Без лица

Изложить своё мнение мне помешал Куша: он заглянул в тупичок и громко позвал нас — скоро должен был начаться следующий урок.

Мы вернулись в аудиторию, и весь путь американец был необычно серьёзен и молчалив; между его бровей залегла складка.

Однако на следующей перемене — во время обеда — он пребывал в привычном для себя приподнятом настроении, пригласил за наш стол почти весь школьный совет (за исключением Тораёши Широми, которая принесла еду с собой и предпочла есть её отдельно ото всех) и то и дело сыпал шутками. Вскоре я понял, почему он так себя вёл: Мегами, которая весь день была сама не своя, смогла расслабиться и даже посмеяться остротам Фреда.

Куша, интенсивно поглощавший карри, понял стратегию Джонса и подыгрывал ему, поделившись забавным эпизодом, который произошёл с ним во время лекций в Сорбонне. Потом разговор перешёл на музыку, и я поделился тем, что уже давно слушаю джазовую певицу-инкогнито Коринн — её голос просто завораживал меня.

— О, я её знаю! — Джонс хлопнул в ладоши. — В Японии не так много любителей джаза, поэтому её записи так трудно достать.

— Почти невозможно, — кивнул я, тщательно перемешивая рис в пиале. — Она иногда выступает в джаз-клубе в Сегава — я был там пару раз.

— И что? — Фред с любопытством подался вперёд. — Как она выглядит в реальной жизни?

— Она выступала за занавесью, — пожал плечами я, аккуратно подцепляя палочками креветку. — Видимо, ей важно оставаться инкогнито.

Американец кивнул. В разговор вступил Аято — он рассказал о песнях бардов, которые слушал. Как оказалось, эту склонность он унаследовал от отца, что меня весьма удивило: Накаяма Дайске казался мне человеком, которому, скорее, подойдёт наслаждаться японской классической музыкой, игрой на сямисенах и так далее. Видимо, я ошибался.

А сразу после уроков весь школьный совет заспешил по домам: каждому из нас нужно было переодеться, захватить с собой подарок и направиться в гости к принцу Сайко.

Мы договорились встретиться на автобусной остановке, и я намеревался быть там, как и всегда, вовремя. Я успел сменить школьную форму на костюм (отглаженный накануне), взять с собой подарок — ежедневник в кожаной обложке — с надеждой, что Кенчо это оценит.

Переложив всё необходимое в сумку-визитку и взяв с собой красивый пакет для дара имениннику, я вышел из квартиры ровно за полчаса до встречи. Путь до остановки занимал пятнадцать минут спокойным шагом и десять — торопливым, так что запас у меня имелся.

Закрывая дверь квартиры на ключ, я невольно глянул в сторону жилища Ивасаки. Дверь была прикрыта, но в окнах горел свет…

Я вздохнул и, спрятав ключи в визитку, пошёл к лестнице. Мне не казалось, что Ивасаки могла ненавидеть Мегами — у неё не имелось для этого достаточной причины. Скорее всего, сообщение на форуме школы, якобы написанное Юми, было сфабриковано Кенчо.

Да, скорее всего, так и случилось.

========== Глава 21. Тени Хиросимы. ==========

Говорят, что богатство — это ноша, которая не всем под силу. Говорят, что много денег — это много тревоги. Говорят, что зажиточные люди платят сверхналоги.

В нашей стране зависть редка, ведь она не имеет смысла. Не всем везёт в жизни, и зачастую от каждого конкретного человека не зависит его положение в обществе. Очень редко можно было наблюдать, как кто-либо выбирался наверх с самых низов, карабкаясь на вершину социальной пирамиды. У нас, в Японии, это удалось только одному человеку — Сайко Сайшо.

Он родился в эпоху так называемой политики японского милитаризма — то страшное время, когда в душу Хризантемового трона вселился демон жадности. Наша страна безжалостно расширяла свои границы, занимая чужие территории и относясь к коренным жителям новых колоний как к людям второго сорта.

Тот период, пусть и пугающий, дал нам множество суровых и смелых воителей, целую плеяду мыслителей, художников и писателей, а также учёных, которые вложили многое в научный прогресс Японии.

