Страница 164 из 289
Ещё из родителей, имена которых были более или менее на слуху, были заявлены супруги Сайко; Китагава Шун — отец Китагава Токуко, телеведущий; чета Амаи; комиссар Будо Цубаки — бабушка Будо Масута; Асу Ацуро, владелец отеля «Люкс-Плаза», расположенного чуть в отдалении от городков. Последний являлся отцом главы спортивного клуба Асу Рито и зятем бывшей олимпийской чемпионки по плаванию, а ныне — нашей преподавательницы физкультуры Киоши Тайсо. Этот человек считался одним из самых богатых в нашей местности, любил шикарно наряжаться и разъезжать по городу в красной машине дорогой итальянской марки, и оставалось только удивляться, как он смог воспитать такую простую, милую и скромную дочь, которая никогда не зазнавалась и не кичилась богатством.
Также мы позвали сотрудников местного департамента образования, и за полчаса до начала спектакля они как раз начали занимать свои места. Я изредка выглядывал из-за кулис, сам не понимая, зачем: вид постепенно заполнявшегося зала вселял в мою душу панику.
Куша, который пришёл для того, чтобы обеспечить спецэффекты в виде голографического освещения, придававшего декорациям Гейджу объём, а также тумана — результата хитроумных химических экспериментов, общался только со мной: остальные обходили его стороной, потому что для них он казался чересчур эксцентричным. Я совершенно не понимал этого: мне казалось, что он, с его зрелостью и кругозором, — идеальный собеседник, но увы: так считали немногие.
— Эта постановка точно станет зрелищной, — вымолвил он, устанавливая за кулисами два баллона. — Волноваться абсолютно не о чем: газ совершенно безвреден и гипоаллергенен.
— Мы тебе доверяем, — я улыбнулся и, присев на корточки, провёл пальцами по гладкой поверхности баллона.
— Говори за себя, друг, — Куша поиграл бровями и кивнул направо.
Я проследил за его жестом. В той стороне стоял Ямазаки Цурузо, который с гримасой на лице обнимал себя руками и с опаской косился на Кушу.
— Наш Ромео скоро в штаны наделает от страха, — хмыкнул Кага, подкручивая вентиль поплотнее. — Он с чего-то решил, что я собираюсь перетравить полшколы в качестве научного эксперимента.
— Я скажу тебе, с чего, — хохотнул я, наклоняясь к другу поближе и понижая голос. — Помнишь, когда в прошлый раз Кизана попросила тебя организовать цветной дым, а ты пошутил, что такое количество мёртвых тел не входило в твои планы? Вот с тех пор Ямазаки и относится к тебе с подозрением.
Куша откинул голову назад и жутковато расхохотался. Цурузо подпрыгнул на месте и, прижав ладони к лицу, поспешил ретироваться как можно дальше от нас.
— Ромео, Ромео, куда же ты, Ромео? — пропел Кага, проведя рукой по баллону. — И чего он испугался? Он сам что, никогда не смеялся?
Я не сдержался и, фыркнув, хлопнул его по плечу.
Благодаря моему дорогому Куше время до спектакля прошло замечательно, и к тому моменту, когда Кизана скомандовала: «По местам!», от моего волнения почти ничего не осталось.
Я занял место у правого занавеса. Услужливая Басу Сакю поставила у моего стула столик со сценарием, бутылкой воды и салфетками, а чем-то недовольный Гемма Таку подключил мне микрофон и гордо удалился, не обратив внимания на моё «спасибо».
В зале погас свет и раздался пронзительный сигнал.
Постановка началась.
Я поднёс микрофон к губам и начал, стараясь говорить как можно чётче и выразительнее — так мы репетировали с Кизана. Трагедия, которой уже много веков, разворачивалась перед зрителями во всей своей красе, во всей полноте чувств, и актёрская игра — безупречная и профессиональная — подчёркивала это. Куда-то исчезла властная и резкая Кизана Сунобу, и на её место пришла трепетная и нежная Джульетта, полностью отдавшаяся во власть первой любви, нежной и чистой, как капля апрельского дождя. Испарился инфантильный и манерный Ямазаки Цурузо; теперь это был решительный Ромео, сердце которого пробудилось для единственного настоящего чувства.
Надо сказать, другие актёры тоже хорошо постарались: добродушная Кокона Харука прекрасно играла холодную и отстранённую Розалинду, а молчаливая Китагава Токуко отлично справилась с ролью гордой и бесокомпромиссной синьоры Капулетти.
Я же сидел за кулисами и выполнял свою работу, и звучные аплодисменты, раздавшиеся по окончании спектакля, стали мне неописуемой наградой.
Актёры вышли для того, чтобы поблагодарить зрителей, и Кизана попросила подняться на сцену всех, кто был занят в постановке. Немного помедлив, я тоже присоединился ко всем остальным и, улыбнувшись, низко поклонился.
Громоздкие и мощные осветительные приборы слепили нам глаза, но всё же я смог разглядеть зрителей, занявших первый ряд. Обычно он был отдан исключительно учителям, но всегда существовали исключения, особенно в нашем городке.
Посередине первого ряда пристроились Сайко: Юкио с супругой и Юкина. А сбоку от кресел, на самом почётном месте, расположился сам патриарх клана Сайко — Сайшо. Он восседал на своей коляске как на троне и производил весьма величественное впечатление. Он тоже аплодировал нам, но без улыбки на лице и медленно, словно делал огромное одолжение.
Собственно говоря, с его позиции так и было.
Мы сошли со сцены и из-за кулис украдкой наблюдали, как зрители постепенно покидали зал. Кизана Сачико зашла к нам и от всей души похвалила дочь, отметив, что постановка отличалась несказанной эмоциональностью.
— Кто читал текст автора? — спросила она, осматриваясь.
— Он, — Сунобу указала на меня, и я тут же смешался. — Сато Масао. Я сама его выбрала; голос просто божественный.
— Это действительно так, — Сачико тепло улыбнулась мне. — Ты прекрасно справился, Сато-кун, хотя у тебя была непростая роль.
Я смутился и неловко поклонился.
Ямазаки Саюри тоже хотела поддержать сына, но её плотным кольцом обступили желавшие получить автограф. Она смогла добраться к нам только через добрых сорок минут, когда мы уже принялись убирать зал.
Я складывал кресла одно за другим и подносил к стене, а Куросава Шозо брал их и заносил в кладовую — туда, где они и лежали большую часть времени. Моя душа пела: её заполнило ликование и абсолютная радость. Я ощущал себя пёрышком, лёгким и свободным, которое могло парить, где угодно, отдавшись ветру.
Куша понёс свои баллоны к зданию школы. Он двигался не особо быстро, но уверенно, и я понадеялся, что мы сможем отправиться домой вместе, пусть меня и ждала длительная уборка вместе с членами театрального клуба.
— Тебе не помочь, приятель?
Этот звонкий голос с едва различимым акцентом даже в гуле прочих я узнал бы в любое время, поэтому понял, кто ко мне обращается, ещё до того, как обернулся.
Фред Джонс стоял напротив меня. Его щёки раскраснелись, а форменный пиджак почему-то был завязан вокруг талии.
— Ну так как насчёт дружеской американской руки помощи? — Джонс улыбнулся, сверкнув белыми зубами. — Я буду счастлив тебе посодействовать.
========== Глава 10. Под кожей. ==========
Я коротко кивнул и произнёс:
— Было бы здорово: работы очень много.
Американец отдал честь и взялся за ближайшие кресла. Он складывал их весьма ловко, что я не преминул заметить. На это Фред ответствовал в своей обычной полушутливой манере:
— Ты же знаешь, мой прелестный Масао, что любимое развлечение гайдзинов-янки — это кемпинг. Уж в этом-то я поднаторел за время многочисленных летних каникул в прекрасной стране из пятидесяти не менее прекрасных штатов.
Я усмехнулся, и мы продолжили работу молча. Вскоре к нам присоединились ребята из театрального клуба, закончившие свои дела за кулисами, и вскоре все кресла были аккуратно составлены в кладовой — до следующей постановки или другого подобного случая.
Вернувшийся из здания школы Куша, с плохо скрываемой радостью отметив, что стульев уже нет, бодро предложил нам пойти домой вместе.
— Аято уже ушёл вместе с семейством Ямада, — протянул мой лучший друг, спрятав руки в карманы куртки. — Так что у нас полная свобода действий.