весь этот блеск, золото, дорогую дубовую мебель и электронику последней модели.

— Рад вас видеть, — эффектно обернувшись, Кенчо сделал шаг навстречу нам. — Прошу, присаживайтесь. Акане, позволь мне тебе помочь.

Он отодвинул стул только для Ториясу, проигнорировав всех остальных. К счастью, мы с Аято успели подсуетиться и помогли остальным девочкам. Принц Сайко, не заметив некоторой неловкости, с ослепительной улыбкой предложил нам угощаться, и праздник начался.

Шеф-повар семьи Сайко явно расстарался: на столе стояли такие блюда, о существовании которых я и не подозревал. Они назывались по-иностранному, и я даже не старался запоминать, что это такое, просто наслаждался едой.

Разговор за столом поддерживала Сайко Камие: она мастерски вовлекала в беседу всех, следя, чтобы никому не было скучно. Однако её собственная дочь энтузиазма не проявляла: она упорно молчала, ковыряясь у себя в тарелке, и отвечала только тогда, когда к ней обращались, но и при этом ограничивалась односложными междометиями или просто кивками.

Кенчо же находился в своей стихии: он с нескрываемой радостью принимал поздравления, делился своими планами и даже намекал на то, что вскоре в системе школьной иерархии произойдут большие перемены.

— Некоторые президенты слишком засиделись на своих постах, — изрёк он, поглядывая на сестру. — Мне бы хотелось, чтобы в нашей школы было больше ротации кадров.

— Мы не «кадры», — возразила Аои Рюгоку, сурово нарезая мясо. — Мы в нашей школе не работаем, а президентов выбираем сами. Кому будет нужно, тот выдвинет себя на выборы.

— Резонно, — Кенчо, ничуть не обескураженный, поднял брови. — Только вот порой люди, занимающие высокие посты, не всегда для них подходят.

Сайко Сайшо, отвлекшись от супа, который ему принёс корректный дворецкий в безукоризненном костюме, промокнул рот салфеткой и проговорил:

— С этим я согласен. Только теперь уже и не найти по-настоящему подходящих людей: вся молодёжь изнежена до предела. Никто из родившихся позже восьмидесятого года не смог бы выжить во времена моей юности.

— Это верно, дорогой свёкор, — Сайко Камие обворожительно улыбнулась. — Но только те времена давно ушли и вряд ли повторятся.

Сайшо глянул на невестку из-под густых бровей и покачал головой.

— Я вовсе не ретроград, — вымолвил он, кладя ложку на блюдо, стоявшее под пиалой. — Напротив, в мире нет никого, кто бы так любил прогресс; в конце концов, именно благодаря ему я и разбогател. Но когда речь идёт о людях, я не могу не отметить, как же они измельчали. Помню, в моё время была актриса Нака Мидори — вот это мастерство! Никаких спецэффектов, никаких ракурсов камеры, никакой компьютерной графики: она играла в театре и вдохновляла миллионы людей на великие дела. А что мы имеем теперь? Ямазаки Саюри? Ха! Она и в подмётки не годится Нака. Или взять армию. Нас там дисциплинировали как надо, устраивая настоящие испытания, а что теперь? Теперь у нас есть только так называемые «силы гражданской обороны», где этих солдатиков чуть ли не ватой обкладывают! Даже читать об этом противно!

— Но, дедушка, ты же служил во время войны, — встрял Кенчо. — А тогда применялись другие правила.

Сайшо усмехнулся и откинулся на спинку своего мобильного кресла.

— Может быть, — глухо произнёс он. — Но никто из вас бы не выдержал тех испытаний, которые выпали на долю моих товарищей. Хотя…

Он прикрыл глаза и ненадолго замолчал.

— Хотя и в моё время встречались слабые и никчёмные люди, — он размежил веки и почему-то посмотрел прямо на меня. — Одного такого я подобрал и привёз в Токио из Хиросимы. Ни на что не годился, воля слабая, но вот голова неплохая.

Камие проследила за взглядом свёкра и тоже воззрилась в мою сторону.

— Вы имеете в виду того изобретателя, с которым вы вместе начинали бизнес? — сахарным голоском уточнила Акане, изящно заправив прядку волос за ухо. — Ячиру или Ямеру…

— Ягиру, — Сайшо не сводил с меня глаз. — Ягиру Акихико.

Ничего больше не прибавив, он продолжал смотреть на меня, чем доставлял существенный дискомфорт: мне хотелось оказаться где угодно, только не здесь, а вкусная еда внезапно потеряла всю свою привлекательность, и кусок не лез в горло.

— Ягиру-сан сыграл существенную роль в вашем становлении, — Камие отпила глоток воды из стакана. — Жаль, что он ушёл так рано.

— Вовсе не рано, — Сайшо наклонился вперёд. — Он прожил достаточно, особенно для такого слабака. И спутницу жизни он выбрал такую же, как и он сам: слабую и беспомощную. Она последовала за ним довольно быстро, а дочь Ягиру выбрала в мужья самого неподходящего человека.

Сайко Камие негромко прочистила горло. Кашель получился вежливый, но в нём отчётливо слышались нотки угрозы.