Но тогда, в двадцатые и тридцатые, в почёте были иные ценности. Сайко Сайшо вырос в семье простого рабочего, который трудился на фабрике во имя светлого будущего. Он был старшим из двоих сыновей, и потому родители потратились на его образование, собрав в школу.

Когда Сайшо было тринадцать лет, он начал работать вместе с отцом, приходя на смену после уроков. Фабрика, производившая оружие и его запасные части, завораживала подростка: он стремился вникнуть в суть вещей, понять, как и что работает, и делал значительные успехи.

Но в возрасте пятнадцати лет он потерял отца: тот надорвался на работе. Сайшо стал номинальным главой семьи, но школу не бросил. Сам он писал в своей автобиографии (которую должен был прочитать каждый уважающий себя житель городков Шисута и Бураза), что в этот период спал три-четыре часа в сутки. Остальное время он либо учился, либо работал, стараясь откладывать понемногу на чёрный день.

Когда Сайшо исполнилось восемнадцать, он ушёл воевать и пробыл на фронте до самого окончания военных действий. Пока он бился с противниками, его брат пытался заработать семье на хлеб, продавая свои стихи, а мать пошла в услужение в дом гейш в квартале красных фонарей: там она выполняла самую чёрную работу вроде уборки, стирки, ухода за садом.

Сайшо вернулся в сорок пятом и сразу же взял всё в свои руки. Он неплохо соображал и успел понять, что будущее стояло за научным прогрессом. Это означало, что нужно учиться и дальше, чтобы потом применить свои знания.

Токийский университет уже тогда считался одним из величайших храмов науки, но для того, чтобы учиться там, нужно было обладать хотя бы незначительным капиталом: хрестоматии и учебники стоили дорого.

И Сайшо решился поехать на юго-запад — туда, куда война ударила сильнее всего. Два года — до самого принятия новой конституции — он наравне с другими работягами гнул спину над устранением последствий атомных бомбардировок.

Бок о бок с ним трудились настоящие патриоты своей страны, и именно на работах по восстановлению Хиросимы Сайко завёл множество знакомств, которые потом показали себя как весьма полезные. В частности, там он встретил одного изобретателя, который отправился на фронт, а затем — сюда, в выжженную жестокостью землю, будучи не в силах заработать на кусок хлеба иным образом. Как в армии, так и на полях Хиросимы давали пайки, которые тот чрезвычайно умный, но неудачливый человек делил с семьёй.

По окончании работ Сайшо забрал его с собой в Токио, устроился вместе с ним на фабрику, перепрофилированную на производство двигателей внутреннего сгорания, а также поступил в вожделенный Токийский университет. Учёба шла с трудом, но всё же упорство помогло Сайшо одолеть тяжёлую программу. К сожалению, в тот же год, когда Сайко получил новенький диплом, скончалась его мать, а за ней последовал и брат, покончивший с собой от горя.

Но утраты не сломили этого железного человека. Он вознамерился открыть бизнес по производству дисковых телефонов, а у изобретателя — того самого, который всё ещё жил с ним и был от всей души благодарен за спасение, — имелась идея, как сделать эти самые телефоны чуточку менее громоздкими.

Сайшо не составило труда найти пустующее здание, купить его за бесценок и обустроиться там. Сначала в теории они с изобретателем смогли разработать проект телефона, потом получили государственный грант на производство. Затем Сайко выкупил оборудование у завода, работники которого в полном составе погибли при бомбардировке, нанял нескольких людей, и дело закипело.

Первую модель телефона, вышедшего под знаком «Сайко», он назвал «Ягиру» — в честь того самого изобретателя.

Успех оказался далеко не сногсшибательным: обедневшее после войны население пребывало в таком настроении и положении, что стремилось покупать не телефоны, а рис. Однако продукцию Сайко заказало несколько правительственных учреждений, и на вырученные от этих сделок деньги он смог продолжить заниматься бизнесом.

В пятидесятых начался мощнейший экономический взлёт, и Сайшо удалось оседлать эту ракету. Научный прогресс нёсся на огромной скорости, но тандему Сайко и Ягиру удавалось его опережать и оставаться на волне. Их компания расширялась, внедряясь в новые области, осваивала ранее незнакомое производство, и деньги текли рекой. Именно тогда Сайко пришла в голову весьма амбициозная идея превратить деревеньку Шисута — малую родину его деда — в комфортный для проживания городок